Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы - Мария Захарова

Вот только колебания собирателя тел на этом фоне рождали в Лутарге неуверенность. Неужели она может не принять его?

Лестница завела их в тупик, оборвавшись возле сплошной стены, выложенной из больших ровно отесанных камней. Перворожденный первым приложил левую руку к гладкой поверхности. Сальмир последовал его примеру.

- Подойди, - позвал сына Антаргин, приглашая его присоединиться.

Лутарг неуверенно коснулся рукой камня, и вместо ожидаемой прохлады почувствовал приятное, согревающее тепло.

- Будет жечь. Не волнуйся и ничему не удивляйся, - посоветовал молодому человеку калерат, бросив еще один хмурый взгляд на Перворожденного, что Лутаргу уже порядком надоело.

Такое ощущение, что эти двое все время оспаривают мнения друг друга. Только непонятно почему?

А на счет не удивляться, Лутарг сказал себе, что попробует, хоть это и представлялось ему невыполнимым. Слишком много неясного и неожиданного происходило вокруг него, чтобы реагировать спокойно.

Сальмир оказался прав. Стена под его ладонью постепенно начала накаляться, пока не стала обжигающе горячей, а желание отдернуть руку почти непереносимым.

Но он терпел, наблюдая за сосредоточенными лицами стоящих рядом мужчин, пока не почувствовал это…

Взрыв. Все в нем взорвалось, словно что-то лопнуло внутри, разлетевшись на множество разрозненных осколков, которые затянуло в свирепствующий вихрь.

Даже спустя долгое время, молодой человек не смог объяснить себе, что именно почувствовал в тот момент. Этого нельзя было выразить словами, невозможно передать.

А потом он просто собрался. Как и во что, Лутарг не знал, но стал ощущать себя целым. Собой, и в тоже время не только собой. Будто его вдруг стало слишком много.

Он не видел своего тела, не ощущал его, не чувствовал биение сердца, но он был.

А затем молодой человек увидел ее. Нет. Не увидел. Почувствовал. Заметил в беспорядочном движении светящихся частиц, наполняющих пространство вокруг него, в каждой маленькой точке, что вспыхивала перед глазами, отражая ее великолепие.

- Лучше, гораздо лучше, - прозвучал голос в самой сердцевине его существа.

И этот голос был божественен. Он переливался в нем, лаская, оплетая и обволакивая каждую клеточку, наполняя ее теплом и незнакомой доселе негой.

- Рада вновь видеть тебя сильным, Рьястор. Аторекту, Тагьери никогда тебе не подчинится. Забудь об этом. Она никогда не должна была стать своей сестрой.

Лутаргу показалось, что она смеется.

- Приветствую тебя Тар… Лутарг.

Теперь в ее голосе была нежность.

Частицы закрутились в небольшом вихре, и на мгновенье молодой человек увидел в их сиянии очертания стройного женского тела.

- Да, помоги мне.

- Как? - сам не понимая почему, но Лутарг был уверен, что Риана просила именно его.

- Собери меня. Хочу побыть собой. Устала.

Вздох грусти пронзил его насквозь. Не зная, что делает, Лутарг двинулся к ней навстречу, мечтая избавить от печали. Готовый поделиться всем, что имеет.

Но, по мере приближения, с каждым следующим шагом, он переставал быть собой, он становился рьястором, отдающим свою силу матери, растворялся в его чистой энергии, окончательно теряя человеческую часть себя.

Он превращался в истинного вечного духа, и это было восхитительно.

- Я тебя предупреждал, - услышал Лутарг высказывание Сальмира, когда сознание его прояснилось, и молодой человек смог открыть глаза.

Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, а рядом с ним, опустившись на одно колено, стоял отец.

- Ты в порядке? - с беспокойством в голосе спросил Антаргин, выпустив запястье Лутарга, на котором до этого пытался нащупать пульс.

- Вроде, - ответил молодой человек, тряхнув головой, чтобы прогнать остатки дурмана. - Что это было?

Интересуясь, Лутарг попутно мысленно ругал себя. Его порядком нервировали эти постоянные провалы в бессознательное состояние с частичной потерей памяти, словно он был не закаленным мужчиной, а изнеженной девой чуть что не так падающей в обморок. Раньше он не был подвержен подобной слабости.

- Я говорил, что он не готов, - вновь встрял Сальмир.

- Прекрати уже! - осадил калерата Перворожденный, послав тому предостерегающий взгляд. - Я позволил тебе слиться с рьястором полностью, и это несколько выбивает из колеи, - ответил Антаргин сыну.

- Несколько? - недоверчиво проворчал Лутарг, пытаясь восстановить в памяти свое последнее ощущение.

Нечто огромное и всесильное, - так ему казалось, хотя абсолютной уверенности в этом Лутарг не имел.

- Надо было подождать, - не желал сдаваться Сальмир.

- Чего? Он не сможет сдерживать его, пока не раскроет для себя всю его мощь! - Антаргин поднялся.

- Пара дней ничего не решили бы.

- Это ты так думаешь, а он не согласится с тобой.

- Эй, я тоже здесь!

Лутарг вскочил на ноги, и встал между препирающимися друзьями.

Как ни странно, но он больше не чувствовал усталым. Скорее наоборот - полным сил. Это было странно.

- Может, меня спросите?

Его вмешательство возымело действие. Спорщики замолчали.

- Почему мне так легко? - поинтересовался молодой человек, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

- Риана коснулась тебя, напитав тело собой. А я вас оставлю, - ответил Сальмир прежде, чем круто развернуться и начать подъем. Калерат был зол.

- Не обращай на него внимания. Скоро успокоится.

- Он всегда такой… вспыльчивый? - тихо спросил Лутарг, пытаясь представить, как шисгарский каратель отреагирует на такое определение, если вдруг услышит. Почему-то казалось что отрицательно.

- Иногда, только ему не говори, - заговорщическим шепотом согласился Перворожденный, вызвав у молодого человека слабую улыбку. - Идем, многое предстоит обсудить, и нас ждет завтрак.

Антаргин успел преодолеть несколько ступеней, когда сын одним словом остановил его.

- Сарин? - в голосе Лутарга звучало требование.

Перворожденный вздохнул и встретил направленный на него взгляд.

- Дай нам еще день или два. Старик крепкий. Он выдержит, а тебе нужно время. И мне тоже.

- Но…

- Два дня, Лутарг, и я должен буду отправить собирателей. Ты пойдешь с ними.

Таирия была расстроена почти до слез и зла на отца, как никогда ранее. Идя по дворцовым коридорам в сопровождении служанок, несущих поклажу, и двух стражником, проведших большую часть ночи у дверей ее покоев и обязанных вейнгаром сопроводить его непокорную дочь до ожидающей во дворе кареты, девушка едва сдерживала крик раздражения, словно застрявшая кость, неприятно саднящий в горле.

Она стала пленницей в собственном доме, не имеющей разрешения идти туда, куда хочется, лишенной возможности попрощаться с дорогими сердцу людьми.

Отец даже не пришел к ней, чтобы отчитать за нарушение своего запрета и высказать неудовольствие. Он всего лишь запер дочь в четырех стенах, приказав охране не выпускать ее из комнат и никого не допускать к ней.

Ири ругалась со стражей, умоляла их, пыталась подкупить, но те оказались либо слишком трусливыми, чтобы нарушить указание вейнгара, либо слишком преданными своему господину. Таирия, конечно же, обвинила их в первом, когда припомнив едкие словечки, что часто использовали конюхи в разговорах друг с другом, с треском захлопывала дверь перед удивленными лицами мужчин.

Гордо вскинув голову, будто ее и не конвоируют вовсе, девушка села в катеру. Советник отца и приставленная к ней нянька уже дожидались Таирию, устроившись друг напротив друга, и скрестив взгляды, словно два пса на ринге, оценивающие противника. Ири заметила недовольно поджатые губы Урьяны - и высокомерно вздернутые брови мужчины, подумав при этом, что путь ей предстоит веселый.

Эти двое терпеть не могли друг друга и постоянно прилюдно обменивались колкостями, о чем служанки, посмеиваясь, частенько судачили на кухне, относя показные неприязненные отношения к тщательно скрываемой симпатии. Таирия же не горела желанием проверять правдивость подобного предположения, но судя по всему выбора у нее не было.

Кивнув своим сопровождающим, девушка уставилась в окно. За долгие дни пути общение с ними еще успеет ей надоесть, да и не хотела Ири в данный момент о чем-либо разговаривать. Сейчас она могла только перечить и огрызаться, что недостойно дочери вейнгара.

Ее взгляд пробежался по дорожке, ведущей к дворцу, задержался на входе, а затем, переместившись на балюстраду, заскользил по ней, переходя от столбика к столбику, пока не наткнулся на одиноко стоящую фигуру.

Гарья. Ири судорожно сглотнула комок в горле.

Старая кормилица пришла попрощаться с ней, и на глаза девушки навернулись слезы отчаяния. Она не хотела уезжать. Не сейчас, когда тетушка очнулась, а Таирия даже не смогла ее увидеть. Не тогда, когда чувствовала себя настолько одинокой. Ей до боли в груди необходимы были тепло ласково обнимающих рук и несколько подбадривающих слов.