Квазимодо на шпильках - Дарья Донцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы ведь уже немолоды!
Я удивилась подобному началу беседы и ответила:
– Ну, это с какой стороны посмотреть.
– Да сколько ни вертись, все не девочка, – усмехнулась гостья.
Я молча проглотила последнюю фразу, плохо понимая, куда клонит Нина Ивановна.
– Женщина без мужчины пустое место, – продолжала она, – бесплодная смоковница. Вот, например, Катя…
– Я бы, учитывая Сережу и Кирюшу, не называла ее бесплодной смоковницей, – вырвалось у меня.
– Но мужа-то нет! – воскликнула Нина Ивановна.
– Он ей не нужен.
– Ладно, – сдалась та, – не о Катерине речь, а о вас.
– Обо мне?
– Ну да! Что в вашей жизни хорошего?
– Да все вроде отлично!
Нина Ивановна погрозила мне пальцем:
– Ох, с трудом в это верится! Зачем же вы тогда с голым парнем на лестнице… хм… обнимались?
Я возмутилась:
– Какие глупости!
– Я сама видела, – не успокаивалась Нина Ивановна, – поднимаюсь по лестнице, а он голый! Прямо испугалась, но потом пожалела вас. Бедная Евлампия Андреевна, небось хочется женского счастья, а ее превратили в домашнюю работницу.
Отчего-то, услыхав слова «женское счастье», я моментально представила следующую картину. Кухня, за столом, покрытым липкой клеенкой, сидит толстый мужик в грязной майке.
– Жена, – ревет он, – а ну неси еду!
От плиты отходит супруга с тарелкой в руках.
– Живей, – подгоняет «кабан», – жрать хочу!
Она спотыкается, жирный бульон выливается на мужика. Он хватает нож и начинает гоняться за неловкой женой. Пару минут парочка носилась по квартире, потом женщина на секунду остановилась, подняла голову, и я узнала себя.
– Не надо мне женского счастья! – закричала я.
– Я лучше знаю, что вам нужно, – отрезала Нина Ивановна, – но, с другой стороны, очень хорошо понимаю, что порядочного человека найти нелегко! Так вот…
При этих словах Ада села, потрясла головой, потом с трудом встала и поплелась к миске с водой. Нина Ивановна замолчала и с любопытством стала наблюдать за мопсихой. А та, еле-еле доковыляв до плошки, принялась хлебать воду. Звуки, которые при этом издавала Адюша, я не способна описать. Это было пофыркивание, повизгивание, чавканье, хлюпанье… Она втягивала в себя жидкость с таким наслаждением и стоном, что мне моментально захотелось пить.
– Никак селедки объелась? – предположила Нина Ивановна.
– Да нет, – улыбнулась я, – они с Мулей крепко выпили, теперь, похоже, похмелье мучает. Представляете, собачки…
Но председательница не дала мне договорить.
– Об этом и речь!
– О чем? – не поняла я.
– Вы уже начинаете от тоски пить водку.
– Я?
– Конечно! Такое часто происходит с одинокими женщинами. Вот когда мы с мужем служили в Средней Азии…
– С чего вам в голову пришла подобная глупость? – весьма невежливо перебила ее я. – Да я совершенно не употребляю спиртного, не люблю его ни в каком виде, даже в конфетах, которые украли…
Но Нина Ивановна снова не дала мне договорить.
– Не стесняйтесь, можете рассказать все!
– Но мне нечего рассказывать!
– Вы пьете втихую!
– Упаси бог! Никогда.
– А это что?
Председательница ткнула пальцем в сторону Ады, продолжавшей стонать от наслаждения у миски с водой.
– Мопсиха, – ответила я, – Адюся, вот ее мучает похмелье, она…
– Я слышала про такие истории, – отмахнулась Нина Ивановна, – алкоголики изобретательны и по большей части не любят куролесить в одиночку. Знаете, Евлампия Андреевна, я ведь всю жизнь по гарнизонам, насмотрелась всякого, пьют наши военные в темную голову. Чего только не придумают: поймают мышку, привяжут ее за заднюю лапку к тесемке, и вперед.
– Что – вперед? – окончательно растерялась я.
– Чуть ослабеет привязь, – охотно пояснила Нина Ивановна, – мышка отбегает, мужик рюмку опрокидывает: с отъездом. Потом подтягивает грызуна за веревочку к себе и снова – хоп: с приездом. И так до бесконечности. А уж какие дела творят спьяну!
Глаза председательницы заблестели, на щеки лег румянец. Я поняла, что мне сейчас придется выслушать очередную историю, и попыталась сохранить на лице улыбку.
– Году эдак в семьдесят третьем, точно не помню, – с азартом начала председательница, – мы служили под Рязанью. Все начальство поголовно и весь личный состав напивались так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Бедные жены, как могли, пытались вразумить мужей. Куда там!
Если дома еще можно отнять бутылку и вылить ее содержимое в унитаз, то как проследить за пьянчугой, когда он на работе? Это же воинская часть, супругу дальше КПП не пустят. Жаловаться полковнику бесполезно, он сам такой. В общем, неразрешимая проблема.
Но одна женщина, Лидочка Попова, ухитрилась-таки отучить своего муженька от выпивки. Вам и в голову не придет, каким образом.
Внезапно мне стало интересно.
– Что же она сделала?
Нина Ивановна захихикала:
– Для начала взяла детей и объявила супругу, что едет на две недели к маме на Украину. Знала: Витька без нее точно гулять начнет.
Лида и впрямь съездила в Харьков, оставила внуков бабушке и мухой полетела домой. Когда она, осторожно открыв дверь, вошла в квартиру, то поняла, что муженек оттянулся по полной программе. Голый Витька разметался на супружеском ложе. Стол был уставлен пустыми бутылками и консервными банками. Судя по количеству тары, тут гулял почти весь полк.
Лида усмехнулась, именно на это она и рассчитывала. Здесь надо упомянуть,
что в квартиру она пришла не одна. С собой она привела жуткую бабу-алкоголичку, подобранную на вокзале у винного магазина. Сколько лет было красавице, неизвестно: может, пятьдесят, а может, двадцать, но выглядела она страшней атомной войны – худая, грязная, вонючая, с испитым, опухшим лицом, огромными фингалами и двумя зубами, одиноко торчавшими во рту. Звали красу ненаглядную Машкой.
Лида велела бабе раздеться и лечь возле храпящего в беспамятстве мужа, а сама ушла. Машке за спектакль была заплачена невероятная сумма – пятьдесят рублей. Это при том, что бутылка водки в те времена стоила три рубля шестьдесят две копейки. Да и делать Машке ничего особенного не пришлось. Просто, когда Витька проснулся, отвратительное голое существо, лежащее рядом, нежно обняло его за шею, прижалось к теряющему от ужаса сознание мужику и, блестя двумя зубами, прокашляло:
– Милый, мне так понравилось! Давай еще раз!
Когда через две недели Лида вернулась от матери, абсолютно трезвый Витька встретил ее в чисто убранной квартире, он даже приготовил обед. Выпивкой в доме и не пахло. Супружеская кровать преобразилась: на ней лежал новый матрас, новые одеяла, подушки и белье, принесенное со склада части.
– С чего бы ты вдруг постель обновил? – спросила Лидочка.
Ей было интересно, что муженек скажет. Витька проявил чудеса изворотливости. Он вытащил крохотного котенка и заявил:
– Вот, давно хотел кота завести. Взял у Семиных, у них кошка разродилась, так этот пакостник всю постель уделал, пришлось выбросить. Я уже его поучил, теперь в лоток ходит!
Лида оценила находчивость мужа. Кота, названного в честь великого военачальника Багратионом, полюбила от души. Витька же больше никогда не брал в рот ни капли.
Нина Ивановна помолчала пару секунд, а потом резюмировала:
– Вот какие мы, жены военных, из любой ситуации найдем выход. Хорошо, Евлампия Андреевна, я не стану больше ходить вокруг да около, не привыкла ко всяким экивокам. Вы уже с собаками пьете, на троих! Негоже это! Короче говоря, у вас товар, у меня купец.
– Хотите сказать, что пришли меня сватать? – испугалась я.
– Именно, – кивнула она, – за хорошего человека.
– Но…
– Умный, непьющий.
– Однако…
– Обеспеченный.
– Но…
– За бабами не бегает.
– Понимаете…
– Очень порядочный и красавец!
Поняв, что Нина Ивановна не воспринимает мои возражения, я замолчала, а она продолжала заливаться соловьем:
– Интеллигентный, без родителей, никогда не был женат, веселый, щедрый… Одним словом, замечательная партия. Жду вас завтра в восемь вечера к себе на ужин, там и познакомитесь.
Пришлось согласиться, потому что иного способа избавиться от свахи не было.
Закрыв за ней дверь, я покачала головой. Умный, непьющий, обеспеченный, за бабами не бегает, порядочный, красавец, интеллигентный, веселый, без родителей, щедрый… Интересно, какой такой изъян у парня, если он, обладая столькими превосходными качествами, ни разу не был женат?
ГЛАВА 26
Утром и Ада, и Муля явно чувствовали себя плохо. Сережка, увидев, как Мульена отворачивает морду от рисовой каши, засмеялся и спросил:
– Может, им пивка налить?
– Еще чего, – обозлилась Юлечка, – ты, Лампа, в следующий раз не оставляй на столе конфеты. Ввела собачек в искушение, смотри, как страдают несчастные.
В первую секунду мне захотелось воскликнуть: «Вечно бедная Лампа во всем виновата!» – но, поразмыслив, промолчала.
