Приключения Ружемона - Луи Ружемон

Заботясь о нашем сравнительном удобстве, наши провожатые разложили большой костер, вокруг которого мы и уселись все вместе. Ночь прошла почти незаметно; мы развлекались преимущественно рассказами о разных приключениях на море и на суше. О какой-либо опасности не было и речи: мы утром же надеялись вернуться на судно; однако, на рассвете, посмотрев на бушующее море, против воли должны были убедиться, что буря еще более усилилась. Матросы в один голос заговорили, что нечего и думать добраться в такую погоду до судна на маленькой шлюпке.

Что случилось дальше, мы с Гладис припомнили уже впоследствии.

Мы находились в сравнительно безопасном месте на берегу, а между тем нашим морякам было ясно, что судну, бывшему у нас в виду, несдобровать, если только оно не снимется с якоря и не уйдет в открытое море. Наш экипаж с нескрываемой тревогой следил за всем, что делалось на судне, за всеми распоряжениями отца. Но, очевидно, наш бедный отец находился в таком удрученном состоянии духа по случаю нашего отсутствия, что не помнил себя и не решался уйти в море, оставив нас на берегу, а потому предпочел положиться на крепость якорных канатов. Однако, немного позже 10 часов утра судно не стало уже держаться на якоре и, несмотря на все усилия моего отца и его офицеров, его стало сносить на рифы. Гладис и я, все время не спускавшие глаз с судна и решительно ничего не понимавшие в морском деле, но движимые безотчетным беспокойством, осведомлялись о том, что означает вся эта непривычная суетня и волнение на судне. Наши матросы, не желая пугать, отвечали уклончиво. Вдруг до нашего слуха донеслись сигналы, означающие гибель судна. Мы слышали их, хотя и не знали их значения, но наши матросы поняли, что и командир их сознает всю безнадежность своего положения. При всем том, чем могли они помочь ему, эти восемь человек? Вдруг полил дождь, даже не дождь, а страшный ливень, с каким-то особым, шипящим звуком. Темное, почти черное небо, смотревшее как-то зловеще на все происходившее вокруг, еще более усиливало общий вид этой мрачной картины.

Наконец, нами овладело такое беспокойство, такая страшная душевная тревога за отца, за целость судна, что мы с сестрой заплакали, как дети. Матросы наши, видя, что судно сейчас должно разбиться на куски, стали уговаривать нас вернуться к тому месту, где они с ночи развели костер, и принудили нас какими-то хитростями остаться там до тех пор, пока все не было кончено. В это время злополучное судно беспомощно бросало волнами над рифами на расстоянии теперь уже не более полутора миль от берега.

И вот, — как мы узнали о том впоследствии, — судно вильнуло и разом пошло ко дну, бесследно исчезнув в бушующей пучине волн. Даже и мачты его не остались над водой, чтобы обозначить место погибели. Очевидно, у него пробило громадную дыру в килевой части: оно потонуло так быстро, что не успели даже спустить ни одной шлюпки. Никто, насколько нам известно, не уцелел. Из всего экипажа остались в живых лишь те восемь человек, которые были с нами на берегу.

Понятно, что гибель судна была ужаснейшим ударом, страшной утратой для наших храбрых защитников, которым теперь приходилось рассчитывать исключительно на самих себя и на свои собственные силы, чтобы добывать пищу и средства для возвращения на родину.

Прошел ужасный, мучительный день и не менее ужасная и мучительная ночь, а наши добрые матросы все еще продолжали скрывать от нас случившееся, не намекнув ни одним словом на ужасное несчастье, постигшее нас. Посоветовавшись между собою, они решили добраться до Порт-Дарвина на австралийском материке, который, как они полагали, был недалеко. Следовало спешить, потому что у нас мог оказаться недостаток в пресной воде, так как на этом острове ее вовсе не было. Собрав изрядное количество яиц, матросы настреляли разных морских птиц и снесли все это в нашу шлюпку, как необходимый в пути провиант.

Наутро буря стихла и море успокоилось. Тогда только наши матросы, со всею возможной осторожностью, сообщили нам страшную весть о гибели нашего отца вместе с судном и со всем экипажем. Нужно ли описывать наши чувства, когда мы узнали о всем ужасе постигшего наше судно и нас несчастья? Нет, всякий сумеет и сам понять их!

Немного раньше полудня следующего дня на нашей шлюпке подняли парус и мы понеслись по совершенно уже спокойной теперь глади океана. Так как ветер все время был по пути нам, то мы быстро продвигались вперед; наши моряки рассчитывали уже, что скоро мы достигнем порта. Но, мучимые жаждой, так как наш крошечный запас пресной воды успел уже истощиться, мы решили пристать где-нибудь к первому острову, который встретится нам. Мы с Гладис радостно приветствовали мысль о высадке, так как за последнее время пришли в ужасный вид, не имея возможности как следует умыться уже почти с неделю. У нас составился план воспользоваться тем временем, когда наш экипаж будет занят добыванием пищи и воды, притаиться где-нибудь за скалами и выкупаться с полным наслаждением. Шлюпка наша была укрыта в надежном месте, а так как на острове нигде поблизости не было заметно следов пребывания здесь туземцев, то наши товарищи по несчастью спокойно занялись запасанием воды, не заботясь о нас. Источник пресной воды был тут же поблизости, так что им не пришлось ходить далеко. Со своей стороны мы с сестрой, не теряя время, отошли от них шагов на сто и, спрятавшись за скалами, разделись и вошли в воду.

Но едва мы успели выкупаться и собирались уже выйти на берег, как, к невыразимому нашему ужасу, целая туча совершенно нагих чернокожих, безобразно расписанных и размалеванных, вооруженных громадными копьями, ринулась вниз со скал прямо на нас со страшным воем и ревом, которого я никогда не забуду. Казалось, эти чудовища вырастали прямо из скал; одну минуту мы думали, что на самом деле лишились рассудка и что это ужасное, представлявшееся нашим глазам зрелище создано нашим расстроенным воображением. Сердце у меня замерло и перестало биться от неизъяснимого ужаса; я чувствовала, что холодею, и все мои члены коченеют и теряют способность двигаться. Наконец, когда страшные дикари с воем обступили нас, мы вдруг осознали весь ужас своего положения и стали кричать изо всех сил, призывая на помощь. В то же время мы, как безумные, спешили добраться до того места, где оставили на берегу все наше платье. Несколько чернокожих бросились в воду и перехватили нас, между тем как один из дикарей умышленно, на наших же глазах, схватил всю принадлежавшую нам одежду и бросился бежать с нею в горы.

Понятно, заслышав наш крик, наши матросы поспешили к нам на помощь, но когда они очутились саженях в семи от наших преследователей, последние пустили в них целую тучу копий с такой ловкостью, что наши защитники все до одного пали, пронзенные этим страшным в руках туземцев оружием.