Зеница ока. Вместо мемуаров - Василий Павлович Аксенов

Поговорим теперь о «вратах рая». Как внедряется эта идея в сознание шахидов, как изгоняется жажда жизни из столь молодых сердец?

Недавно мы размышляли об этом в компании нескольких профессоров «Джорджа Мэйсона» и Гарварда. Большинство не отклонялось от леволиберального стереотипа: это спонтанные акции, вызванные безысходностью, полным отсутствием перспективы, мрачными социальными условиями. Меньшинство задавалось наивным вопросом: кто, однако, снабжает юношей профессионально изготовленными поясами-бомбами?

В 1996 году, который сейчас кажется добрым старым мирным временем, хотя теракты случались и тогда, я ездил по Израилю на автомобиле и не раз — иногда случайно, иногда намеренно — оказывался на так называемых территориях, то есть в арабских поселениях. Никаких признаков безысходности и мрачных социальных условий я там не заметил. Масличная гора, например, до самой макушки застроена особняками арабов, которые и размерами, и отделкой дают сто очков вперед богатым домам кавказского курортного побережья. Повсюду запаркованы вполне приличные автомобили, повсюду слышатся деловые голоса, струятся ароматы бесконечного шашлыка.

Конечно, территории за «вратами рая» по сладостному гостеприимству несравнимы ни с какими, даже самыми роскошными земными пределами, и именно эта идея вкладывается в умы арабской, религиозно активной молодежи.

Существуют ли на самом деле «врата рая», а следовательно, и сам рай? Конечно, существуют, если так можно сказать о несуществовании. Во всех языках — и арабский не исключение — человек наталкивается на эту ловушку, вызванную лимитом человеческого мышления. «Быть», «существовать» может только материальное, биологическое. Нематериальное, небиологическое не существует. Для того чтобы сказать о том, что оно «делает», у человека нет слов, а есть только благоговение. Никто не может себе представить, что ждет человека после жизни, а посему священные скрипты надо понимать как аллегории.

Такафке и Айат, а также и всему полку шахидов внушалось не аллегорическое, а прямое толкование Корана. Ответственность за подготовку самоубийц-убийц несут прежде всего муллы, вернее, та их часть, что погрязла в невежестве и одержима ненавистью. Эти люди полностью оторваны от философских поисков человечества, для них не было ни Шекспира, ни Вольтера, ни Канта, ни Кьеркегора, ни Достоевского, им чужда идея нравственного самоусовершенствования как попытки удаления от первородного греха, в которой, быть может, и заключается смысл человеческого существования, то есть «путь Адама».

Шахиды, конечно, проходят не только религиозную подготовку. Политруки джихада дают им полностью искаженную историческую картину, внушают неизбывную ненависть к Израилю и Америке. А также и к России, о да, также и к России. Не исключаю, что для верности и простоты дела юнцы подвергаются и фармакологической обработке.

Диву даешься, когда эти люди в ярости несусветной кричат: «Аллах так велел! Аллах велел убивать неверных!» Аллах, однако, это не сугубо арабское божество, это арабское обозначение Единого Бога. Если они не вкладывают в него какого-то допотопного языческого заклятия, как они осмеливаются претендовать на такую прямую связь? Впрочем, на одной странице Корана вы можете прочесть два противоположных определения Бога: «Бог милосерд» и «Бог мстителен». Бесноватые делают свой выбор.

Почему бы однажды не предположить, что Бог предлагает альтернативу? Живите рядом в мире, и вам никто не помешает пять раз в день склонять ведущую часть тела к Востоку и задирать базовую часть тела к Западу. А им, так называемым «неверным», никто не помешает покрываться талесом, имея на лбу маленький кубик, символ Торы, или перстами осенять лоб, пупок и плечевые суставы. Чего мы стоим как человечество, если не можем в XXI веке примирить три единобожных религии?

Многочисленные исторические причины привели к тому, что арабская цивилизация оказалась в стороне от европейского Ренессанса. В этом вековом отчуждении рождались подозрение и нетерпимость ко всему западному. В то же время их соседи по Ближнему Востоку, евреи, в ходе исторического рассеяния волей или неволей включились в Ренессанс и стали его неотъемлемой частью.

Ренессанс не завершен, он продолжается и сейчас, несмотря на утвердившиеся в сознании хронологические пределы. Ему удалось преодолеть варварство XX века, то есть коммунизм и нацизм, и вот сейчас он узрел перед собой новый вызов бесноватых. Самые отсталые и закомплексованные силы арабского мира поднимают волну антиренессансного насилия, принимающего наиболее варварские формы в виде атаки на «еврейский» Нью-Йорк и дьявольских нападений на гражданское население Израиля.

Осмелюсь предположить, что они ненавидят Израиль не столько за то, что тот «оккупирует» их земли, сколько за то, что он является единственной страной Ренессанса посреди сумрачных царств. Они еще, может быть, примирились бы с ним, если бы он был заселен беззащитными хасидами. Процветающий, сильный и веселый Израиль вызывает их безграничную ярость. Прогулочная набережная Тель-Авива рождает в них больше ненависти и соблазна убить, чем военные базы. История, однако, показала, что демократия обладает удивительной упругостью. Может быть, потому, что у нее нет альтернативы?

Мой класс по русскому модернизму и левому авангарду в университете «Джордж Мэйсон» каждый семестр заполняется новыми ребятами. Среди них всякий раз оказывается не меньше одной трети арабов. Я смотрю на их симпатичные юные лица и вижу в них не шахидов, а молодежь XXI века. Давайте, кидс, вступайте в Ренессанс, хочется мне сказать, но я, конечно, на эту тему молчу: преподаватель не должен касаться текущей политики. Вместо этого я рассказываю им, как возникают утопии.

30 апреля 2002

Отягощенный футбол

Почему Европа впала в апатию

Странное раздражение я испытывал, наблюдая большинство матчей нынешнего чемпионата мира по футболу. Что-то сродни реакции на неверную метеосводку: обещали солнце и ветер, а вместо этого заладил нудный дождь.

Должен сказать, что после двадцати с лишком лет в Америке у меня выработалось особое отношение к европейскому футболу. Там этот вид спорта, «соккер», движется по отдаленной периферии. Главным спортом для меня является профессиональный баскетбол. С ноября по июнь идет непрекращающийся спор гигантов, одержимых страстью как можно чаще поразить «хуп» — подвешенное на стеклянном щите металлическое кольцо. Степень непредсказуемости этих игр стоит гораздо выше голливудских потуг, и мы, фанатики, кажемся сами себе участниками драмы. Вот набирают темп мальчишки вашингтонских «Колдунов», ведомые сорокалетним Майклом Джорданом, вот выходят вперед новые кумиры, «Короли» из Сакраменто, и т. д.

Вдруг сезон заканчивается, начинается время летних перемещений, ты отправляешься в Европу и далее в Россию. Что же делать без НБА? Ба, да тут, оказывается, свои дела! Начинаются мировые чемпионаты по этому основательно забытому «соккеру»! Постепенно, от игры