То, что мы оставили позади - Люси Скоур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но почему мы не можем обратиться в полицию? — настаивала она.
Мысль о том, чтобы поднять трубку и вызвать полицию на моего отца, была смехотворной.
Шеф полиции Уили Огден был одним из лучших друзей отца. Мне было десять лет, когда Уили остановил моего отца за превышение скорости и выезд на встречную полосу. Он был пьян. Он протянул мне открытую банку пива, когда съезжал на обочину.
Нервы у меня в животе только начали успокаиваться. Полиция могла бы помочь. Мы смотрели видео об этом в школе. «Не садитесь за руль в нетрезвом виде». Но мой отец это сделал.
Я думал, что полиция помешает моему отцу совершить эту ошибку, помешает напугать меня, помешает причинить кому-нибудь вред.
— Кто-то сегодня рано начал, — хихикнул Уили, подойдя к окну моего отца.
Шеф отпустил его даже без предупреждения. Они поговорили о рыбацкой лодке и договорились встретиться в баре позже вечером. А потом Уили махнул моему отцу, чтобы тот возвращался на дорогу, как будто оказывал ему какую-то особую привилегию.
— Я просто не могу, — с трудом выдавил я.
— Нет, мы можем, — настаивала Слоан.
Она продолжала говорить «мы». Как будто она тоже в этом замешана, хотя я этого меньше всего хотел. Если она подберётся слишком близко… Если ей будет больно… Я не смогу сдержаться. Я не смогу ограничиться защитой. Я покончу с ним и, сделав это, стану им самим.
— Если он причиняет тебе боль, Люсьен… — голос Слоан дрогнул, и вместе с ним дрогнула частичка моего сердца.
— Перестань, — прошептал я, заключая её в объятия и вставая.
Она обняла меня за талию и крепко прижала к себе. Её лицо уткнулось в мою грудь. Я ненавидел то, насколько приятной была эта физическая привязанность с её стороны.
Это совсем не то, что я чувствовал к Брэнди Кляйнбауэр, когда в шестнадцать лет потерял с ней девственность. Или не гормональное влечение, которое я испытывал к Синди Кроуфорд на протяжении всей учебы в средней школе. И это совсем не то, что я испытывал к Эдди, с которой мы периодически трахались по выходным.
Это было… сложнее. Слоан мне нравилась. Я хотел защитить её. И каждый раз, когда мы прикасались друг к другу, неважно, насколько невинно, часть меня желала большего. Но это невозможный вариант. Я сломлен, а она прекрасна.
Я не знал, кем мы были друг для друга, кроме того факта, что она важна для меня. Важнее, чем кто-либо другой.
— Какой диск ты купила? — спросил я.
Слоан высвободилась из наших объятий, и я почувствовал облегчение и сожаление одновременно. Её очки съехали набок. Её волосы пребывали в ещё большем беспорядке. Я почувствовал, как что-то тёплое и нежное скользнуло по моей груди. Как будто я впитывал её доброту. Но это не моё право.
— Шания Твейн.
Я ухмыльнулся.
— Ты ведь шутишь, да?
— В чём дело? Неужели ты недостаточно мужественный, чтобы слушать девчачье кантри? — она подскочила к кровати и с вызовом в глазах взяла наушники. — Шания Твейн — прекрасная крутышка. Хочешь послушать?
Она выглядела такой милой и полной надежд, волосы растрепаны, глаза широко раскрыты. Больше всего на свете я хотел лежать рядом с ней в этой мягкой постели, в этой милой комнате, в этом большом доме и быть частью всего этого. И именно поэтому я не мог.
Я принёс с собой тьму. Мои синяки оказались заразными.
— Я должен вернуться и… — и что? Что ещё осталось для меня дома?
Слоан склонила голову набок.
— Пожалуйста.
— Это плохая идея, Пикси. Что, если придут твои родители? Меня здесь не должно быть, — я не должен находиться рядом с ней.
— Они спят в другой части дома. И, честно говоря, если ты уйдёшь прямо сейчас, я просто проведу всю ночь, беспокоясь о тебе. Я не смогу заснуть. А завтра я буду такой уставшей, что провалю тест по тригонометрии. Ну же, здоровяк. Ты действительно хочешь, чтобы это было на твоей совести?
— Ты просто абсурдна.
— Всего три песни, — предложила Слоан, запрыгивая на кровать и похлопывая по матрасу рядом с собой.
Я вздохнул. Она почувствовала, что одержала победу, и улыбнулась.
— Одну песню, — возразил я.
— Две, — настаивала она.
«Это эгоистично и абсолютно глупо», — подумал я, снимая обувь. Если бы отец Слоан пришёл сюда и застал меня в постели своей дочери, он бы никогда мне этого не простил. Даже если бы я попытался всё объяснить. Он знал, какая она особенная, и чувствовал, насколько я расстроен. Вот почему они были такими милыми. Потому что они сочувствовали мне.
— Это всего лишь Come on Over, а не углублённый математический анализ, — поддразнила Слоан.
Я забрался на кровать рядом с ней и решительно лёг поверх пододеяльника. Но я всё же позволил ей собрать вокруг нас свою безумную коллекцию подушек.
— Что ты делаешь? — спросил я, когда она сунула подушку мне под мышку.
— Я вью гнездо. Так я сплю, — объяснила она, взбивая две подушки у меня за спиной.
— Ты спишь с сорока двумя подушками каждую ночь?
— Их шесть, умник. И не осуждай меня, пока сам не попробуешь.
У меня имелись одна подушка и матрас на полу, после того как прошлым летом папа разломал каркас моей кровати, швырнув меня на него. Я расслабился на груде подушек и попытался не думать о том, как это хорошо, когда тебя окружает мягкость.
Слоан прижалась ко мне. Мы устроились вдвоём на мягких подушках, выложенных буквой U.
— Он всегда такой? — тихо спросила она.
Я опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Они снова сжались в кулаки.
— Только когда он выпьет. Просто теперь он пьёт чаще. Иногда он всё ещё ведёт себя нормально, — и именно это притворство я ненавидел больше всего. Я предпочёл бы монстра мужчине, который притворяется, что ему не всё равно, приходит на футбол или ведёт нас куда-нибудь на ужин.
— Я ненавижу его, — её голос задрожал. — Я действительно ненавижу его.
Я обнял Слоан за плечи и осторожно притянул к себе. Это ощущалось так хорошо, что я понимал, насколько это неправильно.
— Я не хочу, чтобы ты думала о нём.
— Почему мы не можем сообщить в полицию? — спросила она.
Я покачал головой.
— Это сложно, понимаешь? Просто поверь мне.
— Обещай мне, что будешь беречь себя, Люсьен? Например, если он выйдет из-под контроля, ты не позволишь ему… ну, ты понимаешь.
Убить меня. Убить мою
