Не злите добрую колдунью - Марина Ефиминюк

— Чудесно, Нильс. — Я осмотрела усталую от урока портального колдовства комнату. — Теперь ты получил официальное разрешение на мытье в доме. Можешь хоть сейчас.

— Да я уже… — он осмотрел на насквозь промокшие закатанные рукава рубашки, облепившие крепкие руки, — некоторым образом помылся.

— Тогда переделай заклятье.

— Опять? — ужаснулся он.

— Нет, матушке, конечно, приятно причинять добро, но лучше пусть сливается в какой-нибудь водоем. И уберись здесь, — резко приказала я, указав на винное пятно. — Чтобы ни одной лужи на полу.

Ведьмак появился ближе к полудню, когда солнце во всю иссушало болотце возле его импровизированной купальни. Я развешивала перестиранную одежду на веревку, натянутую за кустами между двумя крепенькими рябинками. Дюк верным слугой прижимал к впалому животу корзину с таким усердием, что хрустели прутья.

Стоило выйти с нею из дома, как он вцепился в край — не отдерешь. Так и доковыляли до веревки, спрятанной за кустами от лишних глаз: сначала я, потом умертвие с корзиной, а следом снова любопытный Йосик, выступающий за любой кипишь на огороде.

— Ты бы хоть держался с не подветренной стороны, — ворчала я на Дюка, источающего незабываемый аромат.

Из-за кустов донеслась тихая брань голосом Фентона. Видать, он не сразу обнаружил грязь и практически увяз в ней. Вскоре ведьмак появился воплоти и, не утруждаясь приветствиями, недовольно буркнул:

— Почему здесь плавает мужское исподнее? Школяр топился, или в доме случился потоп?

Дюк резко повернул голову и зашипел, как кот, защищающий свою территорию.

— В доме случился учебный процесс, — сухо пояснила я и, шлепнув монстра по подбородку, заставила прихлопнуть пасть. — Не шипи.

— Дрессируешь ученика и умертвие? — хмыкнул Фентон.

— То есть постирушкам ты его не учил.

— Он сам воскрес хозяйственным.

— Полагаю, Дюк нам демонстрирует, что очень хочет в мужскую купальню и переодеться в чистое. Не собираешься, сделать своего питомца счастливым? — покосилась я на ведьмака. — Иначе он совсем опечалится и кого-нибудь сожрет.

— Теперь он больше похож на твоего питомца, — отказался он превращаться в банщика для монстра.

— Тогда я его упокою.

— Он нам нужен, чтобы открыть тайник, — напомнили мне.

— Значит, придется искупать, — вздохнула я и, пристегнув прищепкой к веревке последнюю вещь, спросила: — Отправил вчера свое письмо?

— Отправил.

— А в город зачем ходил?

Полагаю, Фентон заметил, как я подчеркнуто не смотрю в его сторону.

— Забрал у Дюпри гонорар. — Он вытащил из кармана кожаный кошель с и протянул мне. — Твоя часть.

Глупо кривить физиономию, когда отдают деньги. Я забрала заработанные монеты и, ослабив завязку, посмотрела в кошель. Оказывается, рассматривать гонорар было страсть как приятно. Особенно, когда он заработан в обход ковена, и папане не достанется ни медяшки из этих денег.

В этот момент Йосик выскочил из зарослей лопухов и, мельтеша ножками, бросился догонять воробья. Он вообще любил погонять птиц.

О том, что погонять птиц любит и умертвие, мне было невдомек.

Увидев скачущий обед, а следом за ней конкурента, Дюк сорвался с места. Не выпуская из лап корзину, он бросился напролом через кусты. Видимо, опечаленный отсутствием чистых порток монстр перво-наперво решил сожрать воробья.

— Фу. Стоять. Брось корзину, — выкрикнула я скороговоркой.

Внезапно прозвучал глухой удар, а следом раздался хруст. Нахмурившись, я подвинула ведьмака и выбралась из кустов. Мне предстала дивная картина, даже в книжках такого не видела, а потому не смогла представить.

Сломанная корзина валялась на боку. Дюк вытянулся на пузе в грязной жиже. Руки были прижаты к бокам, голова вывернута, на вымазанной морде застыло выражение полного покоя и даже умиротворения. Зубы впивались в деревянную ножку оцепеневшего табуретопса.

— Умертвиям делают вставные челюсти? — зачарованно спросила я у ведьмака.

— Никогда о таком не слышал, — судя по всему, он был впечатлен ничуть не меньше моего.

— Учитель. Ванная комната скрипит от чистоты, — Из-за угла дома возник бодренький Нильс, даже успевший переодеться. При виде монстра, грызущего ножку у табуретки, он замер и, не поднимая глаз, пробормотал:

— Мебель они тоже едят?

— У него зачесались зубы, — с иронией ответила я. — Давай устроим банный день, Нильс?

— Вы не заставите меня мыть умертвие, — мгновенно догадался он, кого именно следовало хорошенько поскрести щеткой с мылом. — Хотите еще раз помою ванну? Или лучше поесть приготовлю. Рыбка из тазика очень хочет попасть в котелок… Что угодно, только не мыть монстра.

— Он смердит и грязный, а я не могу его мыть, — пожала плечами.

— Почему?

— Что непонятного? Я девочка, — указала пальцем на себя, а потом показала на Дюка. — Он мальчик.

— Он умертвие, — с отчаяньем воскликнул Нильс. — Которое зачем-то жрет табурет.

— Умертвие мужского пола, решившее слопать табурет, а не нас, — со значением поправила я.

— А верховный? — с надеждой на спасение обратился он к ведьмаку, все еще не осознавая тот факт, что в нашей маленькой общине самый младший житель — существо бесправное.

— Нет, — в обычной манере коротко отказался Фентон.

— Но если монстр меня прикончит? Как я объясню маме, что меня сожрали? Она же взбесится, — не найдя других аргументов, выпалил школяр.

— Он уже табуреткой наелся, — уверила я, не уточняя, что Дюк, похоже, привык к нашим запахам и начал воспринимать, как часть стаи. И за вожака, судя по всему, все-таки была я. Даже не знаю, радоваться или что?

— Мне его правда мыльцем тереть? — охнул он, когда мы с ведьмаком слаженно потянулись из огорода к дому. — Это угнетение чародея чародеем. Дедовщина. Я пожалуюсь в магический совет.

— Обязательно пожалуйся. Отказывать себе в жалобе на жестокого учителя вредно для здоровья, — согласилась я, на цыпочках вышагивая по мокрой глинистой земле. — Только сначала помой умертвие.

— Ты, главное, рядом с ним не делай резких движений, — бросил Фентон, поравнявшись с ним.

— И вообще, Нильс, знающие люди говорят, что тяжело в учении — легко в бою, — подбодрила я, мимоходом похлопав его по крепкому плечу.

— У них просто были другие наставники… — глядя на Дюка, упавшим голосом пробурчал школяр.

Следующий час, сидя за кухонным столом в полной преподавательской гармонии, из окна мы с Фетоном следили за купанием. Оно проходило энергично, в несколько актов. Раздетый до пояса Дюк то и дело сбегал и, мелькая ребристым торсом и намыленной башкой, носился по грядкам за добычей: воробьями, воронами, и один раз зачем-то кинулся за бабочкой.

Размахивая мочалкой и оглашая окрестности бранью, Нильс бросался в погоню. За ним скакал покусанный Йося. И каждый раунд сумасшедших банных ловитков был хорош по-своему. Настоящая драма, комедия и история о борьбе добра со злом на одном огороде.

То Нильс споткнулся и в полете схватил умертвие за ноги, опрокинув то между грядками,