Арахно. В коконе смерти - Олег Овчинников

Он пел и подпрыгивал, за неимением барабана отбивая ритм пальцами правой руки на левом запястье, и чувствовал, как с каждым новым куплетом бесконечной мантры уходит из тела напряжение – из одеревеневшей ладони, из пересохшего горла, из наморщенного лба и собравшегося в кулак живота.

– Мама! – ликовал он. – Мамочка! М-мать! – и поочередно воздевал к белому, заклеенному рельефными виниловыми обоями потолку то один, то другой средний палец

Напрыгавшись, выглянул в окно, зыркнул на пацанов, продолжающих с потрясающим упорством месить мокрую глину на футбольной площадке, и мрачно пригрозил:

– Ну что ж, поколение, испорченное памперсами, телепузиками и чупа-чупсом! Пожалуй, мы с Сереженькой напишем для вас новый букварь! Вы у нас живо узнаете, как литературу прогуливать!

И только после этого, почувствовав колоссальный упадок сил, рухнул на диван, попав лицом в щель между подушками. Хорошо, что не заправил с утра, похвалил себя Толик. Как знал…

– Итак, А – это, конечно, Анатолий, – прошептал он в эту душную, пахнущую пылью и воспоминаниями о нервной бессоннице последних дней щель. – Б – это Борис. В?.. В – это Василий. Вася Щукин, мой герой!..

Телефон Полины набирал украдкой. И перед девчонкой совестно: когда еще обещал позвонить, теперь вот удосужился – и то по делу. И перед собой неловко: больно уж дело сомнительное. Скользкое дело.

Да ладно, это же просто так, успокоил себя Толик. Из чистого любопытства.

Когда после седьмого длинного гудка никто не подошел к телефону, он готов был с облегчением повесить трубку. Но не успел.

– Алеу? – грудной, от природы ласковый голос с легким намеком на говор напомнил о доме.

Толик кашлянул мимо трубки и сказал:

– Поль, здравствуй! Это…

– Ой, Толька! – обрадовались ему.-Ты куда пропал, чукча?

– Юрта в яранга перестраивал, однако, – привычно отшутился Толик.

Так было проще, чем пытаться объяснить, что Чукотка и Камчатка – это две большие разницы, разделенные морем, и что он со своим пристрастием к последней парте скорее камчадал, в смысле коренной обитатель Камчатского полуострова, чем чукча. Школьные прозвища не отлипают под давлением доводов разума.

Полина была одноклассницей Толика. Когда-то. Где-то. Где и когда – он вспоминал без особой ностальгии, предпочитая возвращаться памятью к более ранним страницам собственной жизни.

Она покинула родное гнездо вскоре после Толика и так же, как он, умудрилась зацепиться – зубками ли, острыми ли коготками со следами дешевого маникюра – за крутые стены Белокаменной. Доучивалась на юридическом. Подрабатывала подмастерьем у какого-то частного нотариуса. Снимала комнатушку на противоположном конце Москвы.

Он был у нее в гостях – однажды. Хватило. Радость встречи иссякла уже через полчаса, когда Анатолий осознал, что его совсем не занимают разговоры о том, у кого из девчонок сколько детей, кто из мальчиков спился за пять лет, прошедшие после выпуска, кто подсел на иглу так, что не смог подвстать, или просто не до конца перешел улицу. Однако досидел до конца до последней плитки «Альпен Гольда», прихода хозяйки и неловкого поцелуя в липкие, пахнущие шоколадом губы в тесной прихожей. «А ты совсем не изменилась», – похвалил на прощание. «Зато ты…» – туманно намекнула она. Своего телефона Толик не оставил, но обещал звонить.

И вот, в конце концов, не обманул. – Да нет. В этом году вряд ли, – сказал он. – Делать там, по большому счету, нечего. Ну вот только что мама. Да, звоню пару раз в месяц. Иногда, она. Нормально… – потом соврал: – Кстати, был тут недавно в твоих краях, думал заскочить, даже тортик купил. Попытался номер дома вспомнить – и не смог. Ну извини. Да, вот такая я тупая нерпа, однако. Моя же не виновата, что у вас там все дома какие-то… клонированные. Как? Погоди, я запишу… – снова соврал: – Да, теперь уж точно. Как только… А кто сейчас не деловой? – и перешел к главному. – Я к тебе, собственно, тоже по делу. Нет, погоди обижаться, сперва ответь. Ты, помнится, хвасталась, что на авторском праве питбуля съела. Ну бультерьера, какая разница? По этому поводу возник вопрос. Нет, не у меня. Неважно!.. Скажи, вот когда автор произведения умирает, права на его издание к кому переходят? И на сколько лет? То есть, если я, допустим, прямой потомок какого-нибудь Матфея или Иоанна, то мне уже ничего не светит? Жаль. Тиражик у них, говорю, подходящий… Ясно, это если покойный автор творил в одиночку. А вот если вещь была написана с соавтором? Естественно, живым! Типун тебе на… куда бы тебе хотелось? Хорошо, типун отменяется. Да, пожалуйста, посмотри. Я подожду, не торопись…

Откладывая трубку, Толике неудовольствием отметил, что Боря ведь так и не позвонил, не проверил. За-нято-ой человек!

Анекдот родился раньше, чем он сел за компьютер. Даже не анекдот – притча. И все еще глядящие с экрана «Мухи творчества» во многом поспособствовали родам. Вот что значит вовремя отвлечься! – с благодарностью подумал Толик.

Правда, название придется изменить. Скажем, «Шпанские мухоловы».

Значит, захотелось это старому пауку молодой крови…

Глава девятая. Аля

Первым из неудачных Тошкиных увлечений, которые Аля, в отличие от своей мамы, никогда не называла «бзиками», был альпинизм. Да и могло ли случиться иначе – с ним, появившимся на свет 29 мая 1953 года? То есть в тот самый день, когда индиец Норгэй Тенцинг и новозеландец Эдмунд Хиллари впервые штурмовали высочайшую вершину планеты. Тошка так радовался этому совпадению, в котором усматривал что-то вроде указания свыше (хотя обычно ни в какое «свыше» не верил), так часто напоминал о нем Але, что в конце концов ей пришлось заучить труднопроизносимые фамилии обоих альпинистов-первопроходцев. Вернее, конечно, конечно же, первовосхожденцев, и хватит уже ее поправлять!

К собственному восхождению Тошка готовился долго, месяца три, и очень серьезно. Его подготовка включала в себя не только покупку без малого двух десятков красочно оформленных и наверняка… ладнo, не будем о деньгах… книжек: справочников и пособий, альбомов с фотографиями горных вершин, мемуаров известных альпинистов и т.д., но и солидную практическую часть. Выписывая из журнала «Работница» полезные советы по теме «Не спешите выбрасывать старые чулки», Аля и представить не могла, что ее пришедшее в негодность белье может быть использовано не только для хранения лука или плетения коврика на пол ванной комнаты, но и в качестве наглядного пособия для отработки самозатягивающихся или, наоборот, быстро развязывающихся узлов. Возвращаясь домой на протяжении этих трех месяцев Аля уже не удивлялась, когда заставала Антона, например, висящим вниз головой посреди общего коридора, или штурмующим доставшийся от мамы шифоньер в гостиной, или притаившимся за дверцей антресоли над кухней, чтобы напугать ее внезапным «Ку-ку!» А один раз она столкнулась с ним, едва войдя в подъезд. Тошка был одет не по сезону: в теплые войлочные штаны, овчинный полушубок и вязаную шапочку, хотя на дворе стояла середина июля. Его плечи сгибались под тяжестью рюкзака, набитого как потом выяснилось, все теми же пособиями и мемуарами. Испуганно отступив перед огромной и какой-то зловещей фигурой мужа, разминуться с которым не было никакой возможности, Аля с удивлением наблюдала, как он преодолел последний пролет вниз, с трудом развернулся на месте и снова зашагал вверх, отрапортовав через плечо бодреньким баском Дуремара: