Конец сказки - Ярослав Зуев

– Это обычные волонтеры, Вацлав Збигневович, у которых против вас ничего личного, поверьте. Обыкновенные пешки, понимаете? Никто бы из них и пальцем не пошевелил, если бы не Поришайло. А он, смею вас заверить, умеет уговаривать.

– Верю, – выдохнул Бонифацкий. Юля взвизгнула. Атасов поморщился, как от головной боли.

– Слабое утешение для того, кто лежит в гробу, не правда ли? – осведомился Боник почти шутливо. Он мог позволить себе это, ведь все было позади, отправленных по его душу людей похоронила гора. Вместе со строптивым партнером. Так он, по-крайней мере, думал.

– Это верно, – согласился Атасов. – Но, коли, приказ отменен, а вы, по счастью, живы, они не опаснее разряженного пистолета.

– Да уж, не опаснее, – криво ухмыльнулся Боник. – «Расскажи это Лене Витрякову, урод, и тем его бойцам, которые еле поместились в ледник. И которых теперь, кстати, либо хоронить, за счет заведения, с подобающими павшим героям почестями, либо рассылать родственникам по почте, либо ночью забросать землей в ближайшем овраге, что, пожалуй, разумнее всего».

– Ну, и чего же вы хотите? – спросил Бонифацкий. Юля раскачивалась, постанывая, мысли в голове начали путаться.

Атасов заверил, что не нуждается ни в деньгах, ни в чем-то еще, а хочет, всего-навсего, обменять пленки с компроматом на жизни своих приятелей. Если, конечно, они еще живы.

– Обещаю вам со своей стороны, вы никогда больше не услышите ни об одном из нас, – обещал Атасов. Он не хотел просить, но выбирать не приходилось. – Если только, когда-нибудь не решите, что мы можем вам пригодиться. С недавних пор никому из нас не стоит ждать от Артема Павловича медалей, а, враг моего врага – мой друг, не правда ли?

– Не знаю, – протянул Бонифацкий неуверенно. – Друг моего друга – не мой друг, вот это я где-то, кажется, слышал. В любом случае, – продолжал он, – я не привык покупать надутых коров с завязанными глазами. Хотите поговорить, подъезжайте. Обсудим на месте, без телефона, так сказать, с глазу на глаз. Пленки прихватите с собой. Что скажете, Атасов?

В ответ Атасов спросил, может ли переброситься парой слов с Андреем Бандурой, который, по его сведениям, находится в руках Бонифацкого. Вацлав Збигневович отказал, впрочем, заверив собеседника, что жизни Андрея пока что ничто не угрожает.

– Он немного пострадал в аварии, но, сам виноват, знаете ли. – Юлия подняла платье до груди, маленькие коричневатые соски мелькали у него перед носом, и сейчас Бонику больше всего хотелось поймать их губами. Но, тогда он не смог бы говорить.

Атасов, не став настаивать, пообещал, что прилетит завтра, первым же утренним рейсом. Самолеты в те времена летали полупустыми, авиабилеты не были дефицитом. Договариваясь о встрече, Атасов даже не заикался о гарантиях, большая часть козырей находилась у Бонифацкого на руках.

– Как мне вас найти в Крыму, Вацлав Збигневович?

– Вы уже взяли билет? – осведомился Бонифацкий.

– Считайте, он уже у меня в кармане, – заверил Атасов.

– В таком случае, – Боник на секунду замешкался, – вас встретят завтра утром в аэропорту. Ну, и доставят, по назначению. Самому вам добраться сюда будет затруднительно.

«Это мы еще посмотрим», – сказал себе Атасов на противоположном конце провода. Он стоял в будке междугороднего телефонного автомата, в зале ожидания аэропорта Жуляны, как раз заканчивалась регистрация пассажиров на вечерний рейс в Симферополь, так что ему следовало пошевеливаться.

– Тогда до скорой встречи, Вацлав Збигневович.

– До встречи, – эхом откликнулся Бонифацкий. Трубка, с глухим стуком упала на пол. Руки, соскользнув с талии, легли на ягодицы.

– Черт, детка, ох…

«Безумие, – ухало в голове Бонифацкого, – дурацкий, неоправданный риск».

Как бы в подтверждение этим мыслям через приоткрытое окно донесся шум автомобильных моторов под аккомпонимент разбрызгиваемых шинами луж. Во двор заехало как минимум несколько машин, Боник не видел, ориентируясь по слуху. Это могли быть парни Завика, которым надоело копать, а мог быть и сам Витряков, уцелевший благодаря своим пресловутым кошачьим жизням. Кто-то забарабанил в дверь. Бонифацкому показалось, по голове. По спине побежал холодок, член среагировал мгновенно, пожалуй, даже быстрее мозга.

– Папик, ты куда? – воскликнула Юлия.

Встрепенувшись, Вацлав Збигневович предпринял решительную попытку освободиться, она увенчалась успехом. Фыркнув, как рысь, девушка отступила на шаг.

– Ты что, дурноватый, бля?!

– Оправься, стучат, ты что, не слышишь?

– Я тебе сказала, пускай пялятся, не растаю!

– А если это Витряков, ты, идиотка?!

Ее лицо исказила гримаса страха, Боник отметил это чуть ли не с удовлетворением, пока сам, судорожными движениями непослушных пальцев застегивал чертову ширинку, а затем одергивал рубашку.

– Платье поправь! – зарычал он, сообразив, что этот предмет дамского туалета по-прежнему находится у нее на шее. Более того, она светит розовыми упругими ягодицами в окно и все, кому только взбредет на ум задрать голову…

Едва она сделала это, дверь распахнулась, в кабинет с шумом ввалился Белый телохранитель Бонифацкого. Заметив у окна раскрасневшуюся и растрепанную Юлию, а затем и шефа, поправляющего штаны, телохранитель замер в дверях, уронив челюсть на грудь. Вацлав Збигневович подумал, что Белый сделал целиком правильные выводы и ему, Бонику, остается возблагодарить судьбу за то, что их застукал его, Бонифацкого человек. Правда, в отличие от Жорика, Белый не умел держать язык за зубами и мог разболтать то, что видел.

– Извините, Вацлав Збигневович, – выпалил Белый, не отрываясь от женских ножек, прикрытых платьем, как автомобиль носовым платком. – Пардон, конечно, но, вы сами говорили, чтобы вас в курсе дела держать. Если что…

– Что стряслось? – задохнулся Бонифацкий.

– Ребята Завика приехали, – доложил телохранитель. – Я думал, вам надо это знать. Они там, раскопали, короче…

– Кого?! – охнул Боник, потому что, хоть мертвые, как известно, не возвращаются, Витряков пока еще не был мертв. Так что…

– Да так, пару жмуров выковыряли… Цыгана достали. Башку ему правда, до неузнаваемости размозжило, зато капитанские погоны на месте. По ним и определили. Чего теперь с ним делать? Мента в два счета – не спишут…

– Леонид Львович?! – воскликнул Боник, потому что судьба Огнемета занимала его гораздо больше.

Телохранитель покачал головой. Вацлав Збигневович испытал трудноописуемое облегчение смертника, которого вместо эшафота отправляют на курорт по льготной путевке, пробитой через кума в городской администрации. Затем до него дошло, что Белый, вопреки тупости, уловил его состояние и, возможно, даже потешается над ним. Собственно, он сам предоставил ему такую возможность, позволив застать себя вместе с Юлей.

– И это, Вацлав Збигневович. Завик, он, короче, сюда идет. Сказал, хочет с вами поговорить.

– Пошли его на х… – предложила Юля. Это был ее стандартный рецепт. Он, пожалуй, был бы рад ему последовать, но, к сожалению, не сегодня. Сегодня убраться в свою комнату предстояло Юле. Хотя бы на время, пока замерзшие и злые головорезы покойного Лени (это прилагательное, даже при употреблении про себя, приносило болезненное удовлетворение) из состояния роя пчел после визита на пасеку медведя перейдут в более умиротворенное состояние.

– Сходи-ка, Юлия, к себе, – мирно, но твердо предложил Боник. Белый хмыкнул, даже до него дошло, Мисс-Безнадега прошлый год не тянула на безутешную вдову вне всякого сомнения.

– Вот еще! – фыркнула Юлия. – Никуда я не пойду, папик.

– Пойдешь, и без фокусов! – побагровел Бонифацкий. – Как миленькая.

– Пошли их всех на х… папик! Ты что, тупой, б-дь?! Ты теперь главный! Загони их всех под лавку!

– Марш в комнату! – взревел Бонифацкий, теряя терпение.

– Ты не пацан! – взвизгнула Юлия.

– Уж точно, что нет, – вымученно улыбнувшись, Боник обернулся к Белому, намереваясь распорядится, чтобы вывел девушку вон. И замер, потому что Белый стоял истуканом, поедая Юлию глазами.

– Нравится? – спросила Юлия, приподымая и без того коротенький подол. Она повернулась к Белому, поводя бедрами из стороны в сторону. Телохранитель шумно сглотнул.

– Твою, б-дь, мать, – сказал Белый одними губами. Вопрос, нравится там, или нет, прозвучал чисто риторически. Конечно, ему нравилось, еще бы. Белый так густо покраснел, что, казалось, от его лица можно без проблем раскурить сигарету.

– А ему не нравится, – Юля махнула в сторону Бонифацкого с таким видом, словно он был безнадежно болен. Вот дрянь паршивая, – подумал Боник, решительно пересек комнату и рванул подол ее платья вниз с такой силой, будто хотел задернуть заевшую штору. Вычурно выругавшись, Юлия вцепилась ему в шевелюру, двинув прямо в физиономию коленом.