Короли абордажа - Владимир Шигин

— Что я могу! — еще раз развел в бессилии руками венецианский флотоводец. — Мы всего лишь пешки на досках наших правителей!

— Салютации не давать! — велел Дориа своему пушечному помощнику.

Оба флота разошлись в полном безмолвии…

Узнав от местных рыбаков о местонахождении турецкого флота под началом Гемерат-паши в Латрском заливе, Дориа бросился туда, но опоздал и Гемерат-пашу уже там не застал. Тогда испанский адмирал повернул к крепости Корон, бывшей в ту пору главной базой турок на всем Пелопоннесе. Блокировав крепость с моря, адмирал высадил было десант, но контратакой был отброшен с большими потерями. Тем временем галеры Дориа, невзирая на обилие мелей, вплотную подошли к крепостным стенам и принялись их громить из всех пушек. Минуло несколько дней непрерывной изнурительной бомбардировки, и турки капитулировали.

Биограф адмирала так повествует обо всех перипетиях коронской эпопеи: «…Дориа поставил свои галеры полумесяцем около стен, омываемых морем, поместил свои грузовые корабли позади галер, закидав якоря за окружавшие скалы, воротами притянул к стенам свои корабли, на которых устроил мосты, по которым солдаты могли бы войти в город. А чтобы осажденные не мешали, то поставили легкие пушки по марсам. Тогда Дориа разделил свою армию на три отряда, из которых два вверив опытным офицерам, приказал каждому из них бить брешь и потом идти на приступ. Сам с третьим отрядом пошел громить крепостную стену в другом месте. Начальство же над галерами, на которых учреждены были мосты, поручил Антонио Дориа, своему родственнику, приказав ему дожидаться своих повелений. Один отряд скоро сделал пролом, пошел было на приступ, но был отбит с довольно сильною потерею. Андрей Дориа сильно вел атаку и послал сказать Антонио набросить мосты с галер на стены города и отправить людей на штурм. Турки, пораженные новизною такового штурма, оробели и отступили в цитадель, а 700 мусульман окрестных под начальством турецкого военачальника пришли на помощь Корону… Но один из отрядных командиров Дориа, известясь о движении этих 700 турок, велел на пути их вырыть глубокий ров, прикрыть его хворостом и землею, а сам с отрядом засел. Когда турки попались в ров, он напал на них и переколол всех. Гарнизон, находившийся в цитадели, сдался на капитуляцию и ему позволили удалиться и вынести лучшие свои вещи. Многие из Дориевых офицеров, заметив, что при Короне есть весьма удобные места для гавани, предложили учредить тут порт и выстроить цитадель, говоря, что это будет надежное прибежище для христиан и где они всегда могут держать турок под ударом. Дориа не согласен был с этим мнением. Он сказал, что лето удобно для предприятий, не должно его терять на устройство новой гавани, которую везде найдешь готовою, что не должно делать бесполезных задержек и что, наконец, для охраны цитадели придется оставить солдат, а они ему нужны…»

Не задерживаясь в Короне, а лишь оставив там небольшой гарнизон, Дориа поспешил к острову Патрас. Ночью он внезапно овладел городом. К сдавшимся без боя туркам испанцы и генуэзцы отнеслись с почтением. Когда несколько ландскнехтов принялись насиловать местных турчанок, Дориа без всякой жалости тут же велел повесить их на деревьях в назидание прочим.

— Пусть мусульмане знают о наших христианских добродетелях! — говорил он своим офицерам.

Теперь Дориа замахнулся не на что иное, как на сами Дарданеллы — средиземноморские ворота Стамбула. Удача сопутствовала адмиралу и в этом. Сильнейший из дарданельских замков Риумом сдался ему почти без сопротивления. Но далее случилось непредвиденное. Подошедшие во втором эшелоне испанские полки были весьма раздосадованы тем, что не успели к грабежу Риумома, и подняли из-за этого настоящий мятеж. Дориа пришлось принимать самые крутые меры, чтобы навести порядок. Поначалу он хотел повесить каждого десятого, но затем сжалился и велел провинившимся смыть свой позор кровью в бою. Спустя сутки прощенные мятежники бешеной атакой взяли еще одну турецкую крепость. Одновременно было наголову разгромлено и шедшее на выручку крепости войско анатолийского сераскира.

Неожиданные успехи Дориа в двух шагах от собственной столицы вынудили грозного Сулеймана отказаться от повторного похода на Вену и повернуть свои главные силы на защиту Дарданелл. Завоевание Европы турками не состоялось…

Теперь, когда главная задача экспедиции была блестяще выполнена, Дориа развернул форштевни своих галер на запад к дому. На флагманской галере во все горло распевали:

Весла бери поскорее и в путь!Ветру подставь широкую грудь.Так навались, чтоб бурун за кормой!В Геную правим с победой домой!Писомбо! Писомбо! Писомбо!

За первой галерой победный гимн подхватывали и на остальных судах:

Пенит волну наша чудо-галера.Счастливы мы благодатной судьбой.В даль голубую дорогой прямой,В Геную правим с победой домой!Писомбо! Писомбо! Писомбо!

Это был пик славы великого генуэзца. Имя его как всеобщего спасителя было на устах всех и каждого. Невиданное дотоле уважение к победителю страшных турок продемонстрировал и сам император Карл V. Возвращавшегося триумфатора он поджидал… в его собственном доме. Такого почтения испанские короли никогда и никому еще не оказывали! Встреча Карла и Андре Дориа была на редкость сердечной.

— Дорогой Андре! — говорил император, раскрывая свои объятия. — Как я жалею сейчас, что не послушал тебя и не прислал подкреплений, ведь ты бы мог освободить всю Грецию!

— О да, Ваше величество, тогда бы я встречал вас в самом Стамбуле! — отвечал ему Дориа. — Но это я исполню в свой следующий поход!

Император прожил у Дориа несколько недель, и все это время оба непрерывно дарили друг другу подарки, обменивались комплиментами. Со стороны выглядело все это порой довольно комично. Понравился Карлу мебельный гарнитур, Дориа тут же:

— Ваше величество, я дарю вам его!

— Я принимаю подарок! — говорит довольный скупердяй-император. — Но пусть мебель по-прежнему пока остается в твоем доме. Я же буду пользоваться ей во время приездов к тебе!

Тем временем взбешенный действиями Дориа и собственными неудачами султан Сулейман творил расправы над виновными и невинными. Головы слетали сотнями.

В этот период был смещен со своей должности и один из пашей турецкого флота Пири Рейс, чья великая тайна и доныне волнует ученых всего мира. Пири Рейс отличался глубокими познаниями в географии и любовью к картографии, боевым же адмиралом он был, судя по всему, неважным. Ученость этого неудачливого в бою паши была, однако, столь общепризнанна, что султан наказывать его серьезно не решился. Более того, опальный флотоводец был определен бейлербеем — наместником в благодатный Египет, где провел в трудах немало лет. Именно там и составил Пири Рейс свою знаменитую карту мира, где удивительно точно показал не только контуры тогда еще никому не ведомой Антарктиды, но указал ее горы и равнины, а также даже русла существовавших некогда рек. Как знать, может именно своим назначением в Египет турецкий флотоводец был обязан приобретением неких древних знаний, с которыми он смог не только ознакомиться, но и столь талантливо воспользоваться.

Но ученый Пири Рейс был, наверное, единственным счастливым исключением среди развернувшихся репрессий и гонений. Когда же устал правитель Высокой Порты от казней и пыток, то велел он своему флоту идти и отвоевывать Корон. Капитанов-раисов предупредил отдельно:

— Для каждого из вас у меня уже есть бесценный подарок — черный шнур!

По стародавней османской традиции получившие от султана черный шнур были обязаны тут же им задавиться. Капитаны намек поняли и клялись не знать ни отдыха, ни пощады. Начало похода Сулейман возглавил самолично. Осада и непрерывные бомбардировки вскоре измотали гарнизон Корона, состоявший из испанцев и итальянцев. Комендант все же как-то исхитрился известить Геную о своем бедственном положении. Дориа немедленно приступил к организации повторного похода к Корону. Перво-наперво он обратился к своему шурину папе Клименту. Папа дал и галер и денег.

Наскоро собрав двадцать восемь галер и двадцать шесть транспортов, Дориа погрузил на них несколько тысяч ветеранов-испанцев. В экипажи галер он собрал тоже изрядное количество испытанных моряков-ветеранов, носивших уже не одно десятилетие гордое имя «верных собак». То была знаменитая морская гвардия Генуи. Вскорости к собранным силам должна была подойти еще дюжина галер из Барселоны, но времени ждать их у Дориа уже не было. Корон мог пасть со дня на день. Не теряя времени, адмирал поспешил к берегам Пелопоннеса. Впереди себя он выслал самую быстроходную галеру с самым отважным из своих капитанов. Воздев турецкие флаги, галера каким-то чудом проскочила в коронскую гавань. Доставленные припасы и весть о скором приходе Дориа вселила в сердца людей уверенность в успехе обороны.