Испорченная женщина - Доминик Дьен

Первым опомнился глава семьи – он встает с места и идет поприветствовать Массона.

– Инспектор, какой приятный сюрприз! Проходите, прошу вас!

Его улыбка выглядит настолько фальшивой, что Массон теряет дар речи. «Да, вот они, настоящие светские люди», – думает он с некоторым восхищением.

– Кто еще не знаком с инспектором? – спрашивает Жан Салерн, оборачиваясь. – Должно быть, вы, мама! Месье Массон – инспектор полиции. Он расследует это ужасное убийство… операциониста, с которым Катрин была хорошо знакома…

Катрин резко поднимается, словно в знак протеста, затем вдруг передумывает и тяжело опускается на стул. Присутствие Массона ей заметно неприятно. Ее свекровь улыбается и жеманно протягивает ему руку ладонью вниз, явно подразумевая, что он почтительно ее поцелует. Массон так и поступает со столь же шутливой непринужденностью. Кристиан Салерн представляется в свою очередь. Все настороженно ждут, чтобы инспектор объяснил им причину своего неожиданного визита, но тут Жан Салерн громко произносит:

– Не окажете ли нам честь разделить с нами ужин?

Тишина за столом становится еще более напряженной, однако Массон не заставляет себя упрашивать – во-первых, потому что голоден, а сэндвичи ему уже осточертели, а во-вторых, потому что семейный ужин у Салернов может оказаться полезнее всех допросов вместе взятых. Массон решает, что поговорит с Тома чуть позже. Анриетта усаживает инспектора справа от Катрин. Мать хозяина дома говорит, что обязательно посадила бы почетного гостя рядом с собой, но сегодняшний вечер – особенный.

– Сегодня я стала на год старше, месье. Поэтому я и хочу, чтобы мои сыновья сидели рядом со мной. В моем возрасте каждый прожитый год приближает нас к разлуке…

– Мама, перестань! Сегодня мы не допустим никаких мрачных мыслей! – восклицает Кристиан Салерн.

– К тому же Катрин так старалась, – добавляет Жан. – Правда, Катрин?

– Еще бы! – злорадно заверяет его мать. – Такой сюрприз: у меня за столом – инспектор полиции! Уверена, что мои подруги позеленеют от зависти! Чем еще вы меня порадуете, милочка?

– Вообще-то, ужин готовила Анриетта, так что я знаю не больше вашего, – отвечает Катрин. Одной этой небрежно брошенной фразой она ставит в неловкое положение и мужа, и свекровь. Но голос ее звучит совершенно бесцветно. Неужели она все еще думает о своем любовнике?

– Видите ли, инспектор, моя невестка очень занята на работе. Правда, я ужинала здесь и вчера, как обычно по понедельникам. Но я ведь не виновата, что в этом году мой день рождения выпал на вторник!

– Дорогая мадам Салерн, я уверен, что ваша невестка всегда рада вашему присутствию.

Фраза звучит фальшиво в гнетущей тишине комнаты. Никто из присутствующих даже не пытается поддерживать разговор. Массон чувствует себя неловко и смотрит вслед за всеми в сторону двери, откуда должна появиться Анриетта с очередным блюдом. Наконец она входит – в черном суконном платье, небольшом кружевном переднике и с кружевной наколкой в волосах. Массон даже не предполагал, что в наши дни еще существуют горничные, одевающиеся, как в прошлом веке. Она напоминает ему кухарку из «Мэри Поппинс». В детстве он был влюблен в Мэри Поппинс. У нее, должно быть, тоже были великолепные груди! Как он завидовал тому молодому трубочисту! Массон не успевает вспомнить до конца песенку трубочиста, потому что в этот момент Анриетта вносит в столовую свое творение – лучшее на сегодняшний день: хек под майонезом. Рыбу торжественно водружают на стол под восторженные ахи и охи собравшихся. Анриетта искусно украсила блюдо желтыми розочками из густого майонеза и между каждой розочкой положила по дольке помидора. От этого немного попахивает прижимистостью, но в целом все выглядит очень «комильфо». Для контраста с темно-серой чешуей рыбы Анриетта сунула ей в рот пучок петрушки. Так вот, значит, каков знаменитый хек под майонезом, которого подают во всех богатых домах! Глаза его – белые, выпученные и желеобразные – странным образом напоминают глаза именинницы. Анриетта слегка разворачивает массивное овальное блюдо чистого серебра. Она стоит, горделивая, крепко сбитая и невозмутимая, слева от матери Жана, дожидаясь, пока та выберет себе кусочек. Затем переходит и встает слева от Катрин. Массону ужасно хочется попробовать один из маленьких хлебцев, лежащих возле него на специальной тарелочке. Но никто еще не приступал к еде, и он не знает – его хлебец тот, что слева или – справа?

– В нашем квартале замечательный рыбный магазин, – наконец произносит мадам Салерн. – Еще отец нынешнего владельца поставлял рыбу нашей семье. Но тогда покупки приносили прямо на дом… Теперь же они совсем обленились. Впрочем, так во всем: женщины требуют равноправия, молодежь – уважения к себе, служащие – более высокой зарплаты… Разумеется, я не имею в виду вас, моя дорогая Анриетта. Но создается такое впечатление, что все пустили на самотек.

– О, французы всегда недовольны! Разве кому-нибудь из нас приходит в голову жаловаться, когда правительство взимает с нас налог на крупные состояния? Ни за что! Мы все проглатываем, прошу прощения за кулинарный каламбур! – замечает Жан Салерн, обращаясь к Массону, словно тому тоже приходится платить налог на крупные состояния. – Конечно, я понимаю, что мы должны участвовать в поддержании всеобщего благосостояния…

«Так кому же он симпатизирует: добреньким заевшимся левым или националистам?» – пытается разобраться Массон, потерявший привычные ориентиры. Впрочем, он, наверное, специально говорит так обтекаемо, чтобы каждый мог понять так, как ему нравится. Надо же так уметь! Тома и Виржини за все это время не произнесли ни слова. Массону становится их жалко. Какими невыносимо скучными, должно быть, кажутся им эти семейные трапезы! Или же им вообще запрещено разговаривать? Во всяком случае, никто из взрослых к ним не обращается.

Братья Салерн буквально впитывают в себя каждое слово матери, которая в свои семьдесят пять лет кокетничает, словно двадцатилетняя девчонка. Не то чтобы женщина в таком возрасте теряла свое очарование, вовсе нет! Напротив, Массон считает, что женщина всегда остается женщиной – но только если не отказывается смириться со своим возрастом. Как ни странно, Массону всегда казалось, что отчаянно молодящиеся женщины в конечном счете выглядят старше своих лет.

Затем внимание инспектора понемногу переключается на Кристиана Салерна. Что он за человек? Мог ли он влюбиться в свою восхитительную невестку с роскошной грудью до такой степени, что не смирился с существованием ее любовника? Но в таком случае он убил бы Оливье, а не Бизо. Разве что…