Смерть за добрые дела - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но если… она окажет своему любимому неоценимую услугу? Отомстит за его безвинно погибшую дочь?!
Профиль Шмелева Юля тоже составила и понимала: чистоплюй, скорее всего, ужаснется. Сам в полицию, наверно, не побежит, но жениться на убийце точно не захочет. Только Марте ведь можно сказать совсем другое! Шмелев не может строить новую семью, пока его дочь не отомщена! А как только возмездие произойдет – оковы прошлого спадут. И он сделает все ради той, кто без всякой выгоды для себя лично постояла за его любимую Аленку.
Человека мыслящего убедить в подобной лабуде будет нереально. Но глупенькую горничную – можно попробовать. Особенно если Шмелев не будет путаться под ногами.
* * *
С тех пор как познакомился с Мартой, Евгений Петрович к спиртному не притрагивался. Отношения с алкоголем у него всегда были непростые, а после гибели дочери осложнились до крайности. Иногда, конечно, удавалось выпить пару бокалов и на этом закончить, но чаще махал стопочку, другую, третью – и дальше тормоза совсем отказывали.
После смерти дочери он свято следовал традиции. Каждое воскресенье – их с Аленкой единственный день, когда отдыхали от наук, вместе посещали филармонии, выставки или спектакли, – теперь ездил на кладбище. Сидел подолгу возле могилы. Шептал, как ему тяжко без нее. Пару раз его сопровождала Марта, но ее щебет, столь милый в полумраке кафе, в юдоли скорби раздражал, разбивал и без того истончавшуюся с каждым днем связь с любимой Аленкой. Шмелев вытерпел посадку цветов, прополку сорняков и протирку памятника, но в дальнейшем подругу с собой не звал.
Осень стояла промозглая, ветреная, и каждый раз, когда наливал дочери поминальную стопку, выкладывал на гранитную плиту любимые ее конфетки, Евгению Петровичу все больше хотелось разделить с ней трапезу. Чтоб не поддаться искушению, специально ездил на кладбище на машине: пьяным он не садился за руль ни при каких обстоятельствах.
Но надо ж случиться, что на соседней могиле («Любимой вечно жене») в то воскресенье затеяли покраску оградки. Двое рабочих кляли дождливую погоду, хреновую краску, собачью работу и чрезвычайно Шмелева раздражали. Ровно до того момента, как один сказал:
– Баста. Перекур.
А второй извлек из рабочей сумки бутыль огненной воды, бутербродики и позвал:
– Мужик. Хорош тосковать. Иди, на троих разделим.
Евгений Петрович к тому моменту совсем продрог, а мысль, как холодно Аленке там, под землей, наполнила душу неизбывной тоской. Но все равно твердо ответил:
– Не пью.
– Ну и дурак, – усмехнулся работяга. – За помин души сто грамм принять – самое милое дело.
– Ты не думай, – похвастался напарник. – У нас не какая-то бормотуха. Тройная очистка! Как слеза младенца. Давай.
– За рулем я, – с тоской отозвался Шмелев.
– Ну и брось тут свой руль. На маршрутке доедешь.
А второй уже пластиковый стаканчик в руки сует.
И не удержался Евгений Петрович. Жахнул. Первую, вторую. Оградку решили сегодня не докрашивать – пошагали в магазин за добавкой. Ночевал у новых друзей в сторожке. В тумане алкогольном видел на мобильнике Мартины звонки – не отвечал. А ко второму дню запоя и вовсе на телефон не смотрел.
Новые знакомые оказались ответственными – следующим вечером гульбище завершили и даже отправили собутыльника домой на такси. Евгений Петрович продолжил пить – теперь в одиночку. Морок длился четыре дня. Когда наконец нашел силы остановиться, обнаружил двести восемнадцать пропущенных вызовов от Марты (и штук тридцать ее сообщений – сначала встревоженных, потом гневных).
Его терзало похмелье, на душе совсем тошно, поэтому немедленно кидаться с оправданиями не стал. Заварил чаю крепкого, включил телевизор. Бездумно пялился в картинку: женятся, примеряют наряды, спорят, готовят – что за жалкая жизнь! Но выключать не стал – дождался новостей. Про политику выслушал с отвращением: экономика ничтожна, культура смешна. Единственная хорошая новость – в подмосковных лесах грибы появились. Уже хотел выключать, но увидел на экране портрет Асташиной. Вздрогнул, прибавил громкость. Диктор сообщил:
– Продолжается расследование убийства известной телеведущей. Как нам стало известно, причиной ее смерти стал рицин. Яд оказался подмешан в кокаин, который Асташина употребляла.
Евгений Петрович в ужасе уставился в телевизор.
Его мечты ожили? Стали явью?
Вспомнил: Марта в уюте кафе поведала ему про тайную страсть хозяйки. А он – химик – не удержался от едкого:
– Кто б ей туда рицина добавил!
– Это что такое? – простодушно спросила девушка.
Он и рассказал – про яд без вкуса и запаха, который действует максимально эффективно, если его вдыхать.
– Ой, а ты можешь сделать? – оживилась Марточка.
– Зачем?
– Как зачем? Ей подсыплем.
Но Шмелев лишь горько усмехнулся:
– Забудь. Это неправильный метод.
Неужели Марта… нет, она не могла… да и где ей взять этот яд?
Потянулся к телефону – немедленно звонить. Уронил руку.
Включил компьютер.
Информации о ходе расследования мизер. Ангелина вроде как ночь накануне смерти в каком-то подозрительном клубе провела. И родственники мужа, оставшиеся без наследства, – как предполагали журналисты – могли отомстить. Про то, что горничная на подозрении, – ни слова.
Но вдруг это все-таки она?!
По телефону спрашивать нельзя. Надо срочно – очень срочно – с Мартой увидеться. И спросить – с глазу на глаз.
Хотел поехать немедленно, но выдохнул в кулак – выхлоп приличный. Да и вид совсем жалкий, почти как у Самоцветова. Придется до завтра ждать.
Выпил еще чаю. Подумал. Написал Марте сообщение:
«Прости, что не отвечал. Был болен. В лесу, говорят, грибы пошли. Давай сходим завтра?»
Ждал, что телефон немедленно затрезвонит. Но подруга отреагировала сдержанно. Отпечатала в ответ:
«Давай. Часиков в девять? На нашем месте?»
А он решил: раз почти сутки до встречи, можно еще выпить.
Зацепило, на вчерашние дрожжи, быстро. Смутно помнил: приходил к нему хмырь. Журналист. Что-то плел про Асташину, про Марту. В секретную комнату пытался ворваться. Евгений Петрович психанул. Журналюгу спустил с лестницы. Даже силы в себе нашел жалобу в полицию отправить по электронной почте.
И только потом уснул.
* * *
Марту никто не подозревал – допросили единственный раз и вопросы задавали формальные, но она все равно дико нервничала. Боялась не за себя. Причитала:
– Вдруг Женька не поймет?!
Юля убеждала:
– Поймет. И оценит. Ты ведь не ради себя – ради него старалась.
– А если наоборот? Скажет, что с убийцей ничего общего?!
Ласточкина сказала уверенно:
– Сдавать полиции он тебя точно не будет. Гарантирую.
– То есть как? – Марта побледнела.
– Шмелев благородный. Не станет доносить на любимую женщину.
– Да понятно, что не будет! Но если он просто уйдет?!
– Так ты не спеши признаваться. Сначала почву прозондируй.
– Подожди-подожди. Ты говорила, я для него святой стану! Он ноги будет мне целовать!
– Да, конечно, – улыбнулась Юля.
Но Марта, бледная, глаза горят, уже завелась:
– Ты гарантировала мне!
– Я и сейчас уверена. Исходя из его профиля. – Юлия постаралась, чтобы голос прозвучал твердо. – Но психология – это ведь не математика. Не точная наука. Я просто хочу сказать: если вдруг он не оценит, тебе лично все равно ничего не грозит.
– Но Женька же меня бросит тогда! – в ужасе выкрикнула Марта. Сузила глаза и рявкнула: – Если так, я все расскажу!
– Что ты расскажешь?
– Да про тебя! Кто этот план придумал!
– Кому?
– И Женьке! И полиции!!!
Такой реакции Юля не ожидала. Но намечавшуюся ссору нужно было срочно гасить.
Она ласково погладила подругу по плечу и следующие пару часов старательно ей внушала: все будет, как обещала. Шмелев обязательно оценит ее жертвенность и уже завтра они будут подавать заявление в ЗАГС.
Но когда наконец расстались, в отчаянии подумала: «А ведь Шмелев не оценит. И с этой дуры правда станется все ему рассказать!»
Вернулась домой. Металась в отчаянии по квартире. Когда выстраивала свой план, просчитывала все только до кульминации – смерти Асташиной. И когда задуманное сбылось да еще Феликс к ней вернулся, самонадеянно считала: она победила.
«Но тебе и сейчас ничего не угрожает, – успокаивала себя. – Даже если Марта все расскажет Шмелеву, что они сделают? Яд покупала она. Подмешивала – тоже. Я-то здесь каким боком? Да и не пойдет она в полицию – совсем, что ли, враг себе? Благородный Шмелев тоже любимую женщину не сдаст».
«Однако преступник-то до сих пор не найден, – хихикнул мозг. – И Марта, вероятно, тоже под подозрением. Да, сама в полицию не пойдет, но если на нее надавят? Уж
