Измененные состояния сознания и культура: хрестоматия - Ольга Гордеева

Эти идеи неизбежно вызывают возражения, и с этим приходится считаться. (…) Их [неодарвинистов. – О. Г.] возражение можно выразить так: если грибы при их употреблении в пищу, скажем, дали нам улучшение зрения, усиление половых проявлений и язык, то как эти качества попали в гены человека и стали сугубо человеческими? Негенетические усиления функций и способностей организма, осуществляемые внешними агентами, сдерживают соответствующую генетическую поддержку этих способностей, делая их ненужными. Иными словами, если какой–то необходимый метаболит обычен в доступной человеку пище, то не будет никакой необходимости для развития специфически эндогенного выражения этого метаболита. Потребление грибов, таким образом, создало бы индивидов с меньшей остротой зрения, меньшей способностью к языку и меньшим уровнем сознания. (…) И все же сегодня мы располагаем всеми этими усовершенствованиями, не употребляя галлюциногенных грибов. Так как же все–таки эти изменения попадали в гены?

Кратким ответом на это возражение. будет то, что присутствие псилоцибина в диете гоминидов изменило параметры процесса естественного отбора, изменив стереотипы поведения, на которые этот отбор действовал. Повышение остроты зрения, использование речи и ритуальной активности через потребление псилоцибина представляли собой новое поведение. Один из видов этого нового поведения – использование речи, языка, – имеющий прежде важность скорее периферическую, стал вдруг очень полезным в контексте новых стилей жизни – в охоте и собирательстве. Следовательно, введение псилоцибина в диету сместило параметры человеческого поведения в сторону деятельности, которая способствовала улучшению языка; обретение языка вело к большему запасу слов и к развитию памяти. Потребляющие псилоцибин индивиды создавали эпигенетические (над–генетические) правила или культурные формы, которые позволяли им выжить и размножаться интенсивнее других индивидов. В конце концов, более успешный стиль поведения на эпигенетической основе распространялся на популяции вместе с усиливающими его генами. Таким образом, популяция развивалась генетически и культурно.

Что касается остроты зрения, то, быть может, широкое распространение среди современных людей потребности в корректирующих линзах является наследием долгого периода искусственного улучшения зрения путем потребления псилоцибина. В конце концов, атрофия органов обоняния у людей, как считает одна из школ, является результатом необходимости у голодных всеядных переносить неприятные запахи и вкусы (например, падали). (…) Подавление остроты вкуса и обоняния позволяло включать в диету пищу, которая иначе была бы упущена как «слишком острая». Или же это подавление может указывать на некие глубины в отношении нашей эволюционной связи с диетой. Вот что писал мой брат Деннис:

«Видимая атрофия органов обоняния человека на самом деле может представлять собой какой–то функциональный сдвиг в установке примитивных, направленных вовне хеморецепторов в сторону некой интериоризированной регуляторной функции. Последняя может быть связана с контролированием феромонной системы человека, которая в значительной мере находится под контролем шишковидной железы (эпифиза. – Примеч. ред.) и на подсознательном уровне опосредованно регулирует целый ряд психосексуальных и психосоциальных взаимодействий между индивидами. Шишковидная железа среди прочих функций имеет тенденцию подавлять развитие половых желез и наступление половой зрелости, и механизм этот, возможно, играет определенную роль в сохранении неонатальных характеристик у человеческого вида. Замедленное созревание и продолжительное детство и юность играют критическую роль в неврологическом и психологическом развитии индивида, поскольку они обеспечивают условия, допускающие постнатальное развитие мозга в ранние, формирующие годы детства. Символические, познавательные и лингвистические влияния, которые в течение этого периода испытывает мозг, существенны для его развития и являются факторами, делающими нас уникальными, сознательными существами, манипулирующими символами и пользующимися языком, – существами, какие мы есть. Нейроактивные амины и алкалоиды в диете ранних приматов, возможно, играли роль в биохимической активизации шишковидной железы и последующих в результате этого адаптаций» [Dennis McKenna. «Hallucionogens and Evolution». Seminar transcript abstract, 1984. Esalen, p. 2].

Вкусы приобретенные

Людей привлекают и одновременно отталкивают вещества, вкус которых находится на грани приемлемости. (…) О такой пище мы говорим, что «к ее вкусу надо привыкнуть». Это верно для такой пищи, как, например, мягкий сыр или яйца под маринадом. Но еще больше это подходит для психоактивных веществ. Вспомните первую сигарету или первый глоток виски, и вы поймете, как бурно протестует наш организм против привыканий к веществам с особым вкусом. Повторные потребления являются как бы ключом к приобретению вкусовой привычки, что говорит о сложности этого процесса, включающего в себя адаптацию – и поведенческую, и биохимическую. (…) Тело приспосабливается к новому химическому режиму, а затем и более чем приспосабливается: оно принимает новый химический режим как правильный и должный и выдает сигналы тревоги, если режиму этому что–то угрожает. Сигналы эти могут быть как психологическими, так и физиологическими и будут ощущаться всякий раз, когда новая химическая среда в теле по той или иной причине будет подвергаться опасности изменения, включая сюда и сознательное решение прервать потребление сомнительного вещества.

Из огромного числа химических веществ, которые составляют молекулярный состав природы, мы рассматривали сравнительно малое число соединений, взаимодействующих с органами чувств и связанных с неврологической обработкой чувственных данных. Эти соединения включают в себя все психоактивные амины, алкалоиды, феромоны* и галлюциногены – фактически все соединения, которые могут взаимодействовать со всеми органами чувств, – от органов вкуса и обоняния до органов зрения и слуха и всех их вместе взятых. (…)

Эти соединения отличаются удивительной способностью напоминать нам как о наших слабостях, так и о наших собственных не менее удивительных способностях. Психоактивные вещества. кажется, предназначены для того, чтобы поставить в тупик тех, кто ищет четких границ и легкого разделения мира на черное и белое. (…)

Уоссон Р. Г

БОЖЕСТВЕННЫЙ ГРИБ БЕССМЕРТИЯ[9]

Роберт Гордон Уоссон (Robert Gordon Was–son) (22 сентября 1898 г. – 23 декабря 1986 г.) – выдающийся этномиколог, писатель, банкир, чьи исследования исторической и культурной роли галлюциногенных грибов в Мексике и Старом Свете принесли ему международное признание научного сообщества и явились значимым вкладом в область этноботаники, ботаники, антропологии, истории, теологии и психологии. Хотя научные исследования были для него хобби, а не профессиональной деятельностью, его работы привели к переориентации больших областей исследования и к появлению новых исследовательских тенденций в культурной антропологии и сравнительной теологии.

Будучи подростком, он вместе с братом Томасом Кэмпбеллом Уоссоном много путешествовал по Америке, после окончания школы в 1914 г. – по Европе. В 1917 г. был призван в армию и служил радистом в Американских экспедиционных войсках во Франции. После войны учился в Колумбийской школе журналистики, затем – в Лондонской школе экономики. Вернувшись в Соединенные Штаты, преподавал английский язык в Колумбийском университете, работал репортером в Нью–Хейвене (штат Коннектикут). В 1925 г. отправился в Нью–Йорк и стал помощников редактора журнала «Current Opinion»; позднее вел финансовую колонку в «New York Herald Tribune». В 1934 г. Уоссон поступил на работу в «J. P. Morgan Company», где сначала отвечал за работу по связям банка с общественностью, а с 1943 г. занимал пост вице–президента банка. В 1963 г. ушел в отставку.

Женился в 1926 г. (венчание состоялось в Русской церкви в Лондоне), жена – Валентина Павловна (урожд. Guercken), педиатр. Исследования Уоссона по этноботанике начались в 1927 г. во время их медового месяца в Кэтскилских горах (Catskill Mountains), где его жена случайно нашла грибы, очень похожие на те, которые росли на ее родине, в России, и очень обрадовалась этому. Будучи пораженными теми значительными различиями в отношении к грибам в России по сравнению с США, они начали полевое исследование, которое привело к созданию книги «Mushrooms, Russia and History» (опубл. в 1957). Супруги собирали и интегрировали данные по микологии с данными из других областей – истории, языкознания, сравнительного религиоведения, мифологии, искусства и археологии, изучая все аспекты грибов. Они назвали область своих исследований «этномикологией» и ввели в обиход термины «микофобы» и «микофилы» – на эти две группы они разделили народы всего мира. Продолжая свои исследования, в 1953 г. супруги предприняли экспедицию в Мексику для изучения магико–религиозного употребления грибов коренными жителями и стали первыми белыми, принявшими участие в ма–сатекской (см. «Масатеки»*) тайной грибной церемонии. Одновременно с этим в 1957 г. они опубликовали в журнале «Life» статью (Seeking the Magic Mushroom), в которой широкой аудитории впервые сообщалось о существовании психоактивных грибов и о грибной церемонии «велада» (velada).