Нова Свинг - Майкл Гаррисон

– Да пошел ты, Лэнс!

Потом добавил:

– Эй, ну я правда не нарочно. Извини.

Стоявшая поодаль полицейская очнулась и оглянулась на них как раз вовремя, чтобы зафиксировать завершающий момент кульбита Эшманна. Ассистентка уделила оценке ситуации целую миллисекунду, затем слилась с дождем и внезапно возникла снова, перед носом у Элис Нейлон.

– Ой-ёй! – сказала Элис.

Ассистентка улыбнулась и дала волю перекроенным рефлексам. Разобравшись с Элис, выкройка переместилась к Поли де Рааду и проделала с ним то же самое. Затем ассистентка опять оказалась рядом с Виком, опустилась на колени плечо к плечу с ним, так близко, что он почувствовал прикосновение ее кожи, поглядела туда же, куда он, словно пытаясь понять, что же именно видит Вик, – тело ее сотрясалось, воздух вокруг рябил от тепла, выделяемого митохондриальными дополнениями и экзотическими цепочками транспортной сети АТФ. От нее пахло резко и остро, как в клетке зоопарка. Она посмотрела на него непонятным взглядом. Она улыбалась.

– Ну давай, Вик Тестостерон, – шепнула ассистентка. – Давай, попробуй. Испытай на мне свой особый прием.

Вик вздрогнул. Он старался не двигаться. Шли минуты. Он не открывал глаз, пока не ощутил, как ее выкройка отключилась; ассистентка рассмеялась и легонько провела пальцем по пульсирующей жилке у него на шее. И сказала:

– Ну ладно, Вик, расслабься.

И скрылась. Когда Вик в следующий раз поймал ее в поле зрения, ассистентка затаскивала Эшманна обратно в «кадиллак», чтобы погода не мешала приводить сыщика в чувство. Если не считать вечно струящихся по предплечью потоков данных вроде партий в сянци,[34] вид у нее был самый обычный. Продукт экспериментов какого-то портняжки из спортивной полиции – или ловушка, чисто по приколу расставленная на таких, как Вик. Это что-то новенькое.

Вик с трудом поднялся на ноги. От долгого сидения под дождем у него занемели ноги.

Элис Нейлон валялась в мелкой луже, вытянув руку, и синий дождевик ее, надутый ветром, обнажал розовые колготки. Кепка свалилась с головы. Из левого уголка рта тянулась тонкая струйка крови. Элис прикусила язык при падении, но основной ущерб был невидим. Вик прощупал ей брюшину и левый бок – тело Элис там оказалось твердым как груша. Белки глаз пожелтели. Селезенка, заключил он, отбита, пострадали и другие внутренние органы. Ни царапины, но внутри одно пюре. Взгляд утомленный, зубы подгнившие, гладкое капризное личико осунулось и вдруг стало выглядеть очень старым.

– Блин, – вымолвил он, – Элис.

Ее глаза открылись.

– Я пушку потеряла, Вик, – прошептала она.

– Поли тебе новую купит.

– Знаешь что? – спросила она.

– Что, Элис?

– Мы с Картографом. У нас был секс, Вик!

Она фыркнула. Тело Элис сотрясла слабая судорога.

– Я намного моложе, – сказала она, – так что мне не было сильно интересно. Но прикольно, ну, по крайней мере, я успела, пока не окочурилась. Вик, а ты встречался с Картографом?

– Никогда, нет.

– Он классный. Вик?

– Что?

Молчание.

– Элис?

Поли де Раад поднимался на колени, бормоча что-то по своей линии. Вик подошел к нему.

– Элис мертва, и виноват в этом, Поли, ты.

После стычки с ассистенткой Эшманна у Поли обе руки выдернуло из плеч. Теперь ему было еще труднее сохранять равновесие – при каждом шаге он норовил завалиться вперед и до последнего момента таки заваливался, прежде чем странно-грациозным движением изогнуть торс и удержаться на ногах, – но, как ни забавно, это его не беспокоило и не злило. Руки болтались, как рукава плаща. Лицо у Поли было серым, но в местах старых радиационных ожогов пробегали яркие цветастые вспышки.

– У меня скверный стоматит, – прохрипел он. – Хочешь оттянуть нижнюю губу? Я покажу.

– Господи, Поли!..

– Этот гребаный коп меня в покое не оставит. Куда ни кинь, везде он первый. Он задает вопросы, он вынюхивает имена. Помнишь Сердце Карла, Вик? Перестрелка K-раблей через половину системы? Помнишь, как Венди дель Муэрте попыталась приземлиться на корабле Алькубьерре, не выключив двигателя? Таких, как Венди, больше не будет.

– Меня там не было, – ответил Вик.

– Правда? А мне нравится! – сказал Поли и захохотал, словно Вик ответил какой-то остротой из их общего прошлого. Глаза его просияли, но тут же затуманились. Поли начинал забывать, кто он такой.

– Мне все это нравится. – Он согнулся пополам, слабо блеванул и упал на бок. Убедившись, что он жив, Вик оставил его.

– Настоящим уведомляю, Поли, что больше не хочу иметь с тобой дел, – бросил он через плечо.

С Поли было, считай, покончено; в сравнении с ним Лэнс Эшманн, распростертый на заднем сиденье машины, мог показаться здоровяком, хотя голова сыщика откинулась назад, а рот безвольно раскрылся. Он пришел в себя и ковырялся в ухе мокрым носовым платком. Глаза его следили за тем, что двигалось в поле зрения, но ясно было, что Эшманн в таком же скверном состоянии, как и его коричневый костюм, и слишком устал, чтобы говорить. Поли пробил ему барабанную перепонку и сломал несколько ребер.

– Рад тебя видеть, Вик, – произнес детектив наконец, – и рад, что ты цел. За меня не переживай. Я с этого всего просто в шоке, и не больше. Ну, может, туговат на ухо стану. Вик, это хорошо, что ты не сбежал.

При этих словах ассистентка улыбнулась.

– Вик от нас не сбежит, – заметила она.

На высоте восемнадцати тысяч миль над их головами один из «связных» де Раада активировал свой фреймодвигатель на 7.02 миллисекунды, лениво повернулся и взял курс на восток; первые метелки перемещенной атмосферы уже бились о его корпус полярным сиянием. Так Поли узнал, что его персону до сих пор считают удачной инвестицией. Небо разверзлось. Ровный гул разорвал облака. Клиновидный матово-серый объект, весь утыканный какими-то трубами, аэродинамическими тормозными плоскостями да шишками энергоустановок, устремился к Окраине на четырнадцатикратной скорости звука и остановился, пролетев расстояние, равное собственной длине, футах в тридцати над зданием Балтийской биржи. Часть крыши рухнула, но здание осталось стоять. K-рабль «Poule de Luxe»,[35] покинувший для довольно темных делишек базу в Радиозаливе, мгновение висел неподвижно, излучая корпусом все подряд, от гамма-лучей до микроволн, затем выполнил аккуратный стовосьмидесятиградусный маневр и нырнул носом к эшманновскому «кадиллаку».

Поли вскочил и затанцевал на бетонном поле. Он кричал, вопил и пытался махать руками.

– Ой, бля-а! – орал он. – Ой, бля, вы только гляньте!

K-рабль осторожно, как живое существо, опустился перед ним. Откинулась дверца грузового отсека. Поли, хромая, устремился к ней; руки его вихляли из стороны в сторону.

– Эй, Вик! – кричал он. – Ну как она тебе? Старая добрая цыпочка! Цыпленочек мой! Уродина, скажешь?

Слезы текли по его лицу. С трудом взобравшись по трапу, он обернулся.

– И знаешь что, Вик? – добавил он. – Так, на прощание. На этом корыте даже краска ядовитая.

Тут его резко втянули внутрь, и люк захлопнулся.

K-рабль слегка приподнялся над бетоном и плавно полетел вперед, пока не завис над самым капотом «кадиллака». Манипуляторы его втягивались и выдвигались, следуя приказаниям, поступавшим с базы в пятидесяти световых годах вниз по Пляжу; при этом они издавали жаркий шелест, словно сам воздух поджаривался. В «кадиллаке» Эшманн и его ассистентка ощутили тепло и пристальный неподвижный взгляд. K-питан, укрытый в надежном белковом баке у самого сердца машины, слышал каждый их вдох. И хотел донести до них, что слышит. Минута растянулась до двух, затем до трех. Пока те сидели, думая, что делать, K-питан проанализировал каждую спираль их ДНК; одновременно его математичка подсчитывала вакуумные флуктуации планковского уровня снаружи фотосферы местного солнца, где затаилось остальное звено «De Luxe». Они дали им полностью проникнуться осознанием этих возможностей и прочих капризов корабля. Затем, медленно повернувшись вокруг вертикальной оси, K-рабль включил хвостовые двигатели и отчалил из гравитационного колодца на скорости в сорок две звуковых, оставляя по себе бледный, но видимый плюмаж ионизированного газа.

Лэнс Эшманн вздохнул.

– Кто избавит нас от сих машин, Вик?[36] – произнес он.

Ответа не было. Дверь с водительской стороны распахнуло ветром.

Рикша Поли де Раада наблюдала за всем этим с расстояния двухсот ярдов, стоя на ближней к городу стороне Окраины.

Она не знала, что думать. Она даже не бралась назвать эти впечатления самыми ценными или самыми интересными в ее жизни, поскольку в 2444 году каждый день случалось что-то новенькое.

– А если зарабатываешь на жизнь извозом, – заметила она своему пассажиру, – то всякого навидаешься.

В ее случае под «всяким» понимались раскиданные по Окраине тела, плотный удушливый белый дым, который продолжал подниматься с места крушения полицейского судна, пара маленьких фигурок – почти детских, сказала бы она, – помогавших друг дружке отползти прочь. Рикше трудно было судить, что случилось с Поли де Раадом, но в последний раз, когда она его видела, выглядел Поли хреново.