Айсберг под сердцем - Наталья Андреева

— Все нормально.

Она улыбнулась и поставила на стол чашки:

— Красное вино в умеренных дозах еще никому не вредило. Ты ужинал?

— Да, купил себе чипсов и печенья.

— Это же вредно!

— Зато вино полезно. Сейчас я свой вредный ужин компенсирую. — Он налил рубиновую жидкость в обе чашки и поднял свою: — Ну? За что пьем?

— За здоровье. — Лера высоко подняла свою.

— Сразу видно, что ты побывала в больнице.

— Знаешь, да. Вид человеческих страданий напоминает о том, что жизнь скоротечна. И важнее здоровья ничего нет.

— Хорошо. Давай за него!

Какое-то время они молча пили вино. Алексей собирался с духом. Но начать он решил издалека.

— Лера, расскажи мне о Доре Давыдовой.

— О Доре?!

— Ее ведь тоже нельзя сбрасывать со счетов?

Алексей ждал ее реакции. Если она знает, кто убийца, сейчас начнет бурно протестовать.

— Что ж… — Лера откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. — Дора… — она медленно подняла веки. — Я нашла ее лет семь назад. В женской сборной по хоккею.

— Есть женский хоккей?! Ты шутишь!

— Представь себе, есть.

— И на что это похоже? На женский футбол?

— Ты шовинист, как все мужчины, — сердито сказала Лера.

— Я просто стараюсь быть объективным. Мужчины же не пытаются заниматься художественной гимнастикой или синхронным плаванием.

— Уже пытаются!

— Куда мир катится? — притворно вздохнул Алексей и вернулся к интересующей его теме. — Так что Давыдова?

— Она стояла на воротах. Я обратила внимание на ее отменную реакцию. О! У Доры была непростая жизнь с самого раннего детства! Она ведь из многодетной семьи…

— Вот как? — удивился Алексей.

— Да. Кроме Доры есть еще шестеро детей. Кажется, у нее четыре брата и две сестры. Дора — старшая. Представляешь? Братья уже выросли, но именно Дора оплачивала и до сих пор оплачивает их учебу в институте. А ее сестры еще школьницы.

— Несладко ей пришлось.

— Не то слово! Сейчас появилось много родителей, которые видят в ребенке средство. У них самих жизнь не сложилась, как они говорят, не мы виноваты, время такое было. В чем-то они правы. Я тоже часто думаю, что было бы, если бы пик моей формы пришелся на лучшие годы? Могла бы в Думе уже сидеть, — она усмехнулась. — И вот эти родители начинают вкладывать в дитя, постоянно напоминая ему о том, что придет время — и он должен будет вернуть долг. Особенно мамочки стараются. «Я ведь в тебя столько вложила». Ты когда-нибудь бывал в пункте заточки коньков? Или в магазине, где продают хоккейные клюшки?

— Нет. Я на коньках едва стою.

— Там очередь почти из одних женщин. Это мамочки. Каждая уверена, что ее сын — новая олимпийская надежда. И попробуй докажи обратное! У хоккеистов сумасшедшие гонорары, все это знают.

— Еще в теннисе много призовых платят.

— Я говорю о зимних видах спорта, потому что мне это ближе. Уж поверь: насмотрелась, — Лера грустно вздохнула. — Иду как-то по улице, лето, жара, мамочка тащит за руку клопа лет семи. «Егор, у тебя сегодня еще английский. Позанимаешься — пойдешь гулять!»

— И что в этом плохого? — осторожно спросил Алексей, потому что так же вела себя и Саша.

— Я же тренер. Ко мне приводят много детей, я их отсматриваю. Керлинг, конечно, не хоккей, деньги не те, но мы часто выезжаем за рубеж, существуют спортивные интернаты для талантливых детей, им назначают стипендии. Летом у ребят есть возможность поехать в спортивные лагеря, в том числе за границу. Для бедных семей — это прекрасный шанс! У керлинга есть одно существенное преимущество, Леша: не надо иметь выдающиеся физические данные, чтобы им заниматься. Сгодится любой, даже если у него проблемы со зрением или лишний вес.

— Как у Доры?

— Дора не всегда была такой. И потом, она старается. Много тренируется, придерживается диеты. У нее просто сложение такое. Так вот: по моим наблюдениям, больше всего на свете ребенку нужна любовь. А его просто порой ломают. Вот выучишься, найдешь престижную работу и уедешь за границу. И я с тобой. Поэтому зубри английский! А ребенок тонко чувствует, когда он всего лишь средство, и у него складывается довольно непростой характер. Он делается льстивым, лицемерным и втайне жестоким. Потому что мечтает когда-нибудь своим мучителям отомстить. Слабые ломаются, в случае неудачи превращаются в алкоголиков, в наркоманов, а то и кончают с собой. Тут надо действовать очень тонко. Почему и говорят: вырастить чемпиона. Стать ему нянькой, знать, что у него в семье происходит, если есть проблемы — помогать. И помнить, что это всего лишь ребенок, и, конечно, любить его. На Дору родители тоже сделали ставку. Она должна была стать звездой и тащить всю семью. Дора с детства была на мальчика похожа. Некрасивая, из многодетной семьи, у родителей ни денег, ни квартиры в приданое, понятно, что с замужеством будут проблемы. Вот ее и определили в хоккей. Там-то я ее и выцепила. — Лера одним глотком допила вино.

— Пожалела, да?

— В какой-то мере да. Женский хоккей еще менее популярен, чем керлинг. Много ты его видел по телевизору? А слышал имена игроков? — Алексей отрицательно покачал головой: вообще не слышал. — Бедная Дора и ела-то порой не досыта. А ее еще и упрекали постоянно: мы столько на тебя потратили! На твои тренировки, на амуницию. Давай, оправдывай! Она пахала как проклятая.

«Голодал он в этом детстве, не дерзал, — вспомнил Алексей Высоцкого. — Успевал переодеться — и в спортзал».

А вслух сказал:

— Дора — давай!

— Она ведь ведущая, — улыбнулась Лера. — Выезжает первой. Я ее намеренно поставила на эту позицию. Вот у кого амбиции! Она задает тон.

— Представляю, как она должна была ненавидеть Лукашову! У той не жизнь, а сахарная сказка с самого раннего детства!

— Дора умеет терпеть, — жестко сказала Климова. — Я ей дала все, о чем она мечтала.

— Но не взяла на Олимпиаду, — напомнил Алексей.

— Не я. Кстати, теперь она едет. Да, запасной. Но будь уверен: Дора своего шанса не упустит.

— Вот потому я и не сбрасываю ее со счетов. Для нее, как я понял, это вопрос жизни и смерти. Ей отступать некуда.

— Нам всем отступать некуда, — с досадой сказала Лера и потянулась к бутылке.

Он торопливо перехватил ее руку:

— Я сам. — Он долил в свою чашку и плеснул вина Лере. Разговор получался доверительный. — А из кого, по-твоему, получаются чемпионы?

— Из кого? — Лера задумалась. Потом сказала: — Помнишь, у Высоцкого? Выигрывает тот, кто сам по себе бежит, ни для чего, ни для кого. То приблизится — мол, пятки оттопчу, то отстанет, постоит — мол, так хочу.

Алексей вздрогнул. Она словно мысли его читает! Ту же песню вспомнила!

— Чемпион — это факел, — продолжала меж тем Лера. — Человек все время рискует, но у него есть запас взрывной энергии. В общем, в нужный момент он может собраться. А главное, чемпион — это человек, внутренне совершенно свободный. Почему у нас сейчас такое резкое падение результатов почти во всех видах спорта? Сказывается страх, давление. А личностей нет. Хотя в последнее время ситуация выравнивается. Подрастает новое поколение, свободолюбивое, с большими амбициями.

— А если у человека нет таланта, а его заставляют?

— Тогда в ход идет все, кроме таланта. Булавки в коньки, серная кислота в лицо, интриги родителей, подкуп судей. Посредственность уверена, что, устранив талантливого конкурента, она получит заветный приз. Зачастую так оно и бывает.

— Дора талантлива? — в упор спросил Алексей.

— Скорее нет. Но она упертая, выносливая, у нее крепкие нервы.

— И сильные руки, — машинально подхватил он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она ведь могла убить Женю? Я уж не говорю об Алине! Я знаю о пощечине.

— Давай не будем об этом, — поморщилась Климова.

— Лера, как не будем? — он встал. — Это уже невозможно замять. Я понимаю: ты своих девочек бережешь, — он взволнованно прошелся по комнате.

— Говори, не тяни, — жестко сказала она. — Я же вижу: у тебя камень за пазухой. Давай, бросай!

— Ну хорошо.

Вино его подогрело. И он решился:

— Я знаю, почему ты не сразу мне позвонила. Точнее, догадываюсь.

— И? — напряглась она. Климова прекрасно поняла, о чем он.

— Я хочу, чтобы ты мне это сказала.

Она молчала.

— Лера? Я понимаю, что ты чувствуешь к Гуле. Неудовлетворенный материнский инстинкт, да?

— Леша, это жестоко.

— Мы наконец затронули щекотливую тему. А давно пора. Почему у тебя нет детей?

— Я все время думала, что рано, — усмехнулась она. — А потом стало поздно.

— Сколько тебе лет? Сорок один? Сорок два? По-моему, еще не поздно. Ты в прекрасной форме, со здоровьем полный порядок.

— Морально поздно, не физически. Рожать не от кого, — она вздохнула. — Даже если для себя. Да, я перенесла эту неудовлетворенную материнскую любовь на девочек. В частности, на Гулю. Она жила в интернате, одинокий несчастный ребенок, до которого родителям нет дела. Мать приезжала редко, отец вообще не показывался. Она звала меня мама Лера. — Климова невесело рассмеялась. — Я к ней прикипела, Леша. Мне иногда кажется, что Гуля — моя дочь. Я все для нее сделаю.