Психология любви - Евгений Ильин

Однако бессмертной влюбленности, воспетой Данте, Петраркой, Шекспиром, в действительности не бывает. Вечная влюбленность — это фикция, а не реальность. Психолог Д. Теннов, исследуя феномен влюбленности, пришла к выводу, что состояние романтической влюбленности продолжается от полутора до трех лет. Причина столь короткого срока, по мнению психиатра М. Лейбовица, обусловлена особенностями физиологии мозга — он просто не в состоянии бесконечно поддерживать возбуждение участка, отвечающего за романтические чувства. «Если вы хотите волновать друг друга по-прежнему, вам придется поработать, поскольку вы противитесь биологии», — заключает Лейбовиц.

К несчастью, теперь трудно думать, чтобы кто-нибудь мог быть совершенством. Иллюзии быстро разлетаются, их хватает ненадолго. И в итоге мы получаем ту характерную для нас черту, которую называют «влюбленностью». По существу, любви теперь нет. Любовь, как нечто длительное, любовь «по гроб жизни» — исчезла и заменилась «влюбленностью и увлечением», мгновенными, прихотливыми и непостоянными. Каждый из нас ищет всю жизнь одну Прекрасную Даму, одну Беатриче, готов отдать ей все, всего и навсегда. Но увы! Мы ищем и не находим, хотим подняться и не можем. Сколько раз мы думали, что нашли!

И однако? Иллюзии таяли, и Беатриче превращалась в обычную женщину. Кто не клялся в жизни любить по гроб, вечно? И кто не убеждался, что это ложь?

И когда перед нами появляется новое лицо — мы уже, как старики, как наученные горьким опытом, не верим или верим мало в то, что мы нашли свою Беатриче, свою Прекрасную Даму. Наш горький опыт нам шепчет, что и эта

Любовь пройдет как снег,О, разве, разве клясться надоВ старинной верности навек?Нет, я не первую ласкаю,И в строгой четкости моейУже в покорность не играюИ царств не требую у ней…[22]

Увы! Мы так много раз требовали царств и так много раз ошибались, что наша вера исчезла; ее хватает лишь на моменты, на мгновение, на «влюбленность».

По некоторым данным, достаточно сильная страсть у некоторых пар может сохраняться на протяжении тридцати лет (Aron, Aron, 1994). Однако чаще это бывает в случаях с неразделенной любовью, один из которых описан в рассказе Ги де Мопассана «Плетельщица стульев»: девочка, увидев плачущего мальчика Шуке, влюбилась в него; затем она копила деньги, чтобы отдать их этому мальчику, и за это он позволял целовать себя. Когда Шуке женился, она совершила попытку самоубийства, но ее спасли. Это чувство у нее сохранялось на высоком уровне всю жизнь, она признавалась, что для нее существует только один мужчина — Шуке. Перед смертью она завещала ему 2300 франков — все, что она заработала за свою жизнь.

Такие случаи, как уже говорилось в разделе 2.6, называют застреванием на первой любви. Как пишет М. Е. Литвак, появилось даже такое понятие, как «русская любовь», когда в течение длительного времени женщина испытывает сильное любовное чувство к мужчине, который не отвечает взаимностью, не реагирует на это чувство. Такая сверхизбирательная невротическая любовь — удел только женщин. Шесть процентов москвичек не выходят замуж именно по причине «русской любви».

Минула страсть, и пыл ее тревожныйУже не мучит сердца моего,Но разлюбить тебя мне невозможно,Все, что не ты, — так суетно и ложно,Все, что не ты, — бесцветно и мертво.

В большинстве же случаев одна влюбленность может относительно быстро сменяться другой. Так, по данным У. Хепкарда (Hephard, 1970), опрошенные им студенты влюблялись в среднем по 6–7 раз, из них два раза, по выражению респондентов, серьезно.

4.7. Исчезновение влюбленности

В народе говорят: «Любовь прошла». На самом же деле она еще и не приходила. Любовь хотя и произрастает в большинстве случаев из влюбленности, все же несколько иное психологическое явление, чем влюбленность. Поэтому все еще возможно и «любить до гроба», и «жить вместе долго и счастливо и умереть в один день».

Любовь наводит мосты от одного одиночества к другому. Они могут быть сказочно красивы, но редко строятся навечно.

Исчезновение влюбленности имеет положительное значение: ведь не может же человек всю жизнь находиться в этом ненормальном состоянии, при котором многие не могут заниматься учебой, работой, а лишь мечтают о встречах с возлюбленной или возлюбленным. Как пишет Г. Чепмен, если бы люди постоянно оставались в состоянии «влюбленного наваждения», то они попали бы в беду. Волны шока потрясли бы мир бизнеса, промышленности, церкви, образования и все общество в целом. Потому что тем, кто влюблен, нет дела ни до чего другого.

Некоторые исследователи, среди которых психиатр М. Скоп Пеки психолог Дороти Теннов, пришли к выводу, что состояние влюбленности вообще не следует отождествлять с любовью. М. Пек считает, что влюбленность не является настоящей любовью потрем причинам. Во-первых, влюбленность не является актом желания или сознательного выбора. Сколько бы мы ни хотели влюбиться, мы не можем вызвать это состояние. С другой стороны, мы и не собираемся влюбляться, а это вдруг происходит[24]. Очень часто мы влюбляемся не в то время и не в тех людей.

Во-вторых, влюбленность не является настоящей любовью потому, что не требует никаких усилий. Что бы мы ни делали в состоянии влюбленности, это не требует от нас ни дисциплины, ни сознательных усилий.

Наши бесконечные дорогостоящие разговоры по телефону, деньги, которые мы тратим на поездки друг к другу, подарки, которые мы дарим, работа, которая обеспечивает нашу жизнь, — все это, кажется, теряет для нас значение. Подобно тому как инстинкт заставляет птицу вить гнездо, инстинкт, разбуженный влюбленностью, заставляет нас делать друг для друга лишенные разумного смысла и непривычные для нас вещи.

В-третьих, тот, кто влюблен, изначально не заинтересован в личностном развитии другого. «Если у нас и есть какая-то цель, когда мы влюбляемся, то это — положить конец одиночеству каждого из нас и, возможно, закрепить результат заключением брака». Влюбленность не сфокусирована ни на нашем собственном росте, ни на росте и развитии другого человека. Наоборот, она дает нам чувство того, что мы уже достигли конечного пункта и дальнейший рост нам не нужен. Мы — в высшей точке жизненного счастья, и наше единственное желание — оставаться там. Естественно, что предмету нашей влюбленности незачем расти, так как она совершенна. Мы лишь надеемся, что она такой и останется.

По Г. Чепмену, влюбленность является лишь временным эмоциональным взлетом, а Э. Фромм (1990) пишет, что хотя ее принято считать вершиной любви, на самом же деле она только начало и только возможность обретения любви. Однако это происходит не всегда. Когда мы спускаемся с небес на грешную землю, пишет Г. Чепмен, наши глаза открываются, и мы начинаем замечать недостатки другого. Те маленькие недостатки, на которые мы в состоянии влюбленности смотрели сквозь пальцы, превращаются в непреодолимые препятствия.

Идеализация является неотъемлемым свойством страсти (в данном контексте страсть — это вариант яркой, но непродолжительной любви, удар молнии, оставляющей после себя пепелище). В качестве примера можно привести отношения Сергея Есенина и Айседоры Дункан. С самого начала было ясно, что это абсолютно разные люди, с разными взглядами и интересами. Айседора была значительно старше Есенина, знала не более двадцати русских слов. Есенин же был не силен в английском. Как же они общались?

Что могло их объединить? Но в том-то и природа «страсти грубой», что она способна сплотить даже абсолютно разных людей в одно нерасторжимое целое. Но только на время. Потом огонь гаснет, и остаются головешки и пепел. Осенью 1923 г. Сергей Есенин, подводя итоги своим отношениям с Айседорой Дункан, с горечью сделал запись в дневнике: «Была страсть, и большая страсть. Целый год это продолжалось. А потом все прошло и ничего не осталось, ничего нет. Когда страсть была, ничего не видел. А теперь! Боже мой, какой я был слепой! Где были мои глаза? Это, верно, всегда так слепнут».

Добро пожаловать, пишет Г. Чепмен, в реальный мир семейной жизни, где в раковине умывальника всегда остаются волосы, где зеркало покрыто маленькими белыми пятнышками, где спор разгорается из-за того, с какой стороны должна разматываться туалетная бумага и нужно ли закрывать после себя крышку унитаза. Это мир, в котором обувь сама не идет на свое место, где дверцы шкафа не закрываются сами собой, где пальто не переносит вешалки, а носки воняют во время стирки. В этом мире взгляд может причинить боль, а слово — разрушить все. Байрон в связи с этим иронизировал: