Миры Клиффорда Саймака. Книга 8 - Клиффорд Саймак

— Может быть, и нет, — ответил Портер. Сенатор повернулся к Элис.

— Вот видишь! Чего еще ждать от этой банды в Белом доме!

— Но Дейв сказал, что не знает, — возразила Элис.

— Он сказал, что если бы и знал — все равно не сказал бы!

— Ты должен похвалить его за откровенность, папа.

— Откровенность! Какая это, к чертям собачьим, откровенность?! Это наплевательское отношение, вот что это такое! И самонадеянность!

— Мне очень жаль, что я показался вам самонадеянным, сенатор, — сказал Портер. — И жаль, что мне на самом деле нечего сказать. Постарайтесь простить меня. Дело в том, что вы сами знаете столько же, сколько и я. А что касается каких-то действий, которые надо предпринять, — Элис права. Эти твари, как вы выразились, не сделали пока ничего такого, что потребовало бы ответных действий. А если бы и сделали — что мы можем предпринять? Они, знаете ли, крупноваты для того, чтобы с ними ссориться. У меня есть подозрение, что попытка выгнать их может оказаться опасным предприятием, даже если бы и понадобилось их выгонять.

— Они разоряют страну, — пробурчал сенатор. — Эти пришельцы уже достаточно себя показали. Они пожирают наши лучшие леса, и строительная промышленность очень скоро это почувствует. Множество лесопромышленных складов уже истреблено, и это только начало. Пиломатериалы и так достаточно дороги, а теперь станут еще дороже. Новые дома станут расти в цене, а они и так уже не по карману большинству семей. Если пришельцы не прекратят пасти самолеты, авиакомпании начнут сокращать рейсы. Некоторые из них уже поговаривают об этом. Слишком велика вероятность аварий, страховые компании это понимают и собираются повысить стоимость страховки. А авиаторы уже вопят, что страховые сборы их разоряют, поэтому нового повышения они попросту не выдержат.

— Скорее всего ситуация выправится, — сказал Портер. — В ближайшее время все образуется. В данный момент все это выглядит особенно страшно, публика взбудоражена и склонна преувеличивать возможные последствия. Дайте время…

— Я сомневаюсь, что со временем что-нибудь улучшится, — перебил его сенатор. — Ты думаешь, публика успокоится, — а я в этом не уверен. Скорее наоборот. Эти новые культы, эти пророки на каждом углу… Черт с ними, с культами — хоть это штука достаточно скверная, но мы их переживем: большинство понимает, что это психи, и знает, чего от них можно ожидать. Настоящая опасность — возрождение евангелизма, возврат к средневековому мышлению. Из истории известно, что в те времена бывали всплески религиозного помешательства. Крестьянин бросал землю, ремесленник бросал мастерскую — и уходили: у них, видите ли, духовное пиршество. То же самое начинается и теперь. Бизнес и промышленность уже страдают от массовых прогулов, а кто на месте — тот работает кое-как. Это дорого обходится.

— Ну вот, приехали, — сказала Элис. — В итоге все свелось к доллару. Наши бизнесмены и промышленники теряют деньги. Или боятся, что потеряют.

— А что в этом плохого? — спросил сенатор. — Деньги — основа нашего экономического строя. И хоть ты можешь думать иначе — нашего общественного строя тоже… Я тебе говорю, страна начинает скатываться в пропасть. А чудаки в Белом доме даже не понимают этого.

— Мы понимаем больше, чем вам кажется, сенатор, — возразил Портер. — Но мы настроены не так пессимистично, это верно. Кроме того, есть другие дела, требующие внимания в первую очередь.

— Какие другие?

— Ну, например…

— Стой! — торжествующе закричал сенатор. — Я знаю! Я же все время чувствовал, что ты что-то не договариваешь. Ты что-то скрываешь.

— Сенатор, уверяю вас…

— Но ты же что-то скрываешь, верно? Вы что-то скрываете! Вы узнали о пришельцах нечто такое, чего нельзя обнародовать.

— Мне ничего об этом неизвестно, — заявил Портер.

Сенатор сел в кресло и проглотил остаток своего коктейля.

— Ну и не говори, — сказал он. — Я и не хочу ничего знать, пока не придет время. Пока не будут знать все. Вы что-то прячете. Это хорошо. Не распространяете, бережете… Я знаю, наш прекраснодушный госсекретарь мечтает поделиться нашими открытиями с кем угодно, включая Ивана. Мы не можем себе позволить делиться…

— Сенатор, вы ошибаетесь. Жестоко ошибаетесь. Мы ни черта не знаем.

— Молодец, — обрадовался сенатор. — Именно так и должен говорить настоящий джентльмен. Я знал, что в тебе это есть. Я знал, что на тебя можно рассчитывать: ты не проболтаешься. — Он посмотрел на часы. — Уже поздно. Задержал я вас своими проповедями. Вы с Элис опоздаете в ресторан.

Глава 30

Лоун-Пайн

Один из пришельцев отстал от остальных. Он стоял неподвижно и ничего не делал. Остальные, по обе стороны от него, продолжали валить лес, оставляя за собой ровные ряды целлюлозных тюков.

Выйдя из-за деревьев на просеку и увидев такую картину, Стиффи Грант остановился как вкопанный. Он сдвинул шляпу на затылок и вытер пот со лба.

— Что за чертовщина?

Ответа не было.

Он с трудом сфокусировал глаза. Стоит… Он полез в задний карман брюк, достал бутылку, отвинтил колпачок и приложил ее к губам, запрокинув голову. Отхлебнув, он внимательно посмотрел, сколько осталось. Грустно: раза на два, не больше. Конечно, это не Бог весть что — самое дешевое пойло, какое только можно купить, — но когда кончается, все равно грустно, и Стиффи огорчился. Он аккуратно завинтил колпачок, сунул бутылку обратно в карман и похлопал по ней, чтобы убедиться: бутылка в безопасности.

Потом, стараясь не упасть (упадешь — бутылку разобьешь), он пошел выяснить в чем дело. «Может, он устал?» — подумал Стиффи. Хотя за все время, что Стиффи видел пришельцев, ни один из них ни разу не остановился отдохнуть и не проявил никаких признаков усталости.

Сегодня Нортон заплатил за его завтрак — это значит, что у него хватит денег на такую же бутыль. Это хорошо. Приятно знать, что впереди тебя ждет что-то хорошее. Нет, что бы вы ни говорили, Нортон хороший парень, свой.

Пришелец, который стоял на месте, оказался гораздо дальше, чем показалось Стиффи сначала, но Стиффи упорно пробирался к нему по просеке, осторожно обходя белые тюки, и наконец добрался.

— Ну, что с тобой, дружище? — спросил он, подойдя и положив ладонь на шкуру пришельца.

Чтобы удержать равновесие, Стиффи сильнее оперся о пришельца — и почувствовал что-то неладное. Что-то было не так, как всегда, и Стиффи не сразу понял, что именно.

Потом понял: пришелец был холодный. Не было того приятного, дружеского тепла, которое Стиффи всегда ощущал, прикасаясь к любому из них. Он изумленно покачал головой и убрал руку. Прошел с десяток шагов — метра три — и снова коснулся пришельца. Шкура была холодной, тепло не ощущалось.