Звезданутые - Матвей Геннадьевич Курилкин

— Ну на хрен! Ну ты видел? Видел? — возмутился Герман, нажимая на спусковой крючок. Муравья разнесло на составляющие. — А хотя ладно. Не так страшен черт, как его малюют.

Герман отставил меч, отстегнул шлем, и полез внутрь скафандра за новым патроном. В этот момент все и началось. Услышав дробное цоканье впереди по коридору, Герман поднял глаза. На него надвигалось сразу… да черти его знает сколько муравьев. Герман не смог посчитать. Обрез в левой руке будто сам собой выстрелил, и первые три мураша бежать перестали, превратившись в неаппетитные туши. Еще и собратьям дорогу перекрыли, подарив парню лишнюю секунду на то, чтобы вытащить из-за пазухи руку и ухватиться за меч. А вот шлем надеть он уже никак не успевал.

— Аааа! — Герман успел только заорать от ужаса. Но надеялся, что прозвучало достаточно грозно. Впрочем, муравьям было плевать — они жаждали добраться до вкусного мяса в обертке, и то, что мясо против, их совсем не смущало.

Дальше Герман не запомнил. Он рубил, уклонялся, снова рубил, что-то кричал… Муравьев было много. Штук пятьдесят. Коридор не позволял им обступить жертву, но наседали они упорно. Герман постоянно отступал, размахивая клинком. Муравьи распадались на куски, но перли и перли, будто не боялись смерти.

Осознавать окружающее Лежнев начал далеко не сразу, как все закончилось. Сначала, сообразил, что у него ужасно жжет голову над ушами и на лбу, потом осознал, что он вообще-то уже с минуту не двигается, и при этом на него никто не нападает, потому что некому. Коридор на десятки шагов вперед покрыт месивом из хитина и внутренностей, но никто больше не шевелится. Попытался ощупать голову и чуть не зарезался мечом. Попробовал левой рукой, и обнаружил на ней голову муравья. Вцепился так, что даже после смерти жвалы не разжал. Срезал голову муравья мечом, свою протер перчаткой. Стало только больнее. Только тогда Герман соизволил обратить внимание, что весь покрыт кислотой и внутренностями муравьев. Включая перчатки.

Нащупал непослушными пальцами утолщение на шее. Шлем накрыл голову. Тут же зазвучал плачущий голос Кусто:

— Герман, ответь. Ну пожалуйста. Герман, ответь. Не оставляй меня тут одного! Герман…

— Да тут я, — Лежнев сам не узнал свой голос, такой он был хриплый и скрипящий. — Как тут аптечку включить? А, все, сама включилась.

По экрану шлема, слегка помаргивая и дергаясь из стороны в сторону, поползли оповещения о повреждениях. Раньше такого не было, а тут, видимо, из-за затекшей в нежное нутро скафандра кислоты что-то там повредилось. Но в целом работало, и, список случившихся с парнем неприятностей выдавало исправно. Вроде ничего страшного. Ожоги в области темени, лба и ушей. До глаз не дотекло — парень вспомнил, как он несколько раз смахивал капли со лба. Поэтому, собственно, лоб и пострадал больше всего. Обезболивающее уже подействовало, так что жжение почти утихло. Судя по отчету, на поврежденные места уже побрызгали какой-то деактивирующей и заживляющей дрянью, так что в ближайшее время смерть ему не грозит. А вот «косметическое восстановление поврежденных покровов» возможно только в медицинской капсуле.

— В общем, как ты, наверное, догадался, меня застали врасплох со спущенными штанами. Поэтому теперь я выгляжу, как чудовище Франкенштейна. Чувствую себя, кстати, тоже не очень, наверное, кислородом надышался. Но в целом нормально, жить, вроде, буду. Как там Тиана? Далеко?

— Вас разделяет около пятидесяти метров. И ты приближаешься, правда, явно не по тому коридору. Ты движешься не так, как шла она.

— Так что ж ты молчал, если знаешь, какой дорогой шла она? — возмутился Герман.

— Мне кажется, они как-то закрыли проходы. За десять минут до последней стычки ты прошел мимо места, где Тиана свернула, но камеры показали, что там нет прохода.

— А сказать об этом сразу?! — возмутился Герман.

— Ты велел молчать и только отвечать на вопросы. — Обиженно ответил Кусто. — Ты выглядел раздраженным, и я не счел нужным обращать твое внимание на информацию, которая никак не изменит твое дальнейшее продвижение.

Герман помолчал несколько секунд. «Он же совсем наивный, ты знаешь», — убеждал он себя. — «На таких срываться — себя не уважать!» Помогло.

— Знаешь, ты лучше спрашивай. Только пока я не вернусь, то только то, что относится к делу. Хорошо?

— Хорошо, — радостно согласился Кусто. — А шотландские воины, трусы и английские псы к делу относятся?

Герман, как раз копавшийся среди разбросанных по коридору частей насекомых в поисках обреза, удивленно моргнул.

— Это где ты такое услышал?

— Ну, как же. Ты пел «Шотландские воины носят юбки, под которыми нет трусов». И еще, что они прогонят английских псов.

— Серьезно? — удивился Герман вывертам своего подсознания. — Не важно. Это просто песня такая. Я тебе ее даже включу, если заряда хватит. Но пока к делу не относится.

Обрез нашелся шагах в десяти впереди. Рядом был навален особенно крупный вал из трупов насекомых. Подобрав двустволку Герман прицепил ее к чудом сохранившемуся ремню. Заряжать не стал — снова снимать шлем было страшно. А ну как опять набегут в самый неподходящий момент? Он, в принципе, и мечом справляется. Правда, руки очень болят несмотря на обезболивающее, особенно левая. Жвалы у муравьев очень мощные, даже через скафандр повреждения наносят. Герман только теперь увидел на стекле забрала сообщение, что у него еще и трещина в левой руке. «А хорошее обезболивающее тогда. Без него болело бы гораздо сильнее.»

Герман вернулся еще на несколько шагов.

— Здесь она свернула? — спросил он, глядя на чуть отличающийся по цвету участок стены.

Ликс подтвердил.

Герман рубанул по стене мечом. Появился разрез. Он ударил еще несколько раз. Пробка оказалась надежная, и, хотя куски камня послушно отваливались, чтобы прорубиться ушло несколько минут. Зато результат порадовал — открывшийся в результате коридор вел прямо к Тиане. Так, по крайней мере, обещал Кусто.

Лежнев шел осторожно и не торопясь. Не хотел пропустить нападение. И не зря. В этот раз твари решили подготовить ловушку. Впереди появился одинокий муравей, и не приближаясь начал оплевывать парня. Целился в лицо, но Герман, не желая терять обзор, теперь тщательно следил за чистотой забрала и старательно уклонялся.

— Герман, справа! — крикнул