Зомбячье Чтиво (ЛП) - Каррэн Тим

Хaкли вырвался из рук нескольких трупов-убийц и увидел, как по его ботинкам прокатился окровавленный шар отвалившейся головы. Затем он встал и хотел убежать, но их было слишком много. Темная и неуклюжая фигура большого трупа с изуродованным насекомыми лицом отбрасывала других в сторону, чтобы добраться до него. Хaкли выстрелил из карабина в чудовище, затем ударил его прикладом по голове... плоть отвалилась с нее, как листы пробкового дерева. Похоже, здесь побывали термиты. Его морщинистое лицо расплылось в сардонической ухмылке, ненавидя, ненавидя все вокруг. Один глаз был всего лишь почерневшей, гноящейся глазницей, а в другом был молочно-белый опал, который блестел и истекал слезами из червей. Голые пальцы потянулись к Хaкли, и это мохнатое серо-зеленое лицо подплыло к нему для поцелуя.

Хaкли взвизгнул и опустил приклад карабина по мощной дуге. Он ударил по этому качающемуся черепу со звуком треска влажного гниющего дерева. Сморщенный лоб раскололся, череп рухнул, а внутри оказалось гнездо кормящихся личинок.

Хaкли, безумно кудахтавший, снова и снова опускал карабин. И это кладбищенское лицо рассыпалось, как заплесневелый карточный домик, и тело, спотыкаясь, проскользнуло мимо него и, окоченев, рухнуло вперед.

Хaкли боролся с двумя или тремя другими, он мог слышать, как кто-то издает невменяемый влажный визг, но так и не понял, что это был он сам. Он упал на колени, пуская слюни и обмочившись, а потом увидел своего палача.

Женщина – или что-то, что когда-то было ею, - скользила вперед, оставляя за собой слизистую дорожку. У нее не было ног, ничего ниже талии, только несколько изъеденных молью лохмотьев, которые когда-то могли быть плотью и связками. Она двигалась, как слизняк, ухмыляясь тлеющим лоскутом лица. Пустые щели ее глаз нашли Хaкли, и серый рот улыбнулся, а обрубки зубов заскрежетали и зачавкали.

Но Хaкли был выше этого.

Он держался, покачиваясь, из его горла вырывался диссонансный смех, когда женщина ползла на него, с ее лица, изрытого червями, сочилась слизь и падала внутрь, как гниющий фонарь Джека.

А потом его завернуло в одеяло гниения, и зазубренные зубы вспороли ему живот и начали кусать то, что они там нашли.

Уэстон зажался в угол за полками.

Комната горела. Может быть, от шальной пули или брошенной зажигательной гранаты. Это не имело значения. Пламя лизало полки, отбрасывая зыбкое, сюрреалистическое освещение.

Это был огонь смерти.

Кольцо зомби сжималось все ближе, их изношенные шкуры были пробиты дымящимися пулевыми отверстиями. Ненасытные и опустошенные, они двинулись вперед с вытянутыми скелетными пальцами. Уэстон наблюдал, как они подходят ближе и ближе, и пожалел, что не сохранил хотя бы один патрон, чтобы застрелиться.

Мертвое море разошлось, и вперед выступил Пол Генри Дейд, его лицо свисало трепещущими лохмотьями, с губ струями текли струйки черной крови.

Уэстон позволил этому монстру приблизиться, затем вытащил свой нож и воткнул его в живот Дейду, разрезав его до горла.  Из раны потекла вязкая сукровица, как гной из гнойного нарыва. Она плескалась над Уэстоном, и он видел, как она кишела червями.

Затем холодные руки Дейда сомкнулись на его плечах, и он зловеще ухмыльнулся. Уэстон вскрикнул, когда почувствовал, как его кости сломались, а его разум высвободился в хнычущей тираде.

Дейд пытался ему что-то сказать, но все, что вышло – это булькающий, хриплый звук, а его дыхание было кислым, сладким и тошнотворным.

Дейд разорвал Уэстона вдоль, как сосиску, и съел горячую соленую добычу внутри. Он жевал и рвал, рвал и сосал. Затем, гораздо позже, весь окрашенный кровью, отошел в сторону и высоко поднял окровавленную голову Уэстона. Внутренности оперативника украшали полки, как новогодняя гирлянда. Он был разделен, разбросан и изуродован, его кости были сломаны, высосаны и аккуратно сложены на полу.

И стало тихо, если не считать потрескивания огня и звука ломающихся костей и рвущихся кишок. Пол превратился в кровавую вонючую похлебку из плоти и мяса. Часть его была неподвижна, но большая часть двигалась, пульсировала и жаждала, не в силах умереть в прямом смысле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

* * *

Райс из отряда Зеленых не умер.

Конечно, нет.

Он был в укусах и в царапинах, в синяках и крови, но, конечно же, не мертв. Проблема была в том, что он облажался и знал это. Его шлем исчез, штурмовой дробовик потерялся. Он использовал каждый шанс, чтобы спастись от мертвых рук, и швырнул "Ремингтон", когда руки были заменены зомби, наводнившими коридор.

С тех пор он прятался.

Он не знал, жив ли кто-нибудь еще.

Ему было все равно. Все, о чем он заботился, это спасение. Он прятался в чулане с 9-миллиметровым пистолетом "Кольт", сжатым в кулаках, пытаясь вспомнить лидера ССЗ, Уэстона, просматривающего карту комплекса, которая была прикреплена к стене. Проблема заключалась в том, что карта была винтажной, времен Второй мировой войны, и с тех пор помещение много раз переделывали. Лестницы исчезли. Подъезды опечатаны. Стены сбиты. Так что да, Райс пытался найти выход, но не очень-то получалось.

Он уже некоторое время не слышал выстрелов, может быть, минут десять или пятнадцать. Он чувствовал запах смерти на территории комплекса... как если бы он уткнулся лицом в убитого на дороге, наполнил ноздри этим противным зеленым запахом и проглотил бы его вонючими реками. Он также чувствовал запах пороха и что-то вроде древесного дыма, что говорило ему о том, что комплекс горит.

Но кто его поджег?

Зомби? ФБР? Время от времени над крышей жужжали вертолеты, а из громкоговорителей доносились приглушенные призывы к людям Дейда сдаться.

И это было довольно забавно, если подумать.

Райс подумал: Они не остановятся, пока ты не сдохнешь.

Он сидел в темноте неподвижно. У него был маленький тактический фонарик и его кольт-девятка – и все. Но, может быть, он мог бы просто переждать это, может быть...

Шаги.

Что-то вроде них.

Неуклюжий, тяжелый звук. Словно бык спускался по коридору, врезался в стены, кряхтел и пыхтел. Он прошел мимо двери, затем остановился, и Райс был уверен, что он принюхивается, издавая влажный фыркающий звук.

Дверная ручка дернулась.

Снова дернулась.

Что бы там ни было, оно воняло, как вскрытая могила, и оно было сильным, Боже, очень сильным, потому что теперь оно дергало дверь, гремя ею о косяк. Раздался стон, грохот, и дверь сорвалась с петель под дождем деревянных щепок.

Райс издал горловой крик и направил на него луч фонарика. Но что он видел? Человек... или что-то вроде него, огромное и раздутое... белое и черное, опухшее, заплесневелое и прогорклое. Он был гротескно раздут от газов, а его глазницы были полны личинок и желтой желчи.

Райс разрядил в него кольт, но тот схватил его и потащил по коридору.

Он открыл железную дверь и швырнул его внутрь, захлопнув за ним.

У Райса был фонарик, но он не осмелился его включить.

Потому что он был там не один. Он чувствовал запах других, слышал, как они жуют, сосут и лижут. Что-то влажное коснулось его руки, что-то вроде языка облизало его шею сзади.

Он включил фонарик.

Да, они были все вокруг него... Зомби. Изуродованные, гротескные, сгнившие. У некоторых не было конечностей, а другие выглядели так, как будто они были обожжены. У одной из них вместо руки был нож для мяса, а другая – женщина – была беременна или родившая в час своей смерти. Ее иссиня-черный живот был огромным и вздымающимся, широко распахнутым. И в нем было что-то вроде червивого зародыша, который вылез наружу в потоке зловонного желе, ползучая серая падаль.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он шлепнулся на пол, медленно продвигаясь вперед, как пиявка, оставляя за собой след из слизи. Остальные отбросили конечности, которые они жевали, и наблюдали за тем, что вот-вот произойдет, ухмыляясь с изуродованными лицами, как сырая говядина.

Задолго до того, как это волнообразное, бескостное существо коснулось его, разум Райса съехал с катушек.