Последняя граница - Говард Фаст

Поэтому индейцы рассматривали стада бизонов как вечный источник своего существования. Но они убивали только такое количество животных, какое им было нужно.

Когда индейцы увидели, что стада исчезают и прерии завалены гниющим мясом, они почувствовали жгучую ненависть к охотникам. По непонятным для индейцев причинам эти люди обрекали их на гибель, уничтожая то, что питало их. Они смогли бы понять охоту за мясом, даже в крупном масштабе, но полное, бессмысленное истребление бизонов было в их глазах величайшим преступлением. С бизонами из прерий уходило все, что давало средства к жизни индейским племенам.

Вот как обстояло дело с бизонами, когда шестеро охотников явились в форт Додж. Эти шестеро заросших бородами людей, грязных, зловонных — ив силу своей профессии и по неопрятности, — представляли собой малоприятное зрелище. Выпросив табаку, жуя его и сплевывая, они рассказали следующую историю. Рассказывали ее охотники медленно, с перерывами, взвешивая слова, точно всё еще сомневались, что остались живыми.

Они охотились на север от реки Арканзас, имея с собой всего два фургона. Дело обстоит ведь теперь не так, как в добрые старые времена: животные почти истреблены. Чтобы найти стадо, приходится тщательно прочесывать прерии; даже в случае удачи в стаде всего каких-нибудь сорок-пятьдесят голов. Теперь не разбогатеешь от этого дела. Заработка хватает только на порох, пули да, может быть, на ночевку в Додже.

Но на этот раз им посчастливилось. Они нагнали стадо к югу от Паунийского притока. Двое из них, сделав круг в поисках животных, наконец обнаружили стадо и погнали его к стоянке, стреляя и крича изо всех сил. Остальные четверо тут же запрягли фургоны, вскочили в них и перехватили стадо. Ни один бизон не ускользнул; в стаде оказалось семнадцать коров и один бык, и охотники всех убили. По теперешним временам это была крупная добыча. Да и стрелки действовали здорово. Им повезло все животные лежали по кругу, диаметр которого не превышал и полумили. Распив по этому случаю кварту виски, они принялись сдирать шкуры, даже не перезарядив ружей. У них был с собой значительный запас муки и бекона. Подобно большинству охотников за шкурами, они испытывали отвращение к бизоньему мясу и потому решили использовать только два бизоньих языка. Они не дали себе даже труда закопать туши.

Об индейцах они не думали: им было известно, что их здесь нет и на сто миль в окружности. Они развели костры из бизоньего помета, поставили тушить языки и, замесив тесто, предоставили ему закисать на солнце. Было около трех часов дня, и они, лежа у костра, курили, допивая вторую бутылку виски. Разговор шел о разном, главным образом о недавней удаче. Об индейцах они даже не упоминали. Не думали они об индейцах и тогда, когда послышался конский топот. Они решили, что это какой-нибудь фермер возвращается домой.

Вдруг на гребне холма, покрытого желтой травой, появились индейцы. Они возникли, как пена. Здесь было целое племя — около трехсот мужчин, женщин и детей. Опомнившись, охотники схватились за ружья, чтобы зарядить их и действовать. Но человеческий поток захлестнул их, окружил со всех сторон. Ружья были выхвачены у них из рук, и они беспомощно стояли среди этого водоворота. Воины соскакивали со своих пони, дети скатывались с них, пробирались между ног мужчин; женщины теснились вокруг, стараясь разглядеть, что происходит. Быстрые лошадки возбужденно рыли копытами землю, собаки заливались лаем. А шестеро охотников стояли в центре шумевшей, взволнованной толпы. Андерсон, крупный, медлительный и глуповатый человек, немного понимал по-шайенски, понимал и Мак-Кейб, который когда-то имел склад товаров и вел торговлю с арапахами. Оба уверяли, что никогда еще они не были так близки к смерти, как в эти несколько жутких минут. Восемнадцать туш убитых животных лежали у всех на виду, служа немым свидетельством, так же как и их набитый шкурами фургон. Индейцы изголодались, они были страшно худы и изнурены. Их ярость рвалась наружу, как вода через разрушенную плотину. С Андерсона сорвали рубаху, женщины царапали его; так же поступили и с остальными. Дети проклинали их и кусали за ноги. А когда наконец мужчины стали вокруг них плотным кольцом, оттеснив женщин и детей, то охотники решили, что это только передышка, только подготовка к каким-нибудь ужасным пыткам.

Уорд немного захмелел, и его нервы сразу же сдали. Он расплакался, как ребенок. Андерсон крикнул ему:

— Черт тебя побери, Уорд, заткнись!

Позднее Мак-Кейб уверял, что Уорд только ухудшил этим положение. Индейцы начали громко смеяться — кто презрительно, кто забавляясь его страхом. Они, видимо, совсем не понимали английского языка. Уорд начал было умолять их, но они, наверно, ничего не поняли из того, что он говорил, а может быть, не желали понимать.

Воины слегка отступили, оставив свободное пространство, в центре которого находились шестеро охотников. Как только женщины увидели, что мужчины собираются действовать, они направились к тушам, чтобы разделать их.

— Они, вероятно, были очень голодны, просто умирали с голоду, — заметил Мак-Кейб. — Доказательством этому служила жадность, с какой они набросились на мясо. Разломав фургон на топливо, женщины принялись печь мясо тонкими ломтями, чтобы оно скорее было готово. Первыми получили пищу дети. Когда они жевали мясо, то стонали и плакали. Сколько же надо голодать, чтобы пища могла причинять страдания!

Между тем вожди шайенов решили взять дело в свои руки.

Рассказывая в форте Додж о происшедшем, Мак-Кейб так описал Маленького Волка.

— Невысокий человек, — говорил он, мысленно сравнивая его с рослыми шайенами. — Нет, невысокий, но какой-то особенный… Да, особенный, — подчеркнул он. — Я уже не боялся, что нас будут пытать. Убьют — да, но пытать не будут.

Маленький Волк выступил вперед, и индейцы глядели на него так, как глядят на отца.

Но, кроме него, там был человек еще старше Маленького Волка, сморщенный, как сушеное яблоко. Маленький Волк стоял рядом с ним, и старик выглядел его отцом.

— Может быть, это был Тупой Нож, — продолжал Мак-Кейб. — Он, вероятно, у них главный вождь, потому что они ни разу не назвали его по имени, тогда как Маленького Волка называли. Я думаю, что это и был Тупой Нож.

Мак-Кейб понимал кое-что по-шайенски, когда говорили медленно и не горячась.

В словах индейцев чувствовались накопившаяся горечь и ненависть. Андерсон подтвердил, что остальные охотники, совсем не знавшие по-шайенски, просто ждали смерти.

Мак-Кейб и Андерсон догадывались, какая судьба их ожидает.

Молодые индейцы выказывали беспощадную ненависть к ним. Они не горячились, не теряли самообладания, как этого можно было ожидать от индейцев. Их ненависть была сдержанной, глубоко сознательной.