Путь к Дюне - Фрэнк Герберт

— Ну, дружок, это действительно впечатляет! — не сдерживая восторга, закричал Гурни по открытому каналу связи.

— Никогда не видел ничего подобного, — ответил Джесси. Чувствуя себя не вполне уверенно, он продолжал кружить над червем, чтобы убедиться в том, что тот действительно повержен. — Нам нужно как минимум шесть часов. Пусть экипажи возвращаются к работе.

Добытчики уже приблизительно знали, на какой срок каждая канистра оглушает червя и выводит его из строя. Даже обездвиженное животное продолжало иногда судорожно подергиваться и ворочаться, заставляя нервничать неподготовленного наблюдателя. Привычные к таким вещам люди из команд Гурни никогда не спешили подавать сигналы ложной тревоги. Каждая минута преждевременной эвакуации сильно била по карманам, уменьшая доходы.

Плотное коричневое ядро бури Кориолиса было еще далеко, но ветер в районе добычи крепчал с каждой минутой и мог заставить прекратить добычу до того, как снова зашевелится обездвиженный червь.

Ощутив отсутствие опасности со стороны червя, добытчики с удвоенной энергией снова принялись за работу, опять нагружая контейнер за контейнером. Люди заражались друг от друга флюидами приподнятого настроения и энергии. Они понимали, что, вероятно, это последняя добыча перед тем, как они отправятся в Картаг наслаждаться заслуженной передышкой.

У Джесси от радости в крови во всю играл адреналин. Он посадил орниджет рядом с работающими комбайнами. Джесси влился в работавший коллектив, не боясь испачкать рук — впрочем, он никогда не боялся работать, — так вел он себя и на родном Каталане. Кроме того, он хотел лично принять участие в том порыве, который должен был вывести его вперед в поединке с Хосканнером.

Основной фронт гневной стихии медленно приближался. Гурни следил за показаниями следящих за опасностью приборов, а шахтеры продолжали работать с лихорадочным самозабвением. Волосы и одежда развевались на горячем ветру. Новые погодные спутники передавали информацию каждые пятнадцать минут. К несчастью, внимание рабочих было больше занято приближающейся бурей Кориолиса, а не лежавшим без движения червем.

Пока тепловые разряды прошивали небо раскаленными добела колючками, червь очнулся, причем очнулся с поразительной быстротой. Содрогнувшись своим длинным сегментированным телом, чудовище подалось назад, а потом двинулось к жиле, привлеченное ритмичным шумом, производимым семью работающими комбайнами.

Раздались тревожные крики. Потерявшие бдительность разведчики, следившие за червем, подали, наконец, сигнал к общей эвакуации. Гурни прорычал по каналу связи приказ всем подъемникам зацепить комбайны, погрузить их в свои отсеки и поднять в воздух. Орниджеты стали садиться на песок и подбирать членов рабочих команд, находившихся далеко от комбайнов.

Рабочие, убегая от червя, бросились врассыпную. Из песка взлетали вверх искры статических разрядов. Джесси понял, что надо действовать. Быть может, неожиданно возникшие буревые разряды ослабили заряд шоковой канистры? Может быть, они взяли на себя часть энергии, которая должна была обездвижить червя и лишить силы каждый из его сегментов. Но это был вопрос к доктору Хайнесу, который займется им позже. Пока же Джесси и его людям надо было бороться за элементарное выживание.

— Бегите! — закричал он в укрепленный на воротнике микрофон. — Поднимайтесь на борт любого судна, на все, что способно летать! Бросайте машины — просто уносите ноги, убирайтесь отсюда!

Стараясь подняться повыше, так, чтобы все могли его видеть, Джесси, утопая по щиколотки в песке, принялся взбираться вверх по рыхлому склону дюны.

Обезумевший червь пробуравил несколько дюн, а потом набросился на первый попавшийся комбайн, прежде чем большая часть экипажа успела его покинуть. Комбайн был не полностью присоединен к подъемнику, и огромная машина не могла вырвать комбайн из песка. Пока червь пожирал комбайн, подъемник не мог отцепиться от него. Экипаж подъемника молил о помощи на всех частотах, пока червь тащил под землю машину вместе с обреченным на гибель экипажем.

Обломки комбайна и подъемника рассыпались по песку, но ополоумевшее чудовище еще не насытилось. Теперь оно обратилось на другие машины.

Два других подъемника удачно зацепили комбайны, поднялись в воздух и полетели прочь, отчаянно ревя двигателями. За шумом Джесси различил звуки стремительно надвигавшейся бури. Оглянувшись, он увидел, как червь внезапно изменил направление и бросился на четыре оставшихся комбайна.

К этому моменту уцелели только два подъемника. Один снизился и зацепил автоматическими замками тяжелый комбайн. Отчаявшиеся спастись рабочие бросились к нему с дюнных полей и начали взбираться на борт, но пилот не стал ждать всех. Подъемник взмыл к небу, потащив за собой комбайн, но оставив на песке дюжину рабочих. Было видно, как обреченные люди, в бессильной ярости потрясая кулаками, что-то кричали ему вслед, прежде чем на них набросился ужасный червь. Он проглотил все поле одним глотком.

Джесси продолжал бежать. Он добрался до гребня дюны и соскользнул вниз по противоположному склону, надеясь увеличить разрыв между собой и червем. В воздухе пахло серой, вокруг слышались отчаянные крики, завывал ветер, а червь с грохотом обрушивал свое исполинское тело на дюны.

Джесси снова крикнул в микрофон:

— Спасайте людей! Все машины, пригодные для повторного полета, — вернитесь и заберите оставшихся!

Он не был уверен, что кто-нибудь слышит его в мешанине криков о помощи и беспорядочных команд и распоряжений.

Джесси снова ринулся вперед, но в этот момент песок вдруг начал уходить у него из-под ног. Линкам вскрикнул и беспомощно замахал руками, увидев под ногами крутящуюся воронку, засасывающую его вниз.

Песчаный водоворот!

Водоворот, мертвой хваткой зацепив ноги, втянул Джесси в глубину песка по пояс, по грудь, а потом и по шею. Он успел в последний раз крикнуть, а потом закрыл глаза и умолк, когда нестерпимо сухой мальстрем поглотил его. Он не мог ни сопротивляться, ни бежать. Все произошло слишком быстро. Он чувствовал себя так, словно ночью сорвался со скалы и летит вниз, в непроглядный мрак.

В общей суматохе никто не заметил исчезновения Джесси Линкама.

29

Столкнувшись с ним лицом к лицу, я забыла о его высоком сане. Я думала только о своем долге перед Домом и семьей.

Газ постепенно выветрился из организма, и Эсмар Туэк мучительно и медленно начал пробуждаться от дурмана. Очнувшись, он сообразил, что кошмар только начался. Он с удивлением обнаружил себя лежащим на пороге спальни молодого наследника Барри. Память отказалась служить, воспоминания тонули в вихре вопросов. Он, правда, вспомнил, что вышел из комнаты стражи, ощутив, что в доме появились какие-то неясные тени и зазвучали неясные, как отдаленный шепот, шорохи, и уловив какое-то движение… творилось что-то неладное, и это что-то было таким страшным, что у ветерана зашевелились на затылке седые волосы. Он отправился проверить, всели в порядке с сыном кавалера Линкама, подчиняясь инстинктивному чувству опасности.

Теперь, приходя в себя, Туэк вспомнил, что сначала у него отяжелели ноги, потом ему стало трудно дышать, приходилось с усилием проталкивать воздух в легкие, ставшие непроходимыми, словно засорившиеся мехи; потом стало нечетким зрение, и он начал терять равновесие. Вокруг раздавались какие-то крики, но они были странно приглушенными, словно доносились сквозь занавес из плотной материи — этот занавес и окутал его голову. Он увидел распростертые на полу тела находившихся в беспамятстве стражников, и в этот миг потолок и стены закружились перед ним в неистовом хороводе. Каждый следующий шаг давался Туэку все с большим трудом, словно он тащил вверх по крытому склону тяжелый камень. Добравшись до спальни юного кавалера, Туэк затуманенным взором различил какое-то движение…

И вот он просыпается теперь, лежа на холодном полу, прижавшись щекой к шершавым камням. Опершись на свои сильные руки, ветеран сел, стараясь ровно дышать и борясь с тошнотой и пульсирующей головной болью. Лицо сильно болело, и, ощупав его, генерал почувствовал корку запекшейся крови, которая вытекла из раны под левым глазом. Значит, его ударили по голове.

Он гнева сознание прояснилось, кровь быстрее заструилась по жилам. Он поднялся на ноги и прислонился к стене, чтобы не потерять равновесие. Туэк попытался позвать на помощь, но голос отказался повиноваться, и из горла вырвался только тихий хрип, похожий на шорох песка, бьющегося об оконные стекла. В помещении было светло, и Туэк сориентировался во времени — наступал рассвет. Сколько же времени он пролежал здесь в холодном беспамятстве?