Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди - Александр Тюрин

Пулеметная очередь посекла камни в нескольих метрах от него. Василий, прервав неуместные размышления, кинулся от османов в направлении выхода из ущелья, но ноги вязли в песке, плечо страдало от раны, да и вообще шансов удрать кот наплакал. Но тут из-за какой-то каменной глыбы очень своевременно выехал Акай на своем Нуре.

— Жаль, что я раньше не ездил на верблюде, если не считать карусели, — сказал Василий, забираясь на один из тощих горбов Нура. — Это животное также похоже на корабль пустыни, как я на боксера-тяжеловеса.

Но когда надо было, Нур задал стрекача. Османы пробовали стрелять вслед, но Василий со спины верблюда, как с тачанки, огрызался из трофейного автомата. Противник, почувствовав почерк батьки Махно, оперативно свернул.

Верблюд с немалой резвостью проскакал вдоль ущелья — тоже ведь боялся за свою задницу — и вынес двух наездников на сырт.

— Давай-ка я слезу, а то Нур пукнет с натуги и пупок надорвет, — запереживал друг животных Василий Савельевич.

Но приземлился он явно преждевременно.

Пятеро джигитов мчались навстречу, истово погоняя лошадей камчой.

Подскакав, они стали выписывать угрожающие круги, в центре которых находился верблюд и двое его друзей. Их глотки явно изрыгали брань, однако бодик, похоже, завис и устранился от обязанностей переводчика.

— Извините, друзья, нельзя ли по-русски? — попросил Майков. И джигиты без проблем перешли на понятный Василию Савельевичу язык.

— Я привяжу тебя к палке, и женщины будут мести твоей вшивой головой двор, — посулил Акаю важный мужчина, в коем, судя по каракулевой шапке и золотым часам «роллекс», можно было признать почтенного зайсана Джанибека.

— Это слишком большая честь для него, — возразил джигит с недобрыми тусклыми глазками, придающими ему звериный вид: явно брат Джусуп. — Я сделаю из этого шакальего сына ершик для чистки отхожего места.

Мальчик встал поближе к Василию.

— Эй, порождение заднего прохода, кто с тобой? Этот вот, с физиономией, напоминающей ослиную задницу? — небрежно спросил Джусуп. Видно было, что церемониться ни с кем он не намерен.

— Пусть этот человек отойдет от нашего верблюда и идет своей дорогой, да поглотят его в пути зыбучие пески, — сказал более дипломатичный Джанибек.

— Это друг моего брата Назыра, — вдруг выпалил пацан, — а скоро приедет и сам мой брат Назыр.

— Брат твой — шакал, — зашипел Джусуп, еще более зауживая щелки глаз. — Изменник истинной веры. Его труп, наверное, уже сгорел в могиле. А друг твоего брата, наверняка, такая же отрыжка шайтана. Я даю ему столько же времени, сколько требуется собаке, чтобы погадить, на очень быстрое исчезновение с глаз моих долой. Иначе откроются лишние отверстия в его теле, а нелишние закроются.

— Вообще-то я уважаю вас за гостеприимство, но это уже хамство, — Василий перекинул со спины на живот трофейный автомат. Однако на индикаторе боезаряда горела гордая цифра «0» и, конечно, же никаких запасных обойм. Оставалось только хохмить. — Подождите меня здесь, я сейчас за схожу за своим новеньким гранатометом.

— Джусуп, покажи ему, что есть у нас, — сказал представительный мужчина с «роллексом».

Человек с кривой прорезью на месте рта снял с плеча короткоствольное помповое ружье очень большого калибра. Двенадцатого как минимум. Внушительный черный глаз ружья уставился прямо в лоб Василию.

— Раз — и голова разлетится как арбуз. Я это уже проверял. — сказал Джусуп под общее поощрительное ржанье, а затем поразмыслил вслух. — Тебе придется очень постараться, чтобы я тебя не убил. Ну, если выпишешь мне чек на миллион желтодолларов, то я еще подумаю. Только поторопись.

Где-то крикнула большая птица, а затем заверещала маленькая птичка, которую то ли насиловали, то ли убивали. Смерть была так близко, что очень хотелось думать о чем-то постороннем, о фисташках, о количестве добываемой в Саудовской Аравии нефти, о проблемах фараона Нехао.

— Мой брат слишком горяч и у него слабо с фантазией, — сказал Джанибек. — Но он молод и, может быть, еще разовьется в правильном направлении. А у меня более тонкая натура.

Почтенный Джанибек слез с коня, достал из седельной сумки какую-то матово-черную машинку со странным хоботком, который придавал ей вид комара. Василий даже улыбнулся из вежливости.

— А ты не смейся. Веселиться буду я, — ревниво заметил важный человек. — Русских надо убивать с фантазией и огоньком. Немало я ваших положил и на Кавказе, и в Туркестане.

Джанибек, торопясь порадоваться, потянул из машинки какие-то штыри, в итоге получился пропеллер. Еще секунда и дрон-микроптер взмыл в воздух с руки хозяина, как беркут.

— Ты лучше беги, — посоветовал криво ухмыляющийся (иначе у него, наверное, уже не получалось) Джусуп.

«Похоже, натовская микроБПЛА «Москито», — подумал Василий, — стреляет пулями типа «бутон». Гуманитарная помощь от америкакесов борцам против «московско-имперской тирании»».

Машинка рванулась было вдаль, но затем почти бесшумно полетела обратно.

Василий бросился бежать, как и посоветовал Джусуп, а мальчишка почему-то увязался следом. Микродрон же выписывал над ними круг за кругом. Безобидная на вид стрекоза. Джанибек управлял ею вслух, при помощи речевого интерфейса:

— Давай вперед, теперь влево, пора взять эту бегущую тухлятину на прицел. А теперь, птичка, клюй.

И птичка стала клевать своими «бутонами». Раздались крайне неприятные звуки кромсаемого камня. Василий едва успел, подхватив Акая, нырнуть в какую-то рытвину; очередь потерзала почву всего лишь в метре левее, гравий ударил по щеке и рассек кожу.

Джанибек уловил свою ошибку и поднял машинку выше.

Еще одна перебежка, и Василий с пацаном укрылись за бугорком, в который вошла следующая очередь.

Из-за отдачи, или может, порыва ветра машинку бросило в сторону, но Джанибек умеючи положил ее на правильный курс — видать, хорошо натренировали его американцы на своей гиндукушской базе.

Очередь пропорола воздух прямо над головой, мальчишка уткнулся лицом в камень и завыл. Ну всё, сейчас полетит фарш из умной многообещающей до сих пор головы Василия Савельевича, а какой-то горный баран радостно забекает: «Попал, попал». Пора прощаться с жизнью и подводить итог: «Покойный любил варенье и печенье». А еще Майков подумал о том, что нехорошие люди обязательно пописают на его труп, так что лучше перевернуться на живот, чтоб не в лицо.

Страх дошел до максимума и при зашкалившей стрелке неожиданно перешел в свою противоположность. Майков увидел, что багровые жилы тянутся из его рук, протыкая плоский малый мир и делаясь серебристыми, а пустынное плоскогорье становится узким рифом между водами Большого океана.