Одна ночь в Венеции - Валерия Вербинина

– Только не в случае графа Ковалевского. К примеру, я всегда знала, что он меня не любит, какие бы слова Павел Сергеевич ни говорил. И брата своего не любил, а жена и вовсе была ему антипатична.

– А Мария Туманова?

– О, вот тут была страсть! Но когда дамочка его предала, он ее возненавидел. Мне кажется, если бы граф сумел заставить ее страдать, то был бы счастлив. Беда в том, что ей его чувства были совершенно безразличны.

– Скажите, Елизавета, а вы хорошо знаете Марию Туманову?

– Видела ее несколько раз. Не могу сказать, что пыталась с ней подружиться – у таких женщин, как она, подруг не бывает.

– Зато вокруг них всегда много мужчин, – улыбнулась Амалия.

– Да. Причем всегда больше, чем должно быть, – в тон ей откликнулась балерина. – Что именно вы хотите знать о Тумановой?

– Какое впечатление она на вас произвела? Что она за человек?

– Ей нужно было иметь супруга-банкира, – усмехнулась Елизавета. – Такого, знаете ли, почтенного старичка с бородой, который не слишком бы обременял жену своим присутствием. Который баловал бы ее, оплачивал счета и смотрел сквозь пальцы, как она обманывает его со всеми подряд.

– По-вашему, женщина играет не свою роль? Находится не на своем месте?

– Хотите знать правду? Так вот: по-моему, она просто глупая самка, которая считает себя очень хитрой и изворотливой, – холодно ответила балерина.

Баронесса улыбнулась про себя, поскольку не сомневалась: Елизавета Корнелли обязательно скажет о своей сопернице что-нибудь крайне нелестное, даже при том, что граф Ковалевский был балерине совершенно безразличен. Ах, женщины, женщины! Ни один мужчина не сумеет наговорить о другом мужчине такого количества гадостей, сколько за пять минут скажет женщина о другой женщине, которая по какой-то причине ей не нравится.

– Конечно, она хороша собой и умеет производить впечатление, – продолжала Елизавета. – Кое-что читала и умеет к месту вставить чужую умную мысль, чтобы ее саму сочли умной. Она с умилением будет показывать вам фотографии своих детей и их письма, но попробуйте у нее спросить, где дети теперь, и дамочка сразу же переведет разговор на другую тему. А еще Туманова любит изображать страдалицу, которую обидел весь мир. Только все это ложь, ложь, ложь. Мария законченная эгоистка и всегда делает только то, что ей выгодно. И хотя ее приемы стары, как мир, даже умные мужчины на них покупаются.

– Значит, по-вашему, граф Ковалевский был умен?

– Да, и даже очень, – кивнула балерина. – Я бы сказала, он был самым умным человеком из всех, кого я знала. Но, видите ли, когда говорят чувства, разуму приходится умолкнуть. Уверена, вы и сами прекрасно это знаете.

Корнелли попрощалась с баронессой Амалией и быстрым шагом удалилась в сторону Гранд-опера.

Амалия осталась стоять, немного удивленная. «Хм, «прекрасно знаете»… Вот как! Интересно, что наговорил ей о своей матери Миша, что у нее сложилось обо мне такое мнение?»

Она собиралась вернуться к особняку, но тут на обочине остановился темный автомобиль, за рулем которого сидел Михаил.

– Консьерж сказал, что ты ушла в эту сторону, – объяснил сын. – С кем ты сейчас говорила? Не с мадемуазель Корнелли?

Амалия проигнорировала его вопрос и задала собственный:

– Как ты? Удалось вчера устроить мадемуазель Тесье?

От баронессы не укрылось, что Михаил замялся, прежде чем ответить.

– Да, – сказал наконец сын, – с ней все в порядке.

Вчера ночью они возвращались из заведения Андреа втроем, Роза всю дорогу молчала. Обшарпанный чемоданчик, в котором помещались все ее пожитки, стоял в автомобиле возле ее ног.

Высадив мать возле ее особняка, Михаил отправился искать гостиницу для Розы. Первая, которая им попалась, была заполнена. Во второй, едва бросив взгляд на Розу, зябко ежившуюся в своем хоть и роскошном, однако сильно испачканном платье, портье коротко ответил, что очень сожалеет, но мест нет.

– Ладно-ладно, – оборвала его Роза, – я поняла.

И, не дав Михаилу взять свой чемоданчик, подхватила его сама и понесла к дверям.

– Ты что? – спросил молодой человек, когда они подошли к машине.

– Там полно свободных ключей, – отрезала Роза. – Он просто не захотел меня пускать. Уверена, и в других гостиницах будет то же самое.

– Хорошо, – решился Михаил, – тогда едем ко мне.

– К тебе?

– Да, переночуешь у меня. А утром подумаем, что дальше делать.

Когда Аркадий, денщик Михаила, открыл хозяину дверь, офицер объявил:

– Это мадемуазель Тесье. Постелишь ей в маленькой комнате, ясно?

Аркадий покосился на гостью, отдал честь и молча ретировался.

Это был исполнительный и не слишком разговорчивый малый, но при том – великий книгочей. Он читал подряд все, что ему удавалось достать. С одинаковым интересом денщик молодого Корфа от корки до корки изучал очередной том «Приключений Рокамболя», учебник истории Иловайского или сочинение, посвященное математическим тонкостям, читал романы, стихи, мемуары, биографии, книги, посвященные военным дисциплинам, пособия по садоводству, самоучители иностранных языков, своды правил этикета, уложения о наказаниях Российской империи и железнодорожные справочники. При этом ухитрялся еще и запоминать прочитанное и не раз ошарашивал Михаила знаниями, извлеченными из самых различных пособий. Впрочем, хозяин тоже нередко ставил верного денщика в тупик, хоть и по другим поводам.

Сейчас, наводя порядок в маленькой комнате, Аркадий ворчал себе под нос: «Балерина – еще куда ни шло, но эта… Что Амалия-то Константиновна скажет?»

В гостиной Роза поставила чемоданчик на пол и огляделась. Скользнула взглядом по портрету баронессы на стене, и тут ее внимание привлек рояль. Девушка подошла к нему, осторожно дотронулась до одной из клавиш, словно боясь, что инструмент исчезнет от ее прикосновения, и сказала Михаилу:

– Когда-то я любила музыку…

Тот не знал, что ответить на это. Она как будто говорила о какой-то другой Розе. О Розе, которая давно умерла.

– Что-то Аркашка завозился, – неловко проговорил молодой барон. – Пойду посмотрю, все ли приготовил.

Он вышел, а Роза села на диван, который показался ей на удивление мягким. Усталость неожиданно навалилась на нее, девушка сбросила туфли, смутно подумала: «Подремлю минут пять…» – и провалилась в глубочайший сон. И, конечно, не видела, как вернулся Михаил. А тот, поняв, что гостья вконец утомлена, не стал ее будить, только набросил на нее одеяло и на цыпочках удалился, сделав денщику знак не шуметь.

…Когда Роза проснулась, было уже совсем светло. Она потянулась – и поморщилась, почувствовав, как болят от корсета бока. Внезапно мадемуазель Тесье вспомнила все, что произошло вчера, что было ночью, и, подскочив, села на диване.

Надо же, заснула, как бревно! Свалилась и отключилась! А если бы этот тип, офицер, несмотря на заверения его маменьки, оказался убийцей? Ведь вчера по лицу комиссара ясно было видно, что тот, может быть, и верит баронессе, но не убежден окончательно…

Тут ее взгляд наткнулся на рояль, на ворох исписанных от руки нот – и она успокоилась. «Да нет, Михаил не убийца… Все это вздор».

Роза отряхнула платье, поправила перед зеркалом прическу и отправилась искать хозяина…

– Потом я отвез ее к Дусе. Там пообещали, что платье приведут в порядок, и отдали старую одежду, – сказал Михаил матери, все же сообщив, что после ночных приключений привез девушку к себе на квартиру.

Но не договорил, что из модного дома Роза вернулась к нему домой. Однако Амалия и так все поняла.

– Она тебе нравится?

– Мне?

– Да, тебе.

– Не знаю, – подумав, ответил Михаил. – Но я не могу бросить ее на улице… Мне будет спокойнее, если Аркашка за ней присмотрит. Куда мы едем?

– На бульвар Малерба, к Марии Антоновне Тумановой.

– Бульвар огромный, где именно она живет?

– Я скажу, где остановиться.

Они подъехали к дому, в котором жила Туманова, и баронесса вышла из автомобиля. Точнее, спустилась, потому что сиденья в тогдашних машинах были расположены довольно высоко.

Горничная Элен отправилась доложить о визите хозяйке и вскоре вернулась.

– Госпожа Туманова ждет вас.

Амалия вошла в гостиную. Мария Антоновна, сердечно улыбаясь и протягивая гостье обе руки, поднялась с дивана навстречу. Едва баронесса Корф увидела ее, как сразу же узнала – это была та самая женщина, которая находилась у Урусова и подслушивала ее разговор с адвокатом.

– Кажется, мы встречались, госпожа баронесса… Впрочем, у меня ужасная память. Я так рада, что вы решили нанести мне визит!

Дама прямо-таки излучала довольство, и Амалия невольно насторожилась. «Что такое, чему она так радуется?»

Мария меж тем продолжала оживленно щебетать и сыпать именами, смотря на собеседницу блестящими глазами. У госпожи баронессы имение в Полтавской губернии, не правда ли? Мир так тесен! У ее мужа имение в Черниговской губернии, по соседству, можно сказать… Супруги были в гостях у князя Кочубея… Баронессе он наверняка известен – шутка ли, самый богатый человек в Полтавской губернии! Как-то князь устроил маскарад, и она, Мария, долго ломала голову, что бы надеть такое, оригинальное. Ведь обычные маскарадные костюмы…