Новый Мир ( № 7 2011) - Новый Мир Новый Мир

Напевает: “Этой ночью в спящем городе...” Неосторожно задевает чашку. Та падает и разбивается.

Ну надо же, разбил! В жизни ничего не разбивал, а тут на тебе. Хорошая чашка была. Я в ней души не чаял. Чай чаял, а душу — нет. Ну и каламбур, стыдно даже. Извините. Ты погляди, насквозь, как пулей. Или стрелой... А чашка хорошая. Это я ее Клавдии дарил.

Собирает осколки в ладонь. Долго смотрит, кладет на столик.

Склеить, может? Да нет, тут не склеишь… И чего она разбилась? Подумаешь, упала! Разве можно так чашки делать, чтобы они чуть что — сразу бились? Разве это для людей? Да ну, несерьезно!

Качает головой.

Вы как хотите, но раньше как-то крепче все было, на века делалось. Моего деда Кондрата взять! Кремень, а не дед! Или машинки у меня были, “Ветерок”, знаете? С номером на крыше и зайцем на заднем стекле. Вот это машинки! Их ронять сколько угодно можно было. Да хоть ногами вставай — ничего с ними не случится. Еще бы: из металла отлиты, не пластмасса какая-нибудь. Разве что корпус отлетит иногда, как крышка. Но и это не беда: подогнул хвостик плоскогубцами — и все дела! Сейчас, говорят, какие-то пульты есть — “умный дом” или вроде того. Ими, мол, всей техникой в доме управлять можно: телевизором там, машинкой стиральной, даже водой в ванной. Ну и что! У меня тоже такой “умный дом” есть. Представьте себе! Плоскогубцы называется. Ими и программу переключить можно, и воду в раковине настроить, и молнию на куртке починить. И ничего с ними не случится, даже батарейка не нужна. Я же говорю — на века.

Думает.

А чашки плоскогубцами не склеить... Знаете, в последнее время посещает ощущение: все вокруг не для жизни. Нет, серьезно, не для людей как будто все. Вы разве не согласны? Ну вот как в метро половину эскалаторов останавливают. Выходит, если я не в восемь утра и не в офис еду, то мне и на эскалаторе спокойно проехать нельзя? Нет, я люблю пешком ходить, но только чтоб не в толпе. Не знаю, не нравится мне, когда на мне экономят. И когда в один поток загоняют — не нравится. Не знаю, как вам, а мне такое обидно. Вот такое ощущение. Досадно, да. А как еще назвать? Что вы говорите? Знаете, я совсем не употребляю плохих слов. Прямо язык не поворачивается. Не знаю почему. Гармонию нарушает. Другие, я знаю, как только не выражаются, а мне зачем за другими повторять? Изо рта в рот, получается микроб. Я вообще ругаться не любитель. Материться так и вовсе не умею. То есть совсем не матерюсь, даже во время футбола. Вы скажете: хорошо, мол, молодец. Да только что же тут хорошего? Нет, отвечу я вам, не хорошо, не молодец. Да вовсе и плохо! Нет, правда. Даже страдаю порой от своего чистоплюйства. Тьфу! И чувствую себя неловко, а ничего поделать не могу. Я бы хотел уметь материться. Говорят же: “орать благим матом”. Значит, есть ведь и благой мат? По-моему, есть. Это как с курением: есть ситуации, когда нужно это умение. Бывает, с Башмаковым на лестнице разговоришься: он что-то рассказывает, смеется, а я стою с кислой миной, молчу. Как барабанщик из “Прожекторперисхилтон”, точно! Ну передача такая, знаете? Она раньше “Прожектор перестройки” называлась. Хорошая передача, серьезная, там еще новости важные обсуждают. И музыка хорошая. Только барабанщик никудышный. И лицо у него вечно такое... в общем, как у меня, когда я с Башмаковым болтаю. Нет, не болтаю, с улыбкой кособокой стою да словечки умные вставляю. Как кот Леопольд, честное слово! Что, смайлик? Да, пожалуй, похоже на смайлик. А я ведь в этих смайликах, раньше, когда у меня телефон был, даже скобочки пересчитывал, представьте себе! Тьфу! Скажете — воспитание, а по мне — так это чушь собачья. Или кошачья? За такое ведь и снобом посчитать могут. И правильно сделают, скажу я вам! То есть я, конечно, не сноб, снобом и не пахнет, но другие сноба во мне сразу... вынюхивают, так, что ли? Хотя как сноб пахнуть может? Что-то не то опять ляпнул. О чем это я? А, досада. Нет, серьезно, кому такое приятно? Разве это честно? Как-то так вышло, что государство любит кого угодно, только не меня. Не знаю, как вы, а я это чувствую. Я не хочу сказать, что любви больше кого-то там достоин. Нет. Просто хочется, чтобы родина меня любила, как я ее люблю. Иначе обидно. Да пусть не любит даже, но заботится. Вам разве не хочется, чтобы о вас заботились? Да хотя бы как в “Макдоналдсе”. Хотя бы минуточку внимания. И улыбку. Мне много не надо, хоть улыбочку! Как в рекламе.

Щелкает пультом, находит канал с рекламой.

В рекламе тебе всегда улыбаются, как ее не любить? Реклама — это тебе не политика! Что, новый мэр? Да-да, что-то слышал. Просто на новости в последнее время не натыкался как-то. Не знаю, может быть. Я слышал, у него дед старообрядец был. Ну как вам объяснить, кто это. Я, признаться, и сам толком не знаю. Но старообрядцев уважаю. Что есть, то есть. Мужики они. За традиции свои держатся. Вот, сейчас понял! Старообрядец — это по-нашему олдскульщик. А вы как думали, я один такой? Нет, не один. Олдскул был всегда. Знаете, что мне Любка рассказывала? Был такой король Франц Иосиф. Да, это один король, просто имя такое. Он лет сто назад жил или около того и тоже телефон не любил. Даже во дворец свой запретил проводить, представляете? И знаете, как он себя называл? Последний монарх старой школы! Хотите верьте, хотите нет! Ясно теперь? Так что все может быть. Поживем, как говорится, увидим. А пока больше не скажу. Не хочу загадывать. Знаете, мне наш премьер тоже нравился, тогда, до кризиса. А знаете почему? Я сейчас понял. Он улыбался мне. Да-да, я точно видел. Вы не замечали? Помните, как он себя называл тогда? Как же это... антикризисный менеджер, вот! Или что-то вроде того. Не знаю, что он там в виду имел, но мне это по душе. Просто хотелось верить, что это мой менеджер и защищает он меня. Но это тогда, до кризиса... Сейчас не так все, не для жизни. Есть такая поговорка, как же она... Вы можете интересоваться политикой, политика все равно не интересуется вами. Так, кажется? Ау, политика, поинтересуйся мной!

Подходит к окну, открывает его и смотрит на улицу.

Знаете, за что я политику не люблю? У политиков люди — что кирпичи. А люди — это не кирпичи, точно. Они, пожалуй, могут такими казаться, на людях, но у каждого есть своя, как говорится, загогулина. У вас разве нет какой-нибудь загогулины? Ну, там, на эскалатор в метро наступить боитесь или пакет кефира понюхать? Да точно есть. У меня лично таких загогулин целый ворох. И у вас есть, у всех. Так что на поверку люди больше похожи на пазлы. Знаете, такие кусочки из мозаики, с цепкими краями? В виде загогулины или, наоборот, выщерблины. Да точно знаете. У всех же пазлы были. Да, у меня и сейчас они наклеенные висят. Горы в основном. Большие! Восьмитысячники! Восемь тысяч, представляете? Не шутка. А начинал ведь с пары сотен. Почему метров? Нет, кусочков. Первый пазл, помню, сестра принесла. Лет восемь мне тогда было. Как сейчас помню, котята с клубками. Вот это было развлечение! Получше кубиков и мозаики. Собирал месяц, наверно. То есть собирала сестра, а я только кусочки перебирал. Это потом она меня научила со стеночек начинать, затем длинные элементы собирать, заборчик или башенку. А в конце обязательно на картонку наклеить. Картина на всю стену, никаких фотообоев не надо. А у меня и обычных обоев нет — плакаты да пазлы наклеены. К чему это я? Люди — это пазлы. И лучше всего им сцепиться случается, когда эти зазубрины совпадают. Ну то есть загогулины одного накладываются на ущерб другого. Тютелька в тютельку, как говорится. Взять Башкатова опять же. Они с женой лет тридцать, наверно, живут. Что, душа в душу? Какое там. Ругаются без перерыва, уж я-то знаю, сосед как-никак. Но тютелька в тютельку — это точно. Башкатова — она, знаете, такая... миниатюрная. А Башкатов, напротив... мужик, в общем. Ну да вы знаете. А она все ж таки его гоняет. Да как! Уж поверьте моему слову. А он, представьте себе, терпит. Когда ты на работе всех гоняешь, то дома хочется, чтоб наоборот было. Понимаете, о чем я? А у Башкатовой наоборот все. Так что дома они душу друг на друге отводят. Выходит — душа в душу. Такое у них житье-битье. Или Любку взять. У нее же приятель есть, одноклассник, как же это... бойфренд, вот. До чего гармоничная пара! Любка карри и кисло-сладкий любит, а он — сырный и барбекю. Вы только представьте себе! Вот это я и называю: тютелька в тютельку, сошлись пазлы.

Садится в кресло.

Что, у меня сошлись? В каком смысле? А, жены нет. То есть была да сплыла. Клавдия, да вы знаете! Что? Вы подумали? Да нет. Давно, лет десять назад. Или больше? Десять лет — это, скажу вам, не шутка. Это же декада почти. Или около того.