Чемпион 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Итак, леди и джентльмены, поприветствуем нашего гостя из далекой загадочной России!..

Загадочная, говоришь?.. Ну, это точно! Хорошо хоть нет этой лабуды о медведях на улицах.

Зал встретил бойца умеренно-сдержанными аплодисментами, никаких свистов и воплей. Народ рассаживался, собирался, брал пиво.

— А теперь, леди и джентльмены, встретим соперника нашего русского гостя!..

На подходе к рингу появился явно перекормленный здоровяк — белый парень, наголо бритый, почти без шеи… Бог ты мой! Саня прищурился, всматриваясь в будущего соперника. Да это ж не кто иной как будущая знаменитость Эрик Эш с дурацкой кличкой «Баттербин»! — Александр из двадцать первого века сразу узнал его, да такой один на всем белом свете, не узнать невозможно.

Эрик Эш «Баттербин» — огромный смешной жирдяй, на вид самый настоящий персонаж кинокомедии — оказался обладателем самого настоящего таланта в единоборствах. Скорость, резкость, силища — все это оказалось при нем, даже необъяснимо, как оно так сошлось в таком несуразном облике. Но сошлось, без дураков, Эрик в самом деле отличный боец, причем в разных видах единоборств. Правда, вся его боевая мощь рассчитана примерно на четыре раунда, более долгих противоборств Баттербин не выдерживал, выдыхался, из-за чего получил несколько ироническое прозвище «король четырехраундовых боев». Но надо отдать ему должное, в этих боях он выглядел танк танком.

Вот, значит, как… — думал Пельмень, глядя, как с потешными ужимками толстяка противник карабкается на ринг. Значит, пока он только начинающий, пять побед в пяти боях… Да, сейчас он еще не достиг максимального «боевого веса», с которым выходил биться на рубеже девяностых-нулевых голов — порядка 150 кило. Сейчас он, по прикидкам Сани, тянул 125–130, что, конечно, тоже намного больше Саниных примерно 105. Да, четыре раунда против такого монстра будет биться нелегко, но кто вообще говорил, что будет легко?..

Толстяка зал встретил аплодисментами помощнее, одобрительными смешками — видно было, что воспринимают его как фрика, но такого, который сумел чудачествами добиться реального успеха, естественно, измеряемого в долларах…

— Эр-рик… Баттер-рбииииин… Эш!.. — раскатился руладами ведущий.

Эрик, приплясывая в своем углу, вскинул руку в знак приветствия. Брюхо и сиськи затряслись как холодец, но Саня-то знал, насколько обманчива эта потеха.

Вокруг Баттербина суетились трое — тренер, ассистенты. Билли и Джонни тоже принялись усердно обхаживать подопечного:

— Санья! Держи дистанцию. Это главно! Но бей сильно!.. — и в таком духе.

Говорили они толково, но Саня и без них понял, как строить бой. Лезть с Эриком в размен, в рубку — пожалуй, бесполезно. Техникой он не блещет, но лупить будет, как бронебойными, и главное — не дать ему попасть. А это сложно. Хотя возможно. И не бегать от него. Рост у него… ну, где-то за сто восемьдесят, руки не очень длинные, тут у меня плюс. Ладно. Сильно бить с дистанции, да хоть бы и не сильно, стучать и стучать в него джебами, когда он наглотается их, это явно станет заметно. Ну, и не упускать ни малейшего случая врезать по-настоящему.

Все это и думал Саня, и говорили его секунданты, тут не ахти какая глубина мысли, задача ясная. Трудная, но решаемая.

Тем часом ринг-анонсер удалился, Кенни вышел в центр площадки.

— Бойцов прошу сюда! — громко провозгласил он.

Тут Саня впервые посмотрел противнику в глаза, мгновенно угадав, что Эрик парень не злой, совершенно нормальный. Но на схватку он выходит акцентированным и мотивированным на сто пятьдесят процентов, и тут пощады не жди.

Да я и сам такой!.. — мелькнуло в голове, когда Бейлисс традиционно начал объяснять правила боя, ничего нового, естественно, не сказав, и завершил речь опять же традиционным пожеланием удачи.

Саня и Эрик ткнулись перчатками в знак приветствия.

— Бокс! — скомандовал Кенни.

И в тот же миг Саня ловко уклонился от оглушительного правого свинга, успев сунуть средней силы джеб в пятак противника. Кулак Эрика в самом деле пролетел как будто со свистом и ветром. А от левого свинга пришлось перекрыться, удар в правое плечо был такой, будто влетел туда бетонный блок.

Но, ясное дело, Пельмень не собирался пугаться и бегать. Отбив удар, он тут же воткнул свой, правый кросс, и не слабый. Конечно, башка у Баттербина каменная, шея как у быка, удар он держит. Но капля камень точит, и Саня не собирался не упускать ни малейшей возможности бить и бить. Еще раз умело заставив противника вложиться в удар впустую, и еще раз ощутив в сантиметрах от носа пролет кулака, свист и ветер, Пельмень вошел в клинч, ощутил лютую силу Эрика, но и сам, будучи не хилым, мягко говоря, «связал» его руки, не давая бить, да и вообще толком двигаться.

— Брейк! Брейк! — крикливо засуетился Кенни, растащил бойцов. Эрик ринулся вперед, и тут же словил комбинацию: правый прямой и левый хук. Могучий комплекс «голова+шея» слегка, но качнулся.

Саня ощутил, что он более или менее приспособился к Баттербину и тактически его переигрывает. Конечно, это еще далеко не победа, как говорится, у панчера шанс выиграть есть всегда, и надо не ослаблять бдительности, изнурять соперника точными сильными ударами, а в третьем-четвертом раунде включиться на всю мощность.

Многоопытная публика тоже, разумеется, увидела, что как боксер русский классом повыше земляка. Может, не очень приятно было это осознавать, но и не отдать долг справедливости нельзя. По залу прошло некое одобрительное движение в адрес «Пэлменна» — черт его знает, в чем оно выразилось, но Саша его уловил каким-то необъяснимым шестым чувством.

Во время боя, конечно, чувства боксеров обостряются, поскольку это ситуация предельного напряжения, стресса. Что в обычном состоянии недоступно, у бойца проявляется сказочно, он и сам этого объяснить не может, но сверхчувствует не только противника, но и все окружающее пространство.

Вот и сейчас Саня безошибочно уловил симпатию публики — коллективные эмоции качнулись в его сторону. Конечно, это невозможно описать ни в каких рациональных терминах, но это есть, сто пудов. И точно так же Саня мог сказать, что противник это почуял — что зал увидел его промахи и оценил спокойное мастерство русского. Эту тончайшую волну эмоций Эрик ловит сейчас так же, как Саня, только с обратным знаком. Но это не смутило его, не сбило с толку, он продолжал так же размашисто бомбить ударами и слева и справа. Саня пока успешно уклонялся или отбивался, не забывал и сам успешно всовывать удары, однако чертов Баттербин не только лупить умел, защищался он вполне неплохо, примерно половина Саниных ударов либо отражалась им, либо попадала мимо. Но другая половина прилетала в цель, и это, конечно, не оставалось без последствий, боксер уставал, сбивался с ритма, с дыхания… и под занавес первого раунда Пельмень донес до противника отличную комбинацию: левый джеб — правый кросс, от которой толстяка встряхнуло, не сильно, но очевидно. И зал это заметил, загудев со сложными чувствами — с одной стороны, конечно, зрители болели за американца. С другой — не могли не оценить искусство русского.

Тут звонко грянул гонг.

Билли и Джонни были очень довольны итогом раунда, хотя и не стремились внешне проявить чувства. Но по-русски говорили смело, зная, что в противоположном углу не поймут.

— Хорошо, Санья, отлично, — сохраняя бесстрастное выражение лица, твердил Билли. — Так дьержать! Но только он сейчас вперед, как танк, будьет ломать дистанцию. Тебье надо будет клинчевать!

Саня кивнул. Что-что, а это делать он умел. Не самый сложный элемент боксерской науки, но и его надо с умом выполнять.

Билли горячо утверждал, что надо будет «вязать» соперника, не давать ему бить всеми правдами и неправдами, а отступать, бегать нельзя — это первый бой, его не только публика смотрит, но и знающие, влиятельные люди, да и сам Дон Кинг… Его в зале нет, но наверняка дома он сейчас смотрит этот вечер. Ни в коем случае нельзя, чтобы боксера-дебютанта запомнили как «бегунка», боящегося противника. Хотя, конечно, бывает и такое, что боец начинает уклоняться от боя, изматывая противника, а потом отыгрывает упущенное, да с разгромом… но это воля случая, на нее полагаться нельзя.