Кидала - Сергей Зверев

Как и было договорено, семь миллионов долларов покоились на банковском счете и ждали хозяина. Мартынов ли придет за ними, Малкольм ли, или в отсутствие обоих через семь лет за ними прибудет возмужавший юноша из России, никто теперь не знал. Единственное, в чем Мартынов был уверен, это в трех миллионах долларов, которые должны были обеспечить будущее близким ему людям.

На улице его ждал третий человек, за которого он тоже нес ответственность. Он оставил Сандру в кафе напротив арены, вручив ей MasterCard для оплаты напитков. Если ее и будет кто искать, то не в самом дорогой забегаловке рядом с The Strip. Один коктейль Bond № 007 — взболтанный, но не смешанный мартини стоил здесь $15. Рюмка Smirnoff — столько же, «Маргаритка» — любимый напиток наследницы миллиардного состояния Peris Hilton — 20. Вряд ли Сандра будет пить это все одно за другим, смешивая и взбалтывая, однако кафе Phenix на Paradise Road не из тех заведений, где можно сидеть с утра и до вечера, заказывая один раз в час чашку арабики. Заподозрив неладное, уже через двадцать минут к столику приблизится администратор с дебильным охранником и вежливо попросит покинуть заведение… Карта нужна была Сандре, чтобы отпугивать монстров, заказывая периодически супердорогие напитки и пончики…

И в тот момент, когда он подумал о том, что на двадцать пятом этаже в его офисе могут быть люди Малкольма, он вошел с лестничной площадки на двадцать третий этаж и, сам не зная точно, куда следует, направился вдоль тускло освещенного коридора. Дойдя до его середины, он с удивлением остановился. Дверь, что привлекла его внимание, была прикрыта, как и остальные, но из-под нее высвечивалась тонкая, почти невидимая, полоска света.

Шагнув к стене, Мартынов присел и прижался ухом к замочной скважине… Это было невероятно, но он слышал мягкие шаги и чье-то мурлыканье. Изредка эти звуки растирала и превращала в обычный шорох скользящая по полу швабра.

Аккуратно Мартынов отворил дверь.

Взору его предстала домашняя, почти умиляющая картина: спиной к нему в позе пьющего оленя расположился полотер, к ушам его были прижаты динамики наушников, он мыл пол и подпевал таким образом, что совершенно невозможно было понять, кто его заводит с компакт-диска: Мадонна или Бобби Браун.

Задница, обтянутая форменным комбинезоном уборщиков, танцевала в такт мелодии, швабра выписывала по полу замысловатые кельтские узоры, пол, собственно, не мылся, а участвовал в шоу.

Советник «Хэммет Старс» любовался этим зрелищем достаточно долго для того, чтобы его заметили, однако, даже когда уборщик развернулся и станцевал в двух футах от Мартынова что-то очень похожее на самбу и гопак одновременно, присутствие в кабинете второго лица осталось незамеченным — глаза уборщика были закрыты.

Наскучило. Андрей подошел, похлопал полотера по плечу и… тут же получил хук с левой, развернувший его под углом в сто восемьдесят градусов.

Роняя на пол кулер с полной бадьей, Мартынов, собирая стулья и канцелярию со стола, полетел в угол. Полет его закончился рядом с кадкой, из которой произрастала карликовая арака двух ярдов в высоту. Обрушившись на нее и выломав с корнем из земли, советник увидел свои ноги. Последний раз его так роняли на пол в 1984 году на первенстве Страны Советов.

Уборщик между тем не знал, как ему реагировать на собственный поступок. Гость мог оказаться кем угодно, включая вице-президентом «Хэммет Старс» — он был принят на работу три дня назад и разговаривал лишь с топ-менеджерами среднего звена.

— Что ж ты, мать твою, нервный такой? — выпалил Мартынов, поднимаясь с пола. — Я — советник президента этой долбаной компании. Как твое имя, малыш?

Малыш, росту в котором было никак не меньше шести футов, а весу не менее двухсот фунтов, побелел и сказал:

— Май нэйм из Томас Янссон.

Поляк, понял Мартынов, или чех.

— И что ты здесь делаешь в первом часу ночи?

— Ай эм твенти найн.

— Это хорошо, что тебе двадцать девять, — похвалил Мартынов. — Но мне бы хотелось знать, какого хрена ты тут делаешь в первом часу ночи!

— Ай кэн вош фло энд клин карпет…

— Блестяще! — Мартынов потерял терпение. Челюсть ныла, в голове по-прежнему был кавардак. — Он умеет мыть пол и чистить ковры… То, что мне сейчас нужно… Скажи мне, бестолочь, на хера ты говоришь со мной по-английски, если английский ты ни хера не понимаешь? — На него снизошла какая-то безумная ярость, и он выпалил, уже по-русски: — Эта сраная Америка всосала в себя, как пылесос, всех уродов планеты!..

— Вы знаете русский, сэр?..

Родная речь произвела на Мартынова странное впечатление. Он вдруг расхохотался и хохотал, сплевывая кровь, достаточно долго.

— Ты — Томас, как там тебя, Янссон… русский парень? — и он снова захохотал. Приблизившись к перепуганному уборщику и приобняв его за плечо, Андрей интимно прищурился: — Скажи мне, фраерок, мы сейчас не в Самаре?

— Нет, сэр, мы в Лас-Вегасе…

Мартынов посмотрел на часы. Минуты две у него еще было. Он правильно сделал, что не поехал на лифте. Сейчас головорезы Малкольма шерстят этажи, рассредоточиваясь и теряя свою силу. Парень ему понравился: боль в челюсти до сих пор не проходила…

Вынув телефон, он снова соединился с номером отеля «Хилтон».

— Машенька? Как у тебя дела?

— У меня хорошо, у тебя как?

— Вот, позвонил Малкольму, обещал подъехать… Сижу в кафе, скучаю, слушая плач Стинга в динамиках…

В трубке послышался тяжелый выдох.

— А уж как я скучаю… Да, ты знаешь, я угостила копа колой. И этого тоника бодрящего ему плеснула, как ты велел. Но сейчас другой сидит. Его привел какой-то дядя с большими блестящими лычками в петлицах, посмотрел на меня, как на врага, и ушел.

— А что так? — ядовито улыбнулся Андрей, начиная соображать, что у дверей дежурят действительно полицейские, а не люди Малкольма.

— Не знаю, я из номера убежать не пыталась, не грубила… — сокрушенно выдохнула Маша.

— Быть может, дело в розовом пузырьке?

— А… что там было, в этом розовом пузырьке? Это же бодрящее что-то, верно?

— Нет, впрочем, да… Бодрящее. Это слабительное, входящее в стандартный набор медикаментов каждого номера.

— Негодяй!

— Ничего страшного! — заверил Мартынов. — Шарон Стоун, к примеру, постоянно промывание себе через прямую кишку делает! И ничего — цветет!

— А как мне в глаза теперь этому человеку смотреть?!

— Ну, вряд ли вы с ним в ближайшее время увидитесь… Ладно, милая, у меня тут дела намечаются…

— Малкольм идет?

— Что-то в этом роде…

Глава 13. Истина страшнее предположения

— Вот как? — прошептал Чески, стараясь выглядеть непринужденно. — Офицер полиции отдела внутренних расследований? Как же я сразу не догадался…

— У вас была такая возможность, сэр, — разочарованно пробормотал МакКуин. — Лейтенант Кросби, несмотря на договоренность, предупредил вас.

— Каким образом?

— Знакомя нас, он посоветовал вам как следует присмотреться ко мне. Это было прямое указание увидеть во мне копа из «чистки».

Взмыленный детектив уселся на ступеньку и провел рукой с «кольтом» по лбу. С кулака тотчас упали на пол несколько крупных капель.

— Немыслимо, — отчетливо произнес он. — Старого лиса провели. Однако позвольте узнать, чем вызвана такая заинтересованность к моей персоне ваших начальников?

— Вы сами знаете.

— Знаю? — изумился Чески. — Даже не догадываюсь!

МакКуин уселся рядом, положив пистолет справа от себя. На лице его читались досада и тоска. Если бы он вернул время назад, он лучше уволился бы, нежели согласился на работу под прикрытием. Чески он считал идеалом полицейского, но только в той части, где речь шла о выколачивании нужной информации… От необходимости предать детектива, к которому искренне привязался, он чувствовал себя неловко. Досада же была результатом реакции на ту наглость, с которой Чески заявлял о своей невинности.

— Сэр, давайте, отмотаем два года назад. Вы работаете в участке лейтенанта Кросби по делу о краже из ювелирного салона Монтеньи… В ходе расследования бесследно исчезают три тысячи долларов из тех семидесяти, что вы изъяли у найденных вами злоумышленников. — Вынув из кармана сигареты, Сомерсет закурил. — Год назад. Следствие по делу о грабеже квартиры продюсера Парамаунт Пикчерз Даниэля Стронци. Вы находите грабителей, изымаете у них краденое, но потом супруга Стронци недосчитывается трех тысяч долларов из числа ста восьмидесяти пяти, находившихся в домашнем сейфе. Грабители клянутся, что не успели истратить похищенное, но им все равно вменяют полную сумму, и они отправляются в тюрьму. Месяц назад, сэр… Другая история, но все те же три тысячи долларов. Наваждение какое-то, мистика… Мистика, если не учитывать профессионализм детектива Чески…