Чаша Владычицы Морей - С. Алесько

Колдун произнес эти слова отстраненным тоном и уставился на собеседников с выражением ювелира, определяющего подлинность принесенного ему подозрительной личностью алмаза. Все трое не выдержали и расхохотались.

— Пример? — с трудом проговорил Мартин. — Кто же захочет делить любимую с другим мужиком?

— Ты захотел, не так ли? — Кеннет продолжал сверлить троицу взглядом.

— Меня вынудили обстоятельства, — отсмеявшись, сказал молодой человек. — Мой друг полюбил мою возлюбленную, она — его, а меня забыть не пожелала. Ради их счастья я готов на все. А они — ради моего. Так и живем. Но вряд ли кто-то захочет поступать также, для этого нужно иметь подлинные чувства, а это — редкость. Если же рассматривать комбинации для постели, то встречаются и гораздо более причудливые, но очень недолговечные, на одну-две ночи, может, на пару недель. И здесь уже все изобрели до нас, мы никого ничему научить не можем.

— А зачем вам Чаша? — взгляд чародея заметно потеплел.

— Я должен вернуть ее Хагену, чтобы он отстал от нас и дал возможность жить спокойно, — ответил капитан.

— Ох, как все запутано… — пробормотал Кеннет. Он уже не смотрел на собеседников, его взгляд стал рассеянным. — То, что Хаген прочел на ладонях… Как он издевался над пареньком, когда мне рассказывал… — пожилой чародей страдальчески поморщился. — Его дочь… Но, может быть, весь этот хаос — всего лишь большая закономерность?.. Чаша должна вернуться к Владычице, ни один колдун от нее не откажется, даже я. И именно сейчас она объявилась на Континенте. «Щедр с возлюбленной»…

Кеннет, похоже, совершенно забыл, где находится, и продолжал все неразборчивее бормотать себе под нос. Потом достал откуда-то из складок мантии крошечную книжечку, увеличившуюся в его руках до размеров небольшой книги, вынул из ее корешка тонкую палочку и принялся лихорадочно строчить. Мужчины и девушка переглянулись.

— Кеннет, — позвал Сэндклиф, но колдун, поглощенный записями, не услышал. — Эй, Кеннет, оторвись на минутку!

— А? Что? — пожилой чародей выглядел так, будто он спал, а его разбудили, запустив под одеяло ведро угрей.

— Мы возьмем тебя с собой, если поклянешься своей книгой, что не будешь пытаться завладеть Чашей или помешать нам.

— В этом я могу поклясться чем угодно, — Кеннет стал очень серьезен и, не отрываясь, глядел на моряка. — Более того, капитан, я могу поклясться, что помогу вам по мере моих весьма ограниченных законами Континента сил и возможностей.

— Клянись, я жду.

Колдун встал, положил правую руку на сердце и произнес весьма напыщенную и витиеватую клятву, включавшую все, что хотел Сэндклиф, и что обещал он сам.

— …И ежели я нарушу сии обещания, да не будет моя книга никогда дописана, и ни одна глава из нее да не увидит читателя, — закончил он.

— Теперь можешь называть меня Сэнди и обращаться на «ты», — ухмыльнулся капитан. — Глупо будет, если станешь тыкать алтонским дворянам, и расшаркиваться перед безродным.

— Спасибо! — Кеннет улыбнулся, довольный. — Но твой отец…

— Был бабником, — закончил капитан. — Об этом я догадался по многочисленным намекам нашего общего знакомого Хагена. Больше ничего знать о нем не хочу. Отплываем сегодня вечером. Поторопись со сборами, Кеннет.

«Дочь Океана» вышла в море после заката, в сгущающихся сумерках. Сэндклиф полагал, что лучше начать путешествие, не привлекая внимания. Небольшой клипер тихо скользнул темной тенью по спокойной глади бухты и вышел в открытое море, направляясь на восток, туда, где лежало далекое княжество Стонтор.

X

Кэтрин проснулась рано, иллюминатор был еще темным. Она лежала на койке одна, значит, Сэнди уже наверху. Вставать не хотелось, девушка предпочла бы понежиться под одеялом, прижавшись к теплому боку капитана. Это так приятно: просто лежать рядом в предутренней тишине, нежно касаясь друг друга, ощущая сонный запах возлюбленного, его ласковые прикосновения. Мартин похрапывает в гамаке, но если окликнуть его и попросить перебраться на койку, сонные чары разрушатся. Его ласки мгновенно разбудят желание, и от утренней неги не останется и следа. Кровь быстрее побежит по жилам, дыхание участится, а потом, ах, потом… А ей сейчас хочется не этого, а нежности. Марти, конечно, умеет быть нежным, но до друга ему далеко. Сэнди же на удивление тонко чувствует ее настроение, знает, когда обнимать, когда — избегать объятий. И умеет быть разным. Чего стоит, к примеру, его излюбленная игра в грубость. Начинает беззастенчиво лапать подругу, приправляя свои действия грязными словечками. Она всегда смеется, одновременно заводясь до неприличия. Вот и сейчас, стоило лишь вспомнить… Может, все же разбудить Марти? Нет, жаль тревожить, он так сладко сопит в гамаке чутким носом. Пусть выспится, рано вставать он не любит. Медвежонок…

Кэтрин улыбнулась, легла поудобнее и попыталась снова уснуть, но сон больше не вернулся. Девушка встала, тихонько оделась и поднялась на палубу. Было тепло и тихо, дул легкий ветерок. Светало. Кэтрин постояла немного, вглядываясь в предрассветные сумерки, распростершие мягкие совиные крылья над морем, и не спеша пошла на нос, ощущая необыкновенный покой. Палуба чуть качалась под босыми ногами, корабельные снасти поскрипывали над головой. Там наверху, в сумраке, угадывались наполненные ветром паруса. Кэтрин вдруг показалось, будто она слилась с кораблем. Девушка чувствовала его быстрое неуклонное движение вперед, ощущала упругие плечи океана, с легкостью державшие сработанную людьми хрупкую игрушку. В душе вспыхнул невероятный восторг. Единения с кораблем оказалось недостаточно. Кэтрин представилось, будто она растворяется в бесконечном просторе. Светлело все больше. Девушка ускорила шаг, ей хотелось побыстрее попасть на нос, увидеть то, что мог бы видеть летящий вперед корабль, будь он живым и имей зрение. Она почти достигла цели, но вдруг замерла: у бушприта кто-то стоял. Кэтрин, завороженная тихим утром в открытом море, почти поверила, что она — единственное человеческое существо на много миль вокруг, одно целое с кораблем, управлять которым способна лишь легким мановением руки или силой мысли. При виде другого человека волшебное ощущение почти исчезло, но стало возвращаться, стоило девушке узнать Сэнди. Кэтрин направилась к нему. Он вздрогнул, почувствовав ее прикосновение. Видно, тоже грезил о чем-то. Быстро оглянулся, встретился глазами с подругой и расслабился.

— Это ты, — сказал он.

Кэтрин ничего не ответила, прижалась к нему, он обнял ее за плечи, по-прежнему глядя вперед. Она тоже не могла оторвать взгляда от розовеющего на глазах горизонта. Корабль шел на восток, и солнечный диск должен был подняться из волн прямо перед ними.

— Соскучился я по всему этому, — проговорил Сэндклиф. — Не помню уже, когда в последний раз проводил на суше больше месяца. А когда ходишь между островами Архипелага, это совсем не так, как в открытом море. Там почти всегда видно землю, не то, что здесь.

Возможно, полчаса назад его слова обидели бы Кэтрин, но теперь, когда ощущение единства с морским простором переполняло ее, она лишь кивнула.

— Я понимаю, — девушка по-прежнему смотрела на разгорающийся горизонт.

Он удивленно взглянул на подругу, увидел ее лицо, глаза, устремленные вперед, и усмехнулся.

— Морская душа. Ты когда впервые море увидела?

— Накануне встречи с тобой, — она тоже улыбнулась. — Не хочу возвращаться в Алтон. Теперь я там просто задохнусь.

— Вот и замечательно. Я б тебя и не отпустил, — он крепче прижал ее к себе.

— Сэнди, разрешишь мне потом плавать с тобой?

— Кэт, давай сначала доживем до этого «потом», — он не желал затевать с ней беспредметные споры. — И потом, «потом» ты хотела детей, да еще и от нас обоих. А я не потерплю на корабле пеленок и детского писка, — ухмыльнулся, глядя на ее мгновенно ставшее сердитым лицо. — Простите, если сказал что-то не так, моя леди. Но позвольте заметить, восход в открытом море при ясной погоде — зрелище незабываемое. И каждый новый не похож на предыдущий. Не хотелось бы пропустить этот.

Кэтрин не ответила, по-прежнему глядя вперед. Небо на горизонте уже переливалось перламутром, нежнейшими розовыми, желтовато-зелеными и зеленовато-бирюзовыми оттенками. Наконец, на узенькой кромке, где сходились море и небеса, зажглась ослепительная полоска, через минуту превратившаяся в верхушку солнечного диска. Девушка застыла в восхищении, Сэндклиф еще чуть-чуть полюбовался восходом, потом наклонился и прижался к ее губам.

— Ох, как же рано вы встаете, — раздалось сзади сонное ворчание Мартина. — Кэти, ты ненавидела выбираться из постели раньше десяти, когда мы тайно встречались во дворце. Причем просто нагло дрыхла, несмотря на все мои пристава…, тьфу, старания. А тут солнце еще полностью не вылезло из соленой пучины, а ты уже на ногах и целуешься с этим пиратом.