Золотой дождь - Джон Гришем

Несмотря на необычную форму его большой головы, дрыгающуюся походку и другие бросающиеся в глаза странности, нас никто не замечает. Мы шаркаем по многолюдному коридору до его пересечения с другим, у поста дежурных.

Дек точно знает, как найти палату 886. Мы берем налево, проходим мимо санитарок, другого обслуживающего персонала и врача, изучающего какой-то медицинский снимок.

Вдоль стены линейкой стоят перевозки. На них ничего не постелено. Плиточный пол явно нуждается в том, чтобы его как следует вымыли. Налево четыре двери, и мы, не стучась, входим в двухместную, разгороженную занавесками палату. В ней довольно темно. На первой кровати лежит человек, до подбородка укрытый одеялом. Он смотрит «мыльную оперу» по крошечному телевизору, висящему над кроватью.

Человек в ужасе смотрит на нас, словно мы собираемся вырезать у него почку, и я просто ненавижу себя за то, что пришел. Какое право мы имеем нарушать так бесцеремонно и жестоко уединение и покой этих людей!

Но Дек в противоположность мне шага не сбавляет. Трудно поверить, что этот беззастенчивый нахал — тот самый робкий слизняк, который меньше часа назад прошмыгнул в мой кабинет. Тогда он боялся собственной тени. Теперь он кажется просто бесстрашным.

Мы подходим к проходу между незадвинутыми занавесками. Дек слегка приостанавливается, чтобы убедиться, что Дэн ван Лендел сейчас один. Посетителей нет, и Дек устремляется вперед.

— Добрый день, мистер ван Лендел, — говорил он проникновенно.

Ван Ленделу около тридцати, хотя по забинтованному лицу определить возраст трудно. Один глаз затек, так что его почти не видно, под другим большой синяк. Одна рука сломана, одна нога загипсована и подвешена на проволоке к блоку.

Он не спит, так что, по счастью, нам не нужно прикасаться к нему или орать ему в ухо. Я стою в изножье кровати, около занавесок, и очень надеюсь, что нас не застукает ни врач, ни кто-нибудь из родственников. Дек наклоняется.

— Вы меня слышите, мистер ван Лендел? — спрашивает он сочувственно, словно священник на исповеди.

Ван Лендел довольно крепко привязан к постели и поэтому не может пошевельнуться. Уверен, что ему хочется сесть или еще как-то проявить самостоятельность, но мы пользуемся тем, что он словно пригвожден к койке. Даже вообразить не могу, в каком он сейчас шоковом состоянии. Он лежит, глазея в потолок, наверное, еще в полузабытьи от снотворного и явно страдая от боли, затем на какую-то долю секунды переводит взгляд на самое странное лицо, которое когда-либо видел в своей жизни.

Он моргает, пытаясь разглядеть его получше.

— Кто вы? — бормочет он сквозь зубы, они тоже сейчас сжаты и укреплены тонкой проволокой.

Как это все нехорошо!

Дек улыбается, обнажая блестящие зубы.

— Я — Дек Шиффлет из фирмы Лаймена Стоуна, — произносит он авторитетно, словно здесь его законное место. — Вы еще не вели переговоры с какой-нибудь страховой компанией, а?

Самим тоном голоса Дек старается подчеркнуть, как пострадавшему надо опасаться плохих людей. Мы, разумеется, к ним не относимся. Эти скверные люди — из страховой компании. Дек сразу же делает большой шаг по завоеванию доверия.

Мы, хорошие, противостоим тем, плохим.

— Нет, — бормочет ван Лендел.

— Хорошо. И не разговаривайте. Они просто хотят вас облапошить. — Дек чуть-чуть продвигается вперед. Он уже советует, что делать. — Мы рассмотрели этот случай с наездом. Совершенно ясно, что тот водитель ехал на красный свет. И через час мы собираемся, — он деловито смотрит на часы, — поехать на место происшествия и сфотографировать его, а также поговорить со свидетелями. Ну, понимаете, приняться за дело вплотную. Нам нужно все это провернуть быстро, прежде чем до свидетелей доберутся инспектора страховой компании. Они, как правило, подкупают людей, чтобы те давали ложные показания, знаете ли, вот такая чертовня. Нам нужно спешить, но требуется ваше согласие на то, что мы действуем от вашего имени. У вас есть адвокат?

Я замираю. Если ван Лендел сейчас скажет, что у него родной брат адвокат, я сразу же делаю ноги.

— Нет, — отвечает он.

И Дек наносит завершающий удар:

— Ну что ж, повторю, действовать нужно без задержки. Моя фирма имела дело с автомобильными авариями больше всех других в Мемфисе, и мы улаживаем эти случаи с крупными выплатами пострадавшим. Страховые компании боятся нас. Мы сейчас не возьмем с вас ни цента за услуги. Если же дело выгорит, нам причитается треть всех возмещений за ущерб. — Подходя все ближе, он начинает медленно доставать из большого блокнота текст договора. Это очень незамысловатый договор — всего одна страница, три параграфа, только чтобы подцепить клиента на крючок. Дек так размахивает им перед носом ван Лендела, что тот вынужден его взять. Он держит договор здоровой рукой и пытается прочитать.

Да благословит его Господь! Он только что пережил самую скверную ночь в своей жизни, по счастью, остался жив и вот теперь, ничего, по сути дела, не видя и еще не придя в себя, должен прочесть юридический документ и принять разумное решение.

— А вы не можете подождать, пока придет моя жена? — почти умоляет он.

Неужели мы попадемся? Я вцепляюсь в железную сетку, ограждающую кровать, и нечаянно при этом задеваю проволоку, которая вздрагивает и поддергивает его загипсованную ногу на дюйм выше.

— Аххх! — стонет он от боли.

— Извините. — Я быстро отдергиваю руки. Дек смотрит на меня так, словно сейчас зарежет, но тут же овладевает собой.

— А где ваша жена? — спрашивает он.

— Аххх! — опять стонет бедный парень.

— Извините, — повторяю я, не в силах облегчить его страдания. Нервы у меня на пределе.

Ван Лендел смотрит опасливо. Я глубоко засовываю руки в карманы.

— Она скоро придет, — говорит он, и боль слышна в каждом звуке.

Но у Дека на все есть ответ:

— Я побеседую с ней позже. У себя в конторе. Мне нужно получить от нее массу информации. — Он ловко подсовывает блокнот под текст договора, чтобы удобнее было подписывать, и открывает ручку.

Ван Лендел что-то бормочет, но берет ручку и царапает свое имя. Дек опять сует соглашение в блокнот и подает визитную карточку нашему новому клиенту. Карточка удостоверяет, что он помощник адвоката в фирме Дж. Лаймена Стоуна.

— А теперь еще кое-что, — продолжает Дек, и тон у него уже властный. — Не говорите ни с кем, кроме врача. Придут вас зондировать люди из страховой компании, может, они даже сегодня постараются уговорить вас подписать разные бумаги.

Они могут предложить вам полюбовное улаживание дела с выплатой какой-то суммы… Не подписывайте. Ни при каких обстоятельствах ничего не подписывайте, прежде чем я эти бумаги не посмотрю. У вас есть номер моего телефона. Звоните мне в любое время суток. На обороте номер телефона вот этого молодого человека, Руди Бейлора. Ему тоже звоните в любое время. Мы вместе будем заниматься вашим делом. Есть вопросы? Хорошо, — говорит Дек, прежде чем ван Лендел что-либо успевает пробормотать, вернее, простонать. — Вот этот парень, Руди, позже привезет еще кое-какие бумаги. Пусть ваша жена позвонит нам сегодня днем. Это очень важно, чтобы мы с ней скорее переговорили. — Он похлопывает ван Лендела по здоровой ноге. Нам уже надо уходить, а то вдруг он передумает. — Мы вам раздобудем кучу денег, — заверяет Дек.

Мы говорим «до свидания», пятимся назад и быстро уходим. Оказавшись снова в коридоре, Дек горделиво заявляет:

— Вот оно как делается, Руди, так мы добываем наш кусочек пирога.

Мы быстро отскакиваем, чтобы не столкнуться с креслом на колесиках, в котором сидит женщина, и ждем, пока не освободится проход — на каталку укладывают больного и потом увозят. Холл кишмя кишит людьми.

— А что, если у того парня уже есть адвокат? — спрашиваю я, начиная дышать свободно.

— Нам терять нечего, Руди. Вот это вы должны запомнить. Мы явились сюда с пустыми руками. Если он выставит нас вон по какой бы то ни было причине, то что мы теряем?

«Немного чувства собственного достоинства и самоуважения», — думаю я. Дек рассуждает совершенно логично. Я молчу. Я иду широким быстрым шагом, не обращая внимания на его подпрыгивание и шарканье.

— Понимаете, Руди, вас в колледже не учили тому, что необходимо знать. Вы знаете только свои книги, да разные теории, да возвышенные рассуждения насчет того, что юридическая практика дело джентльменское, что это почетное призвание, регулируемое твердым, запечатленным на скрижалях кодексом морали.

— А что дурного в морали?

— О, ничего. Наверное. Я хочу сказать, что адвокат только должен бороться за интересы своего клиента, не красть денег и стараться не врать, то есть соблюдать такие вот основные принципы.

Дек читает мне проповедь об этике. Мы в колледже часами потели над этическими и моральными дилеммами, и вдруг — бац! — Дек просто-напросто свел весь моральный кодекс к такой вот «Большой тройке»: борись за интересы клиента, не воруй, старайся не врать.