Парадокс любви - Паскаль Брюкнер

Изобилие любви не помеха.

Эпилог

Не стыдитесь!

Сторонники либерализации желания и защитники добрых нравов одержимы одной идеей: они несут нам исцеление. От чувства запретного или от общества гедонизма. Но наши страсти не признают ни веру прогрессистов, ни проповедь ретроградов, они глухи к увещеваниям и бичеваниям, им все равно, насколько они нравственны и согласуются ли они с ходом Истории. Мы не станем пересматривать завоеваний феминизма, но нам никуда не деться и от старой драматургии любви с первого взгляда, брака, верности. Любовь не больна; с ее безднами и блеском, она целиком и полностью, в любой момент такова, какой и должна быть. Она остается той частью бытия, которая нам неподвластна, не поддается никакой вербовке, противится всем идеологиям. Ее не уберечь от ран и боли, не оградить от практики исключений: она нечиста — смесь золота и грязи, двусмысленное волшебство. Устраните двусмысленность — пропадет и волшебство. Нужно сохранять лучшее, что в ней есть, — ее витальность, способность завязывать отношения, дионисийское принятие жизни, чудесной и вместе с тем мучительной. Находить в бесконечной неразрешимости ее бед очарование возможного решения. Мудрость любви, святость сердца, трансцендентность интимной сферы — велико искушение включить это чувство, как в XVIII веке, в круг Разума, Смысла или Этики. Но совсем не требуется венчать любовь такими лаврами: она прекрасно существует сама по себе. Есть прогресс в положении мужчин и женщин, есть возможность совершенствования личности, но в любви прогресса нет. Она всегда будет относиться к категории сюрпризов. Это хорошая новость начавшегося века.

На закате жизни мы задумываемся о том, что иногда поступали плохо. Мы не нашли верных слов для друга, когда он в них нуждался, для ребенка, которого нам доверили, мы бросали людей в беде, ранили тех, кто был нам дорог. Мы были то малодушны, то мелочны, но порой мы были и благородны, и великодушны. Таково богатство сердца: при всем нашем ничтожестве оно способно сделать нас лучше, поднять над самими собой. Нужно повторять всем, кого терзает страх разочарования, боязнь насмешек: не стыдитесь своих противоречий, не стыдитесь быть тем, кто вы есть, наивным, сентиментальным, верным или ветреным. Не дайте себя запугать! К радости идут разными дорогами.

Мы любим так, как умеют любить люди, то есть несовершенно.

Примечания

1

Victor Hugo. Choses vues, 1849–1885. Gallimard: Folio. P. 410.

2

Ibid. P. 112.

3

По иронии судьбы, в июле 1845 года Виктор Гюго, только что получивший от Луи-Филиппа титул пэра Франции, был уличен в адюльтере с Леони Биар. Молодая женщина по требованию ее мужа, официального художника, попадает в тюрьму, а Гюго удается избежать заключения благодаря статусу пэра. Продолжение истории еще более странное: законная супруга поэта Адель Гюго, также довольно ветреная, ища способ отомстить давней любовнице мужа Жюльетт Друэ, добивается освобождения Леони Биар, которую несколько месяцев спустя принимает у себя в салоне.

4

Цит. по: Мопа Ozouf. LʼHomme régénéré. Gallimard, 1989. P. 142.

5

J.-J. Rousseau. L’Emile. Livre I. Garnier-Flammarion. P. 48–49. О связях между новой для Европы практикой материнского вскармливания детей, супружеской любовью и заботой о младенцах см. замечательное исследование Эдварда Шортера «Рождение современной семьи» (Е. Shorter. Naissance de la famille moderne. Points, Le Seuil, 1977. P. 227–229). Согласно Шортеру, в «Эмиле» Руссо всего лишь повторяет идеи, давно распространившиеся в его эпоху.

6

Кроме уже упомянутого исследования Эдварда Шортера см. также; Philippe Ariès. L’Enfant et la vie familiale sous l’Ancien Régime. Plon, 1960.

7

См.: Jean-Claude Bologne. Histoire du mariage en Occident. Hachette: «Pluriel», 2005. P. 392–395.

8

Wilhem Reich. La Révolution sexuelle. Copenhague: Sexpol Verlag, 1936; Paris: Plon, 1968.

9

Op. cit. Р. 302. В. Райх требовал от кинематографа и литературы прогрессивно-рациональных взглядов, свойственных работам о сексуальности.

10

PACS (Pacte d’association civique et de solidarité), гражданское соглашение о совместной жизни. Примеч. пер.

11

Здесь я отсылаю к книге: Pascal Bruckner et Alain Finkielkraut. Le Nouveau Désordre amoureux. Le Seuil, 1977.

12

«Мы вдвоем» — название журнала. Примеч. пер.

13

Roland Barthes. Fragment d’un discours amoureux. Le Seuil, 1977. P. 207–211. Ранее, после паломничества в Китай вместе со своими товарищами-маоистами Барт писал: «Китайцы: все задаются вопросом (я первый): где же их сексуальность? <…> Тогда мне представляется <…>, что та сексуальность, о которой мы говорим, — и как мы о ней говорим! — есть продукт социального угнетения, дурной истории людей» (Roland Barthes par Roland Barthes. Le Seuil, 1975. P. 167–168). Позже из опубликованного в 2009 году, прежде не изданного «Китайского дневника» мы узнаем, что Барт ничего подобного не думал и испытывал ужас после своего визита в Поднебесную империю. Утверждать одновременно, что в старомодном слащавом журнале больше разрушительной силы, чем у Сада, и что сексуальность есть продукт дурной истории людей, для известного левого интеллектуала означает одно из двух: либо он обманывает свое окружение, либо обожает плыть наперекор течению времени.

14

По статистике, приведенной в книге: Marcela Iacub et Patrice Maniglter. Antimanuel d’éducation sexuelle. Paris: Bréal, 2005. P. 12. Стойкое чувство неполноценности или желание улучшить свое социальное положение, найти отцов, способных обеспечить приличное содержание будущим детям, которые родятся от этого союза? Но сколько мужчин, со своей стороны, также хотели бы жениться на женщинах более богатых, более образованных, чем они сами? Статистика об этом молчит. (См.: Serge Koster. Abécédaire du sexe et de l’argent. Léo Scheer, 2009.).

15

Один пример из многих: 25 мая 2009 года некий жандарм на востоке Франции кастрировал любовника своей жены. Этот человек, отец пятерых детей, ворвался в дом любовника жены, избил его, перетащил в бессознательном состоянии в гараж и там изувечил (AFP: 25 мая 2009). Архаизм? Возможно, но архаика — это то, что живо и никогда не пройдет. Мы не уходим от архаизмов, лишь движемся от одного к другому.

16

J-J. Rousseau. Op. cit. Livre V. P. 46 5 sqq. По правде говоря, мания философствовать обо всем — чисто французская черта. Руссо цитирует трактат Джона Локка, который оканчивается так: «Поскольку наш юный джентльмен готов жениться, пора оставить его рядом с возлюбленной». Руссо не следует этому мудрому совету и во всех деталях, до бесконечности описывает быт своих героев — Эмиля и Софи.

17

Подобное раздвоение обнаруживается у Аллана Блума, американского исследователя руссоизма, автора «Любви и дружбы» (Allan Bloom. L’Amour et l’Amitié /Trad. Pierre Manent. Biblio-Essais, 1996). В качестве исторического курьеза, Блум, непримиримый обличитель феминизма и вольности современных нравов, певец постоянства в любви, был посмертно предан своим лучшим другом писателем Солом Беллоу, издавшим хвалебную, но втайне вероломную книгу «Равенштейн» («Ravenstein»; Gallimard, 2002), первый пример литературного coming-out. Нобелевский лауреат открыл, что блестящий профессор Чикагского университета Аллан Блум любил бегать за мальчиками, обожал роскошь и заразился СПИДом, от которого и умер. Если Руссо гениален в своих противоречиях, то Блум — трудолюбивый обманщик. Невозможно представить книгу о любви, с которой автор не имел бы глубокой внутренней связи: лгать в этой области, а вернее — лгать самому себе, изображать примерного мужа или отчаянного развратника, не будучи ни тем ни другим, значит профанировать самую сущность писательства, смеяться над своими читателями.

18

Так, в Интернете есть сайты для ценителей тучных особ и глубоких стариков, для заядлых геронтофилов, которых привлекают, по их словам, дряхлеющие или увядшие тела. Чудесное расположение, позволяющее никого не оставить без внимания!

19

См., напр.: Geneviève Fraisse. Du Consentement. Le Seuil, 2007. Автор ратует за неповиновение и бунт против согласия.

20

Герои «Черного георгина» Брайана де Пальмы (2006), поначалу друзья, соприкоснувшись губами во время ужина, вскакивают как одержимые, сбрасывают на пол скатерть с посудой и едой и, разрывая друг на друге одежду, сплетаются в объятии прямо на столе. Эротическое безумие как голливудский вариант примитивного потлача. Зачем покупать тонкое дорогое белье, если первый же распалившийся кобель в один миг изорвет его на вас в клочья?