Победа ускользает - Кирилл Мошков

И вдруг Билли нашел.

Далеко за пределами Космопорта какой-то нуль-бакен (Билли проверил сетевой адрес -- это был открытый, "публичный" нуль-бакен так называемого "большого кольца", радиосистемы дальних подступов к Звездному Дому) подавал дальше, на кэширующий накопитель, рассеянные пакеты обычного трафика Галанета, используя доступные ему свободные емкости. И почему-то получалось так, что приоритет образования свободной публичной емкости оказывался программно высоким для вот этого скромного, с черной, помигивающей изомерными индикаторами панелью накопителя-концентратора номер девяносто шесть.

На всякий случай Билли проверил, что шло и что могло идти через девяносто шестой хаб. Никакого служебного трафика. Через него шли данные из открытого Галанета -- извне внутрь Флагманского звена ЦОКП. Данные о погоде на Телеме, расписания планетарных пассажирских флотов, новостные каналы и тому подобная дребедень. Что ж, если у девяносто шестого хаба в таком случае образовывалась свободная емкость, он действительно вправе был использовать ее для переброски открытых данных на открытые каналы -- в порядке планового перераспределения емкостей Галанета в целом и космопортовского его сегмента в частности. Удивительно было только, что данные эти так целенаправленно шли на один и тот же нуль-бакен, но по здравому размышлению Билли понял, что и это не сенсация -- просто установилось стойкое соединение, имеющее ненулевой приоритет, вот хаб его и держит. Возможно, тут просто ошибки программирования самого хаба -- неявный конфликт между приоритетами. Фигня, в общем. Какой уж там третий уровень... Пятый это уровень, по-хорошему -- то есть не неисправность вовсе, а так, пролет мухи над бивнями мамонта. Билли прыснул в лад своим мыслям и решил при случае использовать это сравнение в болтовне с какой-нибудь девчонкой.

Билли на всякий случай, не торопясь, досмотрел и остальные хабы, до самого конца, и ничего особенного не обнаружил. Зато нашел кое-что любопытное, чего раньше никогда не видел.

В самом конце "застенка" в полу, то есть прямо в толще Вондрачековой брони, находился люк. И он не был заперт.

Билли замер в глубоком удивлении, которое быстро перешло в детское любопытство. Он знал, конечно, что броня не сплошная, то есть сплошная не везде. Но незапертый люк? Причем это был не прямоугольник со скругленными углами, как обычно выглядели технические люки в перекрытиях: это был ровный квадрат три на три фута, и одна из сторон квадрата чуть выступала. Билли знал, что так выглядели проемы в перекрытиях, построенных давно. Ну -- очень давно. Но ведь это действительно старое перекрытие: этой броне одиннадцать веков.

Билли не удержался и попробовал приоткрыть крышку: она должна была подниматься одной стороной, а не сдвигаться вбок, как в современных люках. Куда там. Если даже потайной замок и был отомкнут, толщина крышки люка -- а значит, и ее вес -- были слишком велики. Силы пальцев Билли хватало только на то, чтобы заставить крышку еле заметно качнуться, подтверждая, что она не заперта. Открыть ее, вероятно, можно было изнутри -- если бы какой-нибудь силач сумел поднять над собой ее вес, килограммов пятьдесят-семьдесят; ну, или если привести в движение управляющий крышкой сервомотор, но как это сделать -- Билли не знал.

- Ладно, -- сказал Билли вслух. -- Пусть так стоит. А вообще непорядок. После смены надо будет взглянуть.

Он зашагал к выходу, представляя себе, как идет закрываемый крышкой ход: вертикальный колодец метра в два, горизонтальный -- метра три, потом шлюз из двух люков, более широкий колодец -- "стакан" в капсуле из чистого экстрана, мгновенно переходящего в связанно-кристаллическое состояние при аварийном воздействии извне; опять шлюз, опять горизонтальный штрек, еще один "стакан"... Он знал, что эти каналы при, допустим, попадании в броню метеорита высокой энергии капсулируются экстрановыми "стаканами", становясь своего рода точками жесткости в толще брони и помогая ей не деформироваться. Интересно, кто-то проверяет эти ходы изнутри? Билли невольно вздрогнул, представив себе, как он заползает в экстрановый "стакан", и тут на броню снаружи рушится метеорит, и коллоидный кристалл экстрана мгновенно охватывает его тело, и он не успевает даже крикнуть... Бред, конечно -- какой метеорит внутри Старого Ядра, среди сотен километров конструкций? Но... Уф-ф! А каким защищенным себя чувствуешь, когда стоишь на внутренней поверхности! Билли вспомнил, как Марти водил его смотреть технический коридор над верхним этажом того сектора, где находилось их общежитие. Они долго, согнувшись, шли по полутемному коридору, чихая от непривычного запаха пыли (Марти, нагнетая драматизм, вслух подсчитывал, за сколько десятков лет в идеально чистом воздухе Космопорта мог накопиться такой слой пылищи; а Билли, смеясь, не верил ему и рассказывал, какая черная толстая гарь набиралась за неделю на подоконнике его комнаты в Питтсбурге), потом открыли какой-то шкафчик, где замигал, медленно нагрелся и показал строчки какой-то диагностики маленький черно-белый монитор, и в самом низу помаргивали слова, которые поразили Билли до глубины души: "последний доступ -- 12.04.3456" -- что означало, что в последний раз этот шкафчик открывали, чтобы взглянуть на монитор, четыреста восемьдесят восемь лет назад! Бр-р... -- Билли дошел до конца "застенка", вышел в коридор и по узкой лесенке поднялся вверх. Отсюда было два выхода: налево -- на главный КПП звена, направо -- непосредственно в рабочий зал. Билли нажал клавишу у двери направо. Один из чернобородых Мюллеров (тот, что носил в ухе крохотную серебряную сережку) глянул через бронестекло и отпер дверь.

- Я после смены выйду через служебный коридор, -- сказал ему Билли. -- Мне там внизу кое-что посмотреть надо будет, чтобы сменщики не ругались.

Сержант молча кивнул. Билли он знал давно, да и было ему совершенно все равно, почему инженер Хиггинс будет выходить не прямо через шлюз, а сначала опять заглянет в "застенок". Тут каждый четвертый после смены еще что-то долизывал -- ясное дело, за такую работу держатся зубами. Светловолосый невысокий Хиггинс пошел в зал, к своему месту, а Мустафа-Али повернулся к другому Мустафе-Али. На самом деле начальство, да и вообще все в их взводе, звали одного Муста, а другого -- как раз его, того, у кого была серьга, знак принадлежности к фэн-клубу "Звездных Тигров" -- Али.

- Слышь, Муста, -- сказал Али, -- а я тебе говорю -- у "Мавров" нападение тяжеловато для наших. Помнишь, в том сезоне ведь пять-три было.

- Не боись, -- лениво ответствовал тот, что сидел за стойкой. -- Старина Ага с тех пор сколько перестановок в защите сделал. И там этот черный теперь играет, Юсуф. Не боись, будет ничья, как раз одно очко -- и наши в одной восьмой финала.

В шесть утра 26 апреля Билли сменился. Он спокойно проспал положенные шесть часов (пока за консолью, как положено, сидела отдыхавшая перед ним Ада) и даже чувствовал себя почти выспавшимся, так что без колебаний пошел опять в "застенок", едва сдав смену флегматичному полному Гюнтеру Пуласки. Гюнтера он предупредил, что будет доделывать кое-какую необязательную диагностику в "застенке" и потом, если ничего серьезного не найдет, просто выйдет через КПП. На самом деле ему просто ужасно хотелось посмотреть, что там, за люком в броне, и почему он приоткрыт.

Он вышел в "застенок" налегке -- впрочем, как и пришел на смену: брать что бы то ни было с собой на работу запрещалось, и свой мультиком (плоский, маленький, дорогой "Спаркси 1018", которым он ужасно гордился), одежду (на работе он ходил в униформе) и скутер он запирал в шкафчик в раздевалке за КПП. Он сказал себе, что долго возиться не будет, так как сегодня во второй половине дня они с Марти собирались пропустить по пиву и потом закатиться куда-нибудь потанцевать или просто кого-нибудь послушать, как повезет, а перед этим он бы еще поспал, чтобы вечером не клевать носом.

Билли вошел в верхний коридор "застенков" и прежде всего открыл стенной шкаф с разными инструментами для неотложного ремонта. Мюллеры уже сменились, его выпустила следующая смена, которую он тоже хорошо знал. Билли не оглядывался: почему-то, когда он смотрел на зал "флагманского звена" и видел на своем месте Гюнтера, а вокруг полузнакомых людей из следующей смены, привычное и, что там греха таить, любимое место работы начинало ему казаться каким-то чужим, холодным и скучным. Зато впереди его ждало кое-что интересное. Он взял из шкафчика диггер и спустился вниз. Здесь он дошел до дальнего конца "застенка" и опустился на колени перед люком.

Люк все так же был не заперт и все так же чуть приподнимался одним краем над поверхностью брони. Билли приложил рабочий зубец диггера к этому краю и нажал на пуск. Диггер загудел, зубец раздвоился, выпустил тонкий, как змеиный язычок, щуп, который пополз куда-то вдоль щели, нащупывая угол атаки. Наконец, диггер вцепился в края, и гудение усилилось. Люк медленно пополз вверх. Показался нижний край крышки, Билли отпустил пуск диггера, который затих, но раздвоившимся жалом продолжал надежно удерживать люк. Билли встал, наклонившись поудобнее, взялся обеими руками за край крышки и потянул ее на себя. Хоть и невысокий, он был довольно крепким парнем, так что всего через пару минут пыхтения и испарины на лбу ему удалось поднять люк вертикально, и массивная крышка застыла, покачиваясь.