Мой адрес — Советский Союз! Книга вторая - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Доброго здравия людям! — поприветствовал я всех.
С койки встал ещё один «сиделец», протянул руку.
— Ну, здорова!
Руку я проигнорировал и спросил:
— Кто старший?
— Ну я, — ответил мужик неопределенного возраста в тренировочных штанах и голый по пояс.
Его плечи украшали синие «звезды», на груди красовался большой крест. На безымянном пальце левой руки перстень с тремя лучами, на среднем пальце правой — тоже перстень, только с кретком и трефовой мастью по углам, разделённые косой линией.
— Ну, а ты кем будешь?
— Первоход, — ответил я. — Студент местного политеха.
— О как! — чему-то обрадовался сиделец, кинувший мне под ноги полотенце. — Чё, за двойки загремел?
— Никшни, Вьюн! — одёрнул его старший. — Человек правильно в хату вошел, слова правильные сказал, повёл себя тоже правильно… И не сказать, что первоход, всё по понятиям.
Он задумчиво хмыкнул.
— Ну, тебе видней, Крёстный, — ответил Вьюн, скрутившись худым телом и яростно расчёсывая лопатку.
— Я смотрю за этой «богадельней», — ответил мне тот, кого Вьюн назвал Крёстным. — Зовут Крестом. Это все мои близкие. Садись за стол, поговорим.
Да уж, недаром на его груди крест красуется, всё в масть. Я аккуратно повесил на спинку стула пальто, которое держал в руках, и сел. К столу подошел ещё один мужик — молодой плечистый парень, по виду чуть старше меня. На правом плече была наколка в виде оскалившегося тигра, на левом — фигура рыцаря с щитом и мечом.
— Колись давай, студент, за какие грехи к нам определили? — не унимался Вьюн.
Я всё время помнил, что надо тянуть время. Ну что ж, устроим пока небольшой спектакль.
— А ни за что!
— Да ладно! — усмехнулся парень с тигром. — Мы тут все «не за что».
— За доброту, — ухмыльнулся я, вспомнив отличную репризу Райкина.
— Это как?
— Ну как… Иду я, значит, утром перед институтом возле вокзала…
— Ты чего гонишь! Где политех, а где вокзал!
— И ничего я не гоню! Моцион у меня с утра такой. Двигаться надо больше. А то лекции четыре часа и два семинара тоже по два. Жопа отрастёт от такого сиденья! Так вот иду возле вокзала и гляжу — старушка чемодан огромный волочёт.
— «Угол», что ли? — решил уточнить Вьюн
— Да нет, обычный чемодан, — сделав вид, что не понял уточнения, ответил я ухмыльнувшемуся Вьюну. — В общем, надрывается бабушка. Я к ней подхожу и говорю, мол, давай чемодан понесу. Взял у неё чемодан и понёс. Тяжёлый, зараза… Дошёл, значит, до перекрёстка и не знаю, куда дальше. Обернулся спросить у старушки, куда там мне дальше, а её и нет. Нормально, думаю, и куда мне дальше с этой хренью переть? Только подумал, как слышу свисток и ко мне милиционер подбегает, а сзади старушка семенит и орёт, мол, держите его, это он мой «угол»… тьфу, блин, чемодан спёр. Короче, чемодан, меня и бабушку в ментовку. Бабушку с чемоданом выпустили, а меня сюда…
Сидельцы грохнули. История пришлась им по вкусу, хоть и понимали, что я её сочинил.
— Ну ты красавец, тебе на эстраде выступать, прям артист, — отсмеялся Крест и тут же посерьезнел. — Кого из известных людей за стенкой знаешь?
— Знаю, и не одного. Вот Фёдора Петровича знаю. Это ректор наш. Юрия Васильевича — этого даже по телевизору показывают. Сан Саныча — это местный краевед, область знает, как свои пять пальцев.
Сказав Сан Саныч, я внимательно посмотрел в глаза Кресту. Тот на долю секунды медленно прикрыл веки и снова открыл глаза. Значит, понял. Ну и отлично! Мне лишняя реклама на фиг не нужна.
— Постой, — встрепенулся Вьюн. — Сан Саныч… Где-то я слышал про Сан Саныча…
— Вьюн, — перебил я его, — хочешь, анекдот расскажу?
— А давай!
— В общем, стоит мужик в порту и смотрит, как на теплоход евреи загружаются, которые в Израиль бегут из СССР. Дай, думаю, посчитаю, сколько их сваливает. Стоит, считает… Сто загрузились, двести, триста, к пяти сотням счёт приближается. Фигня какая-то, думает мужик. Теплоход вроде бы и не такой большой, куда они все поместились? Пойду спрошу, как так получается. Подходит к капитану и говорит: «Я вот стою, считаю пассажиров, и у меня что-то больше пяти сотен выходит. У вас что, корабль без дна, что ли?» Капитан на мужика посмотрел внимательно и отвечает: «Догадался — и молчи!»
И снова камеру сотряс взрыв хохота. Только настырный Вьюн всё никак не успокаивался.
— Не, я точно что-то про Сан Саныча слышал…
Тут уже Крест вмешался:
— Вьюн! Угомонись… Тебе же, идиоту, русским языком сказали: догадался — и молчи!
— А чего сразу идиот-то.., — начал было возмущаться Вьюн, но развить тему до конца не успел, так как в замке двери заскрежетал ключ.
— Покровский, с вещами на выход!
— Какие тут вещи, одно пальтишко, — вздохнул я, поднимаясь.
— Ну удачи тебе, Артист! — уже в спину пожелал мне Крест.
Я обернулся и с улыбкой сказал:
— Угадал.
Снова гулкие коридоры, бесконечные переходы и вход в административное, судя по надписи, крыло. Пока шли, в конце коридора из открытой двери доносился громкий шум. Даже не шум, ор стоял такой, что просто ужас! Слово «мать» я услышал раз десять, не меньше.
Вошли… Как говорится — картина маслом. У стены бледный майор, который меня допрашивал, не менее бледные оперативники, которые меня арестовывали, и неизвестный мне красномордый полковник в милицейской форме. А напротив них сам Хлестков в генеральской форме со всеми регалиями и Хомяков с виноватым видом в гражданке. Бросился ко мне, всего ощупал.
— Ты как так, живой?
— Да нормально, — криво улыбаюсь в ответ. — Всё в порядке.
— В порядке! — по инерции возмущается Хлестков, снова оборачиваясь к застывшим в немой сцене ментам. — Какая блядь, я вас спрашиваю, нашего сотрудника в пресс-хату определила? Кто дал команду? Ты, майор?
Тот судорожно сглотнул.
— Вы понимаете, товарищ генерал, такая ситуация…
— Какая такая, блядь, ситуация?! Тебе, майор, погоны жмут или зубы? Погоны я тебе сниму, а зубы он тебе сам выбьет на хер!.. Значит, так… Сегодня — повторяю, сегодня!.. Всем, кто принимал участие в вашей операции, всем
