Бред - Марк Алданов

Вместо письма он послал телеграмму. «Через несколько шей приезжаю». Это было не очень удобно. «Он еще укрепится в уверенности, что я согласен. Не беда».

Предстояло и удовольствие: всё, наконец, соответственно объяснить Наташе. «Она, бедная, просто не знает, что подумать: зачем этот Рамон? зачем я трачу столько времени на идиотский праздник?»

На следующий день он сказал Наташе:

— Что же, решила ты, где нам поселиться? Пора бы решить.

Говорил так, точно много раз задавал ей этот вопрос, а она всё не отвечала. Наташа и смутилась, и обрадовалась: наконец-то разговор, настоящий разговор!

— Я?.. Мне всё равно. Это от тебя зависит. У тебя ведь дела в Берлине?

—  Я бросаю свои дела. Они были очень скучны, смерть мухам. А Берлина я не люблю. Выбирай.

—  Как же я могу?.. Разве ты можешь жить где угодно? — спросила она испуганно. «Вдруг подумает, что меня интересуют его деньги!»

—  Для скромной жизни у нас денег достаточно. И мне почти всё равно, где жить. Я, как старый Людовик XIV, je ne suis plus amusable», — сказал он, забыв, что уже ей это говорил.

—  Людовику XIV был восьмой десяток, а ты вдвое моложе, ответила она, тоже не в первый раз. — Сорок второй год разве только конец молодости.

— Спасибо и на этом, — сказал Шелль чуть холоднее прежнего. — Я всем столицам в мире предпочитаю Париж. Но т теперь нельзя найти квартиры. На старости лет — виноват, конце молодости — мне очень хотелось бы иметь свой домик садом. В Париже, при талантливом правительстве Четвертой республики, цены таковы, что собственный угол там может достать только Рамон и ему подобные. Скажу еще раз: что, если б мы поселились в Италии? Нам обоим так здесь хорошо.

— Я была бы счастлива!

—   Ты меня ни о чем не спрашивала, я знаю, что деликатна до глупости. А я не хотел говорить с тобой раньше так как мои дела до сих пор были не выяснены. Могу теперь сообщить тебе, что я их продал Рамону. Поэтому я и хочу отблагодарить его, помогая ему в его идиотском празднике.

—   Так вот что! А я, каюсь, не понимала... Как я рада!

— У нас с тобой теперь состояние приблизительно в двадцать пять тысяч долларов.

— Господи! Ведь это богатство!

—   Это очень небольшое состояние, даже не предместье богатства, но на некоторое время хватит. Я спрашивал управляющего. Здесь, не в самой Венеции, конечно, но поблизости мы могли бы купить небольшую виллу с садом за пять-шесть тысяч долларов. Что ты об этом сказала бы?

Я просто лучшего и представить себе не могу!

—  А не будешь скучать? Ты могла бы тут и дальше заниматься историей.

—  Разумеется! Непременно! Правда, для этого нужна библиотека.

—   Книги ты купишь. А если их в продаже нет, будем иногда ездить в Париж. В Национальной библиотеке всё есть, эго, кажется, первая библиотека в мире. Квартир в Париже нет, но гостиницы, слава Богу, есть. Ты будешь там делать выписки. Конечно, плюнь и на отзовистов, и на тот университет. Ведь ты и не собиралась серьезно стать профессором и жить в Югославии.

—   Отчего же нет? Ты только что сказал, что тебе всё равно, ты ведь как Людовик XIV.

—   Людовик XIV тоже не согласился бы жить в Сремских Карловцах.

—   Я так счастлива! Так люблю тебя!

—   Ты мне это сейчас докажешь. — Она вспыхнула. — О, конфузливое дитя.

XVIII

……………………………………………………………………….

XIX

Комиссионер предложил несколько подходящих вилл на Лидо и в окрестностях Венеции. Шелль отправился их осматривать с Наташей. Первая вилла оказалась неподходящей, но вторая чрезвычайно понравилась им обоим. Недалеко от «Эксельсиора» стоял в садике одноэтажный уютный дом, из пяти комнат, очень удобный, чистый и приятный. Продавала старая итальянка, желавшая переехать в другое место после смерти мужа, который выстроил виллу перед первой войной.

—   Ваш муж и умер здесь? — тревожно спросил Шелль.

—   О, нет, он умер в больнице в Риме, — сказала хозяйка и продолжала объяснять удобства виллы. Ванна отличная, кухня очень большая, в саду есть фонтан.

— ...Всё-таки современный комфорт имеет преимущества. Если б вилла была исторической, то вместе с историей нам достались бы крысы, — говорил Шелль Наташе, впрочем, не совсем искренне: он предпочел бы виллу, построенную «по рисунку Сансовино». — Увидишь, как нам тут будет хорошо.

— Я в восторге! Но стоит больше, чем ты хотел заплатить. Не слишком ли это для тебя дорого?

— Не для тебя, а для нас. Ты теперь наше состояние' знаешь. А я без заработков не останусь.

Покупал он умело, — Наташа удивлялась, хотя и плохо понимала его разговор с хозяйкой. Он отметил недостатки дома, признал цену очень высокой, против своего обычая поторговался, мило, учтиво и даже шутливо. Добился небольшой скидки. Потом говорил Наташе, что можно было бы выторговать еще тысяч пятьдесят лир, но он этого и не хотел: что ж обижать старуху? (Этим тоже бессознательно заманив; грехи.) Когда обо всем сговорились, Шелль, без нотариально договора, предложил хозяйке задаток в двести тысяч лир и тут же дал ей чек.

— А можно у вас теперь посидеть немного в саду?

— Помилуйте, дом ваш! Оставайтесь, сколько вам будет угодно! Я пришлю вам и прелестной синьоре кофе или вина, говорила хозяйка, видимо им очарованная.

—   Спасибо. Тогда вина. Выпьем с большим удовольствием.

—   Ты даже и расписки у нее не взял! — говорила Наташа, показывая свою деловитость. Он усмехнулся.

—   «Il lui jeta sa bourse et la brave femme fondit en larmes».

—   Как?.. Откуда это?

—   Из всех самых лучших романов, — ответил Шелль. Его немного раздражало, что Наташа плохо понимает по-французски. — Добавлю, что чек сам по себе расписка. И вообще, не надо все исполнять дословно и слишком формально. Знаешь, есть такой вид забастовки: рабочие нарочно всё исполняют по правилам с совершенной точностью. Общественный порядок очевидно, таков, что если всё исполнять по правилам, то забавным образом получается хаос.

—   Ты скептик.

—   Нет, я лжескептик. И лжемизантроп. И лжепессимист.

Я знаю, всё «лже» и «лже», — сказала она и быстро его поцеловала, оглянувшись на дверь.

В садике был стол и плетеные кресла. Погода была чудесная. Хозяйка принесла им графин с вином и тарелочку печенья. Он пододвинул хозяйке кресло и разлил вино по стаканам. Кажется, она смотрит на его руки», — подумала Наташа. Руки мужа не нравились и ей, она старалась на них не смотреть.

—   Винчи, — сказал Шелль. На хозяйку произвело впечатление и то, что он тотчас распознал малоизвестную марку вина. Она говорила, что они могли бы переселиться уже в пятницу, всё будет готово.

—   Не в пятницу, это тяжелый день, — сказал он, тоже к полному ее удовлетворению. — Мы переедем верно несколько позднее.

—   Тогда я запру дом и привезу вам ключи, дайте мне адрес... Так вы не хотите купить часть мебели? Я дешево продала бы.

От мебели он отказался, сказав (с гордостью, которая его самого удивила), что они молодожены и хотят обзавестись всем новым.

—   Какая милая! — сказала Наташа, когда они остались одни. — Что она говорила? Как жаль, что я не знаю итальянского языка. Теперь буду учиться, куплю себе самоучитель. Ты и ее очаровал!

—   Спасибо за «и». Она предлагала купить ее мебель, но я отказался. У меня ведь есть мебель двух комнат в Берлине, и недурная. Мы за ней туда скоро съездим. А остальное купим. Старинную или новую?

—   Какую хочешь. Я люблю старину, очень люблю, особенно русскую. Но, хоть убей меня, я не сяду в узкое стильное кресло с прямой спинкой и не положу своего белья в «источенный червями баул эпохи Возрождения». — Наташа теперь иногда бессознательно подражала его стилю.

—   Купим новую. В большой комнате мы устроим рабочий кабинет...

—   Рабочий кабинет? Это отлично. Значит, ты будешь работать?

Нигде так ни хорошо ничего не делать, как в «рабочем кабинете». Это будет наша living room. В ней есть даже «baie vitrée, en pan coupé», как во всех светских пьесах французского театра. Рядом будет твой будуар.

—  Какой еще будуар! Зачем мне будуар?

—  Нельзя без будуара, как мы теперь средняя буржуазия, — весело сказал он. — Картин больше покупать не буду. Цветы Ренуара, «Рыбы» Сезанна изумительны, но мной овладела бы смертельная тоска, если б они у меня висели целый день и целую ночь, на одном и том же месте. Вдобавок, я обжегся на картинах, как обжигается большинство любителей: думал, разбогатею, а на самом деле купил втридорога. Утешился тем, что: жена Сезанна затыкала трубы акварелями своего мужа... А те две комнаты рядом, что выходят в сад, будут спальни. Не сердись, я привык спать один.

—  Как хочешь, — сказала Наташа, вспыхнув.

—  Столовых теперь в новых квартирах часто не делают, но пусть будет и столовая.