Как не потерять работу - Галина Романова

«Скажи хотя бы — он жив?»

«Ты о ком?»

«Да все о нем же… Знаешь, дорогая, душа некоей леди Греты твердит, что ей примерещился родной муж. Как думаешь, мог он…»

«Я не думаю. Я знаю».

«Что? Сэр Робер Беркана жив?»

«Я этого не говорила! Я знаю, что твердит душа этой леди. Она твердо убеждена, что отыщет следы мужа в потустороннем мире. Я волей-неволей подслушала часть твоего допроса — пришлось это сделать хотя бы потому, что не каждый день собственный супруг покойников с того света возвращает!»

Я вспомнил замок Байт и последний «подвиг» с оживлением тела леди Геммы. Там была похожая ситуация: умерший муж и жена, у которой рухнули все планы на будущее. Собственно, если бы не ребенок и не отсутствие горячей любви между Ладианом и леди Геммой, эта женщина мечтала бы умереть. На этом сходство, похоже, заканчивалось, ибо представить себе еще одну леди Гемму воображения не хватало.

«Ага, и не каждый раз покойники с твоего супруга клятвы берут!» — Следы когтистой пятерни на запястье зачесались с такой силой, что я не выдержал и немного поскреб кожу.

Смерть с любопытством следила за моими манипуляциями:

«Что это у тебя?»

«Да вот, заразу какую-то подцепил… Как думаешь, рука теперь не отвалится?»

«После смерти — обязательно!»

«Ну у тебя и шуточки! Я серьезно!»

«И это у меня спрашивает некромант! Ты должен знать, чем грозит чересчур близкое знакомство с потусторонними сущностями! А если действительно серьезно, то метка исчезнет, только когда ты найдешь этого Робера Беркану…»

«Ты хотела сказать „если найдешь Робера Беркану“?»

«Я сказала то, что должна была сказать. Извини, мне пора!» Смерть послала воздушный поцелуй и отбыла восвояси с легкостью кокетки, привыкшей кружить головы мужчинам.

Ладно, попробуем поискать другие источники информации. Тем более что за одним далеко ходить не надо.

Двое мужчин не спеша шли по весеннему саду. Запоздалая весна стремилась наверстать упущенное, и вокруг все зеленело и расцветало. На вишнях и яблонях набухали почки, куст орешника украсился сережками, как и выросшая на углу осина — защита от злых духов. Очнулся от долгого сна старый раскидистый тополь, чья усеянная грачиными гнездами крона не только возвышалась над доброй третью сада, но и простирала свои ветви к храму в его глубине. Из войлока жухлой прошлогодней отавы лезла молодая травка, тут и там виднелись желтые и голубые звездочки первоцветов и гусиного лука. Орали грачи, весело щебетала в зарослях орешника какая-то птаха. Пахло сырой водой и прелью.

Но двое мужчин — пожилой и помоложе — оставались глухи к красотам природы. Они шагали по усыпанной гравием влажной после недавнего дождя дорожке, погруженные в свои мысли.

— Вы слышали, что произошло в замке Беркана? — нарушил молчание пожилой.

— Да, мне доложили. — Младший испустил вздох. — Молодая герцогиня…

— Невинная жертва, — кивнул пожилой.

— Первая жертва, — поправил молодой.

— Неужели, вам ее не жаль?

— Жаль, конечно, но такова судьба. Это случайность — она оказалась не в том месте не в то время…

— Или, быть может, слишком сильно любила своего мужа? — Пожилой мужчина остановился, искоса бросил на собеседника испытующий взгляд.

— Не верю, — прозвучал ответ.

В вышине светило солнце, отчаянно и звонко пел зяблик. Распускались первоцветы.

На сей раз при свете дня некрополь не показался таким уж мрачным местом. Просто подземелье, просто огромный сводчатый зал с рядами толстых, нарочито грубо вытесанных колонн. Почти точная копия зала, который занимал большую часть этого крыла замка, — только там в нишах стояли статуи, а тут лежали гробы. Такие часто делают представители знатных родов — помнится, семейство графов Мас тоже могло похвастаться аналогичным сооружением. Единственное отличие — некрополь рода Беркана был одним из самых старых, самым обширным, и с его обитателями было связано больше загадочных и мрачных историй. Тут в каждом поколении находилось место для очередного неупокоенного мертвеца, упыря или просто привидения. Студентов и водили на экскурсии, перечисляя этих уникумов.

Готовился я основательно. Очертил круг, побрызгал родниковой водой, разложил по периметру сушеные стебельки полыни, прорисовал в полу знаки — все честь по чести, хоть сейчас экзамен сдавай по пентаграммостроению. Такая красота вышла — любо-дорого посмотреть! Теперь надо было лишь прочесть охранное заклятие, придающее начертанным символам энергию, — и готово!

Увлекшись, я даже не сразу заметил, что не один. Мое знакомое умертвие появилось из темноты, стоило мне начать читать заклинание. Местный житель двигался так тихо, а я был так увлечен работой, что присутствие постороннего стало заметно не сразу.

— Ого! — воскликнул я. — Явился не запылился! Что-то больно быстро! Хоть бы начала формулы вызова дождался! Или тут так скучно лежать? И вообще, что ты днем разгуливаешь?

Умертвие молчало, поблескивая огоньками глубоко посаженных глаз.

— Скучно, значит… Оно и понятно — вечность же впереди, коли ничего не случится! И эту вечность надо чем-то заполнить… А чем? Выбора особого нет: либо пугать местных обитателей, либо…

Умертвие продолжало молчать, словно в рот воды набрало. Странно — в первый раз оно вело себя куда как разговорчивее. Я попытался на пробу кинуть в него боевым заклинанием, но сгусток магической энергии, столкнувшись с грудью гостя с того света, лишь лопнул, словно большой мыльный пузырь. Язычки магического огня, извиваясь змейками, стекли вниз, пропадая в полу.

— Ого! Мощная, однако, у тебя защита! Такую не вдруг пробьешь! Кто ставил?.. Ах да, глупый вопрос. Тот, кто тебя создавал… Извини, ляпнул, не подумав…

Умертвие никак не показало, что его задели неожиданные слова. А ведь обычно подобные сущности ведут себя крайне агрессивно. Не зря заложных покойников[13] всегда упокоивают пришлые некроманты и ведьмаки — дабы те не вымещали злость и досаду на тех, кто остается тут жить. Но здесь пришлось иметь дело с каким-то неправильным заложным покойником. Как же его разговорить?

— Не хочешь говорить? Не надо! Я тогда тут просто так посижу. Песенку спою…

Умертвие опять никак не отреагировало на мои слова. Тогда я встал в позу чтеца-декламатора — видел однажды на улице какого-то непризнанного поэта, читавшего народу с помоста свои вирши, — прокашлялся и как мог четко и громко объявил:

— Некромантская лирическая. Исполняется впервые… хм… мною.