Торквемада и испанская инквизиция - РАФАЭЛЬ САБАТИНИ

Раскинутая Торквемадой сеть оказалась столь огромной, а ячейки ее были столь мелки, что лишь самый смиренный мог считать себя в безопасности; нити ее были так прочны, что никто, сколь бы могущественным он ни был, не мог пребывать в уверенности, что ему повезет разорвать их.

Что, кроме ужаса, могли внушать Торквемада и его беспощадная машина? Как не поверить секретарю инквизиции, когда он сообщает, что в Испании не придерживались лестного мнения о Святой палате? Поистине, кажется чудом, что, пока оторопевшие от страха кастильцы пребывали в смиренной покорности, арагонцы, давно знакомые с инквизицией, поднялись на восстание!

Уже в течение ста лет суд Святой палаты действовал в Арагоне, но его деятельность никогда не разворачивалась с большой силой. В такой неактивной форме Арагон позволял ей существовать. Но внезапно Торквемада пробудил чудовище от летаргического сна: приказывалось возродить беспощадный трибунал к неустанной деятельности, опираясь на жесточайшие декреты, добавленные к уже существующим, и неукоснительно соблюдать предписанную процедуру. Инквизиция, никогда не приветствовавшаяся в Аргоне прежде, стала и вовсе нестерпимой. У «новых христиан», знавших о судьбе, постигшей их собратьев в Кастилии, страх появлялся на лицах и безоглядная храбрость, усиленная отчаянной безвыходностью положения, вспыхивала в сердцах.

Весной 1484 года Фердинанд созвал кортесы в Таррагоне. Он пригласил сюда Торквемаду и воспользовался удобным случаем, чтобы представить своему королевству настоятеля монастыря Санта-Крус и оповестить о назначении его Великим инквизитором.

Деятельность Торквемады соответствовала его безграничному рвению. Он сразу созвал совет, состоявший из вице-канцлера Арагона Алонсо де Кабальера (кстати, из числа «новых христиан»), королевского советника Алонсо Карильо и нескольких профессоров канонического права, чтобы решить вопрос об активизации инквизиции в Арагоне и определить курс, который позволил бы ей придерживаться той же линии, что и в Кастилии. Для этого он назначил инквизиторов в архиепископстве Сарагосы, и выбор его пал на фра Гаспара Хуглара и фра Педро Арбуеса де Эпила, магистра теологии и канонического права кафедрального собора в Сарагосе.

После издания «Наставлений», составленных в том же году в Севилье, Торквемада назначил в состав Святой палаты Сарагосы финансового инспектора, судебного пристава, нотариусов и судебного исполнителя, которые незамедлительно приступили к исполнению своих обязанностей в соответствии с требованиями новой системы.

Храбрость отчаяния подняла «новых христиан» на борьбу. Среди них было много таких, кто занимал высокие должности в суде – людей огромного влияния, пользовавшихся всеобщим уважением. Они-то и приняли решение незамедлительно направить делегации в Ватикан и к монархам, чтобы выразить свой протест против учреждения этого трибунала в Арагоне и просить об упразднении оного или, по крайней мере, ограничить его могущество и отменить конфискации, противоречащие законам страны.

Последняя просьба была весьма проницательна, ибо основана, без сомнения, на уверенности, что лишенный лакомого кусочка – конфискаций – трибунал будет значительно ослаблен и вскоре вернется к своему прежнему бездеятельному состоянию.

Не одни только «обращенные» осуждали практику Святой палаты. Сурита пишет, что многие знатные дворяне Арагона выступали против права монахов конфисковывать собственность людей, не предоставив им возможности даже узнать имена тех, кто дал против них свидетельские показания.

С таким же успехом они могли бы апеллировать к смерти, ибо даже сама смерть не кажется такой неодолимой и неумолимой, как Торквемада. Единственным результатом их трудов стало внесение имен тех, кто подписал петиции, в перечень обвиняемых в противодействии Святой палате. Впрочем, это произошло не сразу.

Тем временем ставленники Торквемады – Арбуес и Хуглар – приступили к возложенному на них делу с методичностью и невозмутимостью, предписанной «Directorium». Они издавали свои эдикты и приказы об арестах и проводили конфискации с той неумолимой последовательностью, что некоторое время спустя Сарагоса увидела те же страшные огненные представления, которые уже знали все крупные города Кастилии.

В мае 1485 года инквизиторы с величайшей торжественностью отпраздновали первое аутодафе, наложив на многих епитимью и бросив несколько человек в костер. Вскоре вслед за этим было проведено и второе аналогичное действо.

От этих представлений пламя отчаяния и гнева «новых христиан» взметнулось еще выше. Считается, что апогея оно достигло при известии об аресте Леонарди Эли – одного из наиболее влиятельных, богатых и уважаемых граждан Сарагосы, принявших христианство.

Тех, кто направил петиции в Рим и в Мадрид, покинула всякая надежда на ответ, что привело их к решению о принятии действенных контрмер. Лидером был влиятельный человек по имени Хуан Педро Санчес. Четверо его братьев занимали видные посты при дворе и оказали посильную помощь, стараясь ускорить рассмотрение петиции к монархам.

Встреча произошла в доме Луиса де Сантанхела, где Санчес и потребовал ответить террором на террор. Он предложил не менее чем убийство инквизиторов, самонадеянно полагая, что после этого другие не осмелятся занять их место. Однако Санчес, пожалуй, недооценил характер Торквемады.

Предложение было принято, клятва о неразглашении тайны произнесена, план разработан, предварительные меры предприняты, средства для осуществления намеченных планов собраны. Подобрали шестерых убийц, среди которых были Хуан де Абадиа со своим вассалом гасконцем Видалом де Урансо и Хуан де Эсперандо. Последний был сыном «обращенного», брошенного в подземелье инквизиции, собственность которого уже конфисковали. Поэтому считалось, что у него имеются серьезные мотивы для мести. Дополнительным стимулом была сумма в пятьсот флоринов66 , предложенная заговорщиками убийце Арбуеса и переданная убийцам Хуаном Педро Санчесом.

Несколько первых попыток осуществить сей проект были расстроены стечением обстоятельств. Более того, казалось, что Арбуес получил предупреждение о готовящемся покушении – или, по крайней мере, просто сознавал, что возбудил мощную волну ненависти, – ибо соблюдал величайшую осторожность, неизменно надевая под рясу доспехи. Это, конечно, не говорит о его горячем стремлении к ореолу мученика, во что пытается заставить поверить читателя его биограф Трасмиера.

Однако, в конце концов, убийцам подвернулся удобный случай. Поздней ночью 15 сентября 1485 года они проникли в кафедральный собор и затаились в ожидании своих жертв, которые должны были прийти на полночную службу.

Хуан де Абадиа со своим гасконцем и еще одним сообщником вошли через главную дверь. Эсперандо со своими компаньонами воспользовались входом через ризницу.

Скрываясь за колоннами просторной церкви во мраке, рассеять который не в силах был светильник алтаря, они молча ждали, «подобные волкам кровожадным, пришедшим за агнцем невинным», – повествует Трасмиера.

Ближе к полуночи наверху началось движение, в темноте забрезжил свет: на хорах каноники собирались к службе.

Звуки органа разорвали тишину, и под сводами церкви появился Арбуес.

Казалось, удача вновь отвернулась от убийц, ибо Арбуес шел один, а их целью было покончить с обоими инквизиторами.

Доминиканец направился на хоры, чтобы присоединиться к своим собратьям. В одной руке он нес фонарь, в другой сжимал длинную трость. Под его белыми одеяниями скрывалась кольчуга, а в черную бархатную ермолку была вшита стальная прокладка. По-видимому, он так боялся покушения, что не надеялся на защиту молитв даже в храме. На пути к лестнице, ведущей на хоры, он пересек неф67 . Достигнув кафедры, инквизитор остановился, поставил фонарь сбоку от себя, прислонил трость к колонне и объявил о начале молитвы.

Настал удобный для убийц момент – Арбуес был в их власти. Несмотря на то, что напасть сейчас означало выполнить лишь половину задания, они решили расправиться хотя бы с одним из инквизиторов, чтобы не откладывать дело вновь на неопределенное время в надежде убить двоих одновременно.

Пение, доносившееся сверху, заглушило звуки их шагов, когда они подкрались к Арбуесу сзади, вступив из темноты в круг желтого призрачного света, распространяемого его фонарем.

Эсперандо напал первым, но, сделав неловкий выпал, всего лишь ранил инквизитора в левую руку. Однако сразу за этим ударом последовал другой от Урансо – удар столь сокрушительный, что отколол часть стальной прокладки в ермолке Арбуеса. По-видимому, скользнув по прокладке, клинок опустился на шею – именно эта страшная рана стала, как полагают, причиной смерти доминиканца.