Ночь, безмолвие, покой - Лариса Соболева

– Мне нравится, как ты ешь мороженое.

Она прыснула, опустив голову, потом игриво взглянула на него исподлобья и поверх очков. Ба, да она кокетничает! Вот дура. Или не дура, а косит под простушку? Он попробовал на вкус изрядно подтаявшую жижу – не понравилось, к мороженому Никита равнодушен, сейчас бы водки хлебнуть. За неимением водки он придвинул чашку с остывшим чаем, пахнущим лимоном, вздохнул. Аркашка не звонит, а уже, наверное, час прошел. На часы не смотрел, чтобы Инночку не расстроить, мол, посматривает на время, должно быть, скучает. Чего доброго, развлекать примется, а у него не то настроение, он даже играть в обожателя не способен сейчас. Звонок!

– Да? – сказал Никита в трубку.

– Ты просил позвонить, – напомнил Аркаша.

– Понял, скоро буду. – Никита нахмурился, кладя трубку в карман пиджака, – для Инны старался, ибо предстояло вечерок закончить, а не хотелось девушку огорчать. – Извини, Инна, мне надо на работу.

– На работу? – удивилась она. – Ты работаешь так поздно?

– У меня охранное предприятие, могут вызвать и ночью, и на рассвете. Поехали, отвезу тебя домой.

Выйдя из кафе, Никита живо обвел глазами тихонькую улочку, на которой стояли машины, среди них две черные. Не факт, что одна из них та самая, но если и та, то компрометирующих снимков не получат. Никита специально привез Инну в кафе-мороженое с залом на восемь столиков (всего-то!), здесь не спрячешься и фотоаппарат не достанешь.

Он остановился у двора Инны, не заезжая в него:

– Добежишь? Я тороплюсь.

– Конечно. До свидания…

И на секунду задержалась, взявшись за ручку дверцы, взглянув на Никиту с мольбой. Поцелуев на сегодня тоже не запланировано, как-нибудь в другой раз, он подмигнул ей:

– До встречи. Завтра вряд ли получится, а послезавтра… Я позвоню.

Едва она вымелась из автомобиля, Никита дал по газам – если за ним едет хвост, то фиг догонит.

На чем зиждется уверенность, что именно этот Лева-наркоман написал записку Валерке? А все предельно просто – совпадений и случайностей не бывает, вернее, они происходят крайне редко, но в любом случае не несут двойного смысла, объединяя разные, по сути, ситуации.

Итак. На тот свет ушел Лев, которому было двадцать пять лет. Можно сколько угодно сомневаться, потом долго и нудно выяснять обходными путями, чтобы не нанести дополнительной травмы родственникам, кто его родные, с кем он дружил, чем занимался и так далее. Если бы не весьма странная случайность или совпадение – визит Инны к маме Левы. Как тут не насторожиться? Лев из дела по убийству Валерки, Инна из дела по убийству Вишневского и сторожихи дачи Лолы, которая к тому же вводила в заблуждение народ, представляясь Лолой. Это что, случайное совпадение – соприкосновение двух таких безнадежно загадочных дел? Сомнительно. Именно поэтому у Никиты и пошла голова кругом, поэтому он быстренько избавился от Инны чтобы поставить голову на место.

В чем опасность ситуации? Один неверный шаг, и все рассыпется. Та же Инна, почуяв провал, испарится, как снег весной, а терять ее нельзя. Следовательно, предстоит продумать каждое слово, каждую фразу, прежде чем отправляться к матери Левы…

– Что у тебя горит?

На кухню вошла Алиса, сморщила носик, принюхиваясь. Никита сидел за столом, взявшись за переносицу двумя пальцами и, не отвлекаясь от хода мыслей, равнодушно ответил:

– Картошка, наверное, подгорела.

Да, ему пришлось после трудного дня готовить ужин, ибо упрямая Алиса не потеплела. Должно быть, таким образом она добивалась, чтобы он ушел, но ее ухищрения пропали зря. Алиса кинулась к плите, подняла крышку, ахнула:

– Подгорела? Она сгорела!

Выключив плиту, Алиса бросилась к окну, распахнула створку, схватила посудное полотенце и махала им, разгоняя дым. А Никиту не волновала сгоревшая картошка, которая отправилась в мусорное ведро, он обдумывал завтрашнюю встречу с матерью Левы – кем ей представиться, с чего начать. Главное, самому надо позиционировать себя так, чтобы настроить ее на доверие, а это сложная задача, он ведь не знает ни характера матери Левы, ни отношений с сыном. А кем приходится ей Инна – близкой подругой или просто знакомой?

– Ко всем моим неприятностям ты меня заживо сожжешь, – констатировала Алиса. – И себя в том числе.

– Извини, задумался, – очнулся Никита. – Картошка вся подгорела?

– Обуглилась. Я осталась без ужина.

– Я тоже, – не переживал он. – Давай займемся совместным творчеством и соорудим ужин из того, что есть в холодильнике?

– Сиди уж, сама сооружу.

Алиса поставила варить макароны, а сама принялась тереть сыр на терке. Никита следил за ее руками, за неторопливыми движениями, за тем, как она откидывала рыжие пряди, падавшие с плеч на грудь. Старательность – ее характерная черта, что бы Алиса ни делала, вместе с тем никогда не суетилась, а получалось у нее быстро.

– Звонила твоя незнакомка? – вспомнил Никита.

– Нет.

– Если позвонит, скажи, что серьгу ты выкрала у меня.

– Я должна буду отдать ей сережку?

– Конечно.

– Ты придумал ей ловушку? – ловко управляясь с дуршлагом и кастрюлей с макаронами, спросила Алиса, и непонятно было, интересна ли ей данная тема.

– Чтобы устроить ловушку, надо знать, как она собралась забрать у тебя серьгу, следовательно, идей насчет ловушек у меня нет.

– Но появится, – догадалась Алиса, поставила перед ним тарелку с макаронами, обильно посыпанными тертым сыром, села и взялась за вилку.

– Понимаешь, я бы очень хотел знать, кто она, поэтому прошу тебя, не скрывай от меня ничего. И запиши разговор, обязательно запиши.

– Запишу, раз для тебя это важно.

Ужин прошел по-семейному мирно, казалось, Алиса вникла в тонкости работы Никиты, поняла и простила фотографии, но… спать к себе на диван не пустила. Он дал слово больше не приставать к ней, конец так конец.

Снова дорога – пустая и бессмысленная, хотя она ведет к городу, значит, смысл есть и в ней, но он неощутим. Закончилась выдержка, осталась злость, закипавшая в жилах. Часто звонил Эдуард Дмитриевич, явно беспокоясь, а Никита не отвечал, это его раунд. Был. Кажется, он проиграл.

Мелькали дорожные знаки, мелькали линии разметки, это как будто находишься на взлетной полосе, внизу несутся белые черточки, ты вот-вот отделишься от земли и полетишь ввысь. А там… там все земное уходит, остается только парение один на один с небом, без людей, без сопротивления, без щемящей под ложечкой боли. Но еще ничего не определено, полная неясность, а она означает надежду. Впрочем, надежде неоткуда черпать силы, а она жила.

Странно, что Никиту потянуло на умствование, он ведь далек от философских воззрений на мир и окружающих, значит, в нем произошел некий переворот. Некий – потому что неизвестный, и с какого бока образовалась прореха, разладив внутреннюю систему, неизвестно, но он никогда не испытывал внутренней боли. Так и хотелось совершить полет, уничтожив боль. Ну, вон столбы. Один наезд – и все. Все закончится. Это так просто…

20

Аркаша и его шеф находились с ним в автомобиле, который Никита остановил в переулке, но дом Левы был им виден.

– Туда она заходила, сколько раз говорить! – воскликнул Аркаша, ему надоело долдонить одно и то же. – Я не ошибаюсь.

– Ну, ладно, я пошел, – выбираясь из авто, сказал Никита.

– Мне с тобой?

– Сиди в машине. – И захлопнул дверцу.

До этого Никита выяснил, что в доме проживает мать Льва одна, у нее есть еще старшая дочь, но живет она в соседнем городе. Антонина Владиславовна недавно вышла на пенсию, следовательно, должна быть в середине дня дома – к этому времени обычно заканчивают походы по магазинам, врачам и так далее. Никита заглянул во двор, собаки там не было, он смело открыл створку железных ворот и вошел. Кнопки звонка не обнаружил, постучался. Не спрашивая, кто стучится, дверь распахнула приятная и длиннолицая женщина с отечными припухлостями под глазами, высокого роста и не по годам стройная. Первый визуальный контакт самый важный, так как Никите с ходу следовало распознать тип матери Левы – замкнутая ли она, добродушная, обижена ли на весь свет или, того хуже, – озлобленная. Разумеется, не исключена ошибка в расчетах при первом взгляде, тем более горе меняет поведенческую линию любого человека, однако восприимчивость нами людей работает более совершенно, чем разум. Увидев печальные, бесхитростные светло-серые глаза, Никита понял: с ней лучше не юлить, не выдумывать про себя всякие небылицы, она контактна и открыта, к тому же умна, следовательно, может раскусить его. Нет, рисковать не стоит.

– Вы к кому? – спросила она удивленно, ведь он долго молчал.

– Антонина Владиславовна?

– Да.

– Тогда я к вам. Разрешите войти?

– А вы кто?

Никита представился, показал удостоверение, она растерялась:

– Частный детектив? Ко мне? Странно… Что ж, заходите.