Женщина-лиса - Кий Джонсон

— Ты больше не должна бегать в образе лисы. Слуги…

— Откуда взялись эти шелка? — перебила его я. — Откуда они знают, как выглядят части платья? Где они научились шить? Я никогда не видела, как это делается, откуда тогда они знают?

Он поднял руку, чтобы я замолчала:

— Они лишь тени. Они нереальные. А тени не могут знать, что они делают.

— Тогда кому они подражают?

— Магия может больше, чем мы думаем и знаем. Она нереальна, поэтому может позволить себе быть идеальной. Понимаешь?

Я не понимала. Но какая мне была разница, как это работало? Мы создали мир, в котором Йошифуджи должен был стать моим. И это главное.

40. Дневник Шикуджо

Указатели миль проносятся мимо —И нельзя доказать, что это одни и те же —Мое сердце знает, что это не так.

41. Дневник Кицунэ

Время проходило, и мы чувствовали себя уютно в образе людей. Мой Брат стал изысканным молодым человеком, невысоким, хрупким, с тонкими руками поэта. Его волосы были сбриты. Сзади осталась лишь небольшая прядь, которую он завязывал в аккуратный хвост — как, мы видели, делал Йошифуджи. Он одевался в зеленое и красное, как молодой придворный.

Он ненавидел те перемены, которые с нами произошли, и боролся против них, пока Дедушка (или я, когда его не было) не напоминали ему о его месте в семье.

Как-то раз я спросила Брата об этом. Мы гуляли в саду и смотрели на цветущие ирисы.

— Тебе это не нравится? Ты злишься?

— А как мне не злиться? Ты была моей Сестрой, другом, самкой. А теперь ты все изменила! Я не подхожу для твоего мира.

— Ты нужен мне.

— Разве? У тебя есть мужчина, которого ты любишь. У тебя есть это тело… — Он ткнул меня в грудь. — У тебя есть все, о чем ты только могла мечтать, Сестра.

— Но мы так похожи, — конечно, я солгала — великодушная в своей человечности. — В этом мире есть место для тебя.

— В качестве кого? Я — лиса. И я не хочу быть кем-то иным. Ты и Дедушка — единственные в нашей семье, кто бредит мыслью быть людьми. Это болезнь какая-то.

— Пожалуйста. В этом мире есть вещи, которые ты полюбишь: у тебя будет человеческий облик, возможно, профессия…

— Не путай мои желания со своими, — прошипел он, прижав уши к голове. — Сумасшествие делает вас с Дедушкой неспособными управлять семьей! С какой стати я должен вас слушать?

Он был прав. Все меньше и меньше я заботилась о том, чтобы руководить семьей, и всеми силами старалась спасти магию.

Дедушка был очень привлекательным в человеческом образе. Он носил красно-коричневые платья с маленькими медальонами на рукавах. Когда я наклонилась, чтобы посмотреть, что это были за медальоны, он фыркнул и отдернул руки. «Камисори, — сказал он. — Лисья лилия». Теперь, когда он стал человеком, его грусть стала еще сильнее.

Мать стала стройной женщиной с маленькими морщинками у глаз и одной седой прядью в густых черных волосах, ниспадающих до колен. Ей было трудно приспособиться к человеческой жизни, и, несмотря на магию, она всегда была неопрятна. Она меняла свой облик на человеческий и обратно намного быстрее и легче, чем все мы. Иногда приходилось идти за ней в лес, чтобы напомнить ей, в каком образе она должна вернуться. Она была очень простой, моя Мать.

А я! Я жила в своем новом образе, поэтому не могла видеть себя так, как видела других со стороны. Но я чувствовала новые связки мышц, странные суставные соединения. У меня были пальцы, которыми я могла брать вещи. Мои волосы были длиннее, чем полы платья. Когда я вставала, они черной рекой падали на землю. Мне нравилось мое новое тело.

— Как ты мог отказаться от этого? — Я с восхищением посмотрела на бархатистую безволосую кожу живота, подняла одну грудь, чтобы поближе разглядеть круглый розовый сосок.

— Надень платье, Внучка! Теперь ты девушка.

Я рассеянно закуталась в платье.

— Почему ты не остался в магии навсегда?

— Слишком высока цена, — медленно проговорил Дедушка. — Ты теряешь остроту зрения, тонкий нюх, ты полностью стеснен вот этим… — Он потянул за свой рукав.

— Мне это безразлично, — сказала я. Я не буду скучать ни по острому зрению, ни по скорости, ни по надежности, которую ощущаешь, когда стоишь на четырех лапах. Потерять их было лишь небольшим неудобством по сравнению с тем, что я приобрела. Я была в этом уверена.

— Неужели? Быть человеком — это больше чем просто носить платья. Чем жить в доме с крытой черепицей крышей, чем писать стихи.

— А что же еще?

— Это ожидание. Одиночество. Грусть. Даже любовь не стоит этого…

— Откуда тебе знать? — возразила я с жаром. — Я бы умерла, если бы у меня не было возможности быть с ним.

— Я тоже так думал, когда был в твоем возрасте. Но тем не менее я до сих пор жив. — Дедушка фыркнул. — В том, чтобы вовремя сдаться, есть своя мудрость. Некоторые уроки не так просто усвоить. Когда-то я убежал со своего экзамена.

— Я никогда этого не сделаю! — сказала я, шокированная признанием Дедушки.

— Может быть, ты сильнее, чем я.

— Вот, Внучка, — сказал как-то Дедушка. — Тебе понадобится это.

Он дал мне маленький шарик цвета луны.

— Он цвета луны, — я хотела сказать, что он светился в моих руках, как полная луна на безоблачном небе. — Что это? — спросила я, переворачивая его.

— Шарик. Такой есть у каждой женщины-лисы. Он тебе когда-нибудь пригодится.

— Зачем мне может понадобиться шарик?

Он пожал плечами:

— Это то, что должна иметь каждая женщина-лиса. Ты отказываешься от многих вещей, о которых даже не подозреваешь. Это поможет тебе заполнить время.

— Заполнить время? — повторила я. Мне было чем заняться и помимо шарика: уроки, и учения, и практика. Когда мне это может понадобиться?

— Я знаю, что сейчас ты не понимаешь этого, но придет время, и он тебе пригодится.

42. Дневник Кая-но Йошифуджи

Прошлая ночь была беспокойной. Я думаю, это из-за того, что выпил. Ночь была очень темная. Я пошел к тому месту, где упал гигантский хиноки-кедр, еще когда этот дом принадлежал моему деду.

Рядом с поросшим мхом стволом дерева я заметил изгородь. Когда я шел, спугнул сверчка: я слышал, как зашуршала трава о мои штаны.

Я не знаю, почему я делал это. С тех пор как уехала жена, я совершаю очень странные поступки: пью слишком много саке, брожу по саду в полной темноте. В одной руке у меня бутылка, к поясу прикреплен переносной столик для письма.

Я забрался на ствол поваленного дерева и посмотрел вверх. Звезды были нечеткими из-за сырости. Луны не было.