Главы Жизни - Лобсанг Рампа

– О, Ида Шейке! – воскликнула Хелен Хайуотер. – Вчерашней ночью я снова ее видела. Опять она летала по небу. Ее хорошо было видно против луны, и опять она была нагишом, в чем мать родила, и сидела верхом на здоровенной березовой метле. – Ее передернула дрожь, и похоже было, что она вот-вот хлопнется в обморок, так что Ида Шейке поспешно подвела ее к стулу, стоявшему у небольшого прилавка.

– Полно, полно, – сказала она, – успокойтесь и расскажите все по порядку. Вот я вам отмерю кружечку эля, и вам сразу полегчает.

Хелен Хайуотер испустила драматический вздох и закатила глаза к небесам.

– Стою это я, – начала она, – в ночной рубашке у окна спальни и любуюсь, как Господь явил свою славу в сиянии луны на ночном небе. – Помолчав, она вздохнула и повела речь дальше. – Как вдруг гляжу это я направо, и тут мимо окна пролетает старый филин, а я мигом поняла, что он от кого-то удирает. Я гляжу еще дальше направо, а ОНА уже тут как тут, несется по небу, на ней ни клочка одежды, и я себе подумала: «Силы небесные, что подумают наши мужики, которые еще шатаются по деревне, да еще те цыгане в своем таборе, если увидят, как у них над головами разгуливает эта дочь сатаны!»

Ида Шейке плеснула еще эля, и он был выпит в полном молчании. Затем жена аптекаря сказала:

– Идемте-ка расскажем все это нашему священнику, преподобному отцу Догуиду. Уж он-то наверняка знает, как с этим быть. Вы, милочка, переведите дух, пока я надену чепец, и мы отправимся к нему вместе. Я велю ученику присмотреть за лавкой.

С этими словами она поспешила в заднюю комнату, откуда вскоре послышался ее резкий, отрывистый голос, отдающий распоряжения.

Немного погодя обе женщины, стрекоча, как сороки, уже спешили по дороге к дому приходского священника, чтобы держать совет с достойным пастырем всех здешних душ, преподобным отцом Догуидом.

А вдали от этих краев, в небольшой деревушке в окрестностях Лондона беспокойно ворочался в постели свирепый кардинал Уолси. В голове его роились планы охоты на ведьм, планы возведения на престол и низвержения королей, а с принцами он был так же суров и беспощаден, как с нищими. Он был удален в опалу в свое загородное поместье в деревушке Хэмптон, что в нескольких милях от Лондона. Но даже теперь он планировал полностью перестроить свое поместье и сделать из него настоящий Двор, Хэмптон-Корт, который бы достойно соперничал с двором самого английского короля. Но пока что кардинал, нимало не подозревая о том, что в далеком будущем его имя станет известной маркой нижнего белья, беспокойно метался в постели, а по всей Англии рыскали тем временем его Особые Следователи, стараясь напасть на след ведьм, чтобы подвергнуть их пыткам и сжечь на костре во славу Господа и ради спасения их души.

Достойный кардинал долго размышлял над всем этим, затем откинулся на мягкие подушки и с нескрываемым самодовольством подумал о том, как он переделает на свой лад Небеса, когда окажется там когда-нибудь, хотя сейчас, когда он обладал громадной властью, у него не было никакого желания покидать эту Землю.

А в деревушке Мач Нэттеринг две почтенные женщины поднялись, чтобы уйти восвояси от преподобного отца Догуида.

– Что ж, дочери мои, – мрачно сказал он, – мы не будем спускать глаз с той вдовы, о которой вы говорите, и увидим то, что нам следует увидеть. А когда мы это увидим, то поступим так, как велит нам слава Господня.

Он торжественно кивнул головой и выпроводил Иду Шейке и Хелен Хайу-отер за дверь.

Весь день женщины деревни собирались кучками и шушукались, то и дело поглядывая на лес, что мрачным кольцом окружал всю деревню. Не счесть было многозначительных кивков и складывания рук под фартуками. Мужчины, не зная, что происходит, были озадачены странным поведением своих жен. Впрочем, мужчинам к этому не привыкать, и они решили отнести это на счет очередного проявления лунного безумия, которое довольно часто находит на женщин.

На лугу у майского шеста вертелись волчком и подпрыгивали несколько юношей и девушек, придумывая новые фигуры для танца, который они вскоре собирались проплясать перед гостями из соседней деревни.

Немного погодя сгустились вечерние сумерки, и с окутанных мраком полей потянулись домой тяжко работавшие весь день мужчины. Ссутулив усталые плечи, они брели по мощеной улице и один за другим вваливались в свои дома. В тени дома священника молча замерли в ожидании четверо мужчин. Прислонясь к стене, они лишь изредка переговаривались едва слышным шепотом. Затем, уже в полной темноте, из боковой двери показалась фигура. Это был сам преподобный Догуид. Четверо ожидавших почтительно приветствовали священника, и тот промолвил:

– Следуйте за мной к дому вдовы. Я уже отправил гонца, чтобы тот привел следователей.

С этими словами он повернулся и пошел прочь, обходя стороной центр деревни и держа путь к лесу. Так они шагали минут двадцать, пока не вошли в густую сосновую тень. Дальше идти было труднее, так как сквозь голые ветви едва просачивалось тусклое мерцание ночного неба, но они привычно нащупывали путь и продвигались вперед, стараясь идти как можно тише. Наконец они вышли к поляне, где миновали кучу хвороста, а за нею – остатки зимнего запаса древесного угля. Затем, свернув налево, они увидели перед собой темные очертания грубо сколоченной хижины. Теперь их осторожность достигла предела. Они стали двигаться крадучись, непрестанно оглядываясь по сторонам, и тихонько, на цыпочках приблизились к хижине.

Один за другим они подошли к окошку, занавешенному куском плотной ткани, откуда пробивался наружу чуть заметный свет. Священник шагнул вперед, приложил глаз к узкой щелке и заглянул внутрь. Там он увидел убогую комнату, кое-как обставленную самодельной мебелью, сколоченной из неоструганных досок. Единственный свет давала горящая суковатая сосновая ветка, с которой еще капала смола. В шипении и потрескивании горящей ветки он увидел старуху, которая сидела на полу посреди комнаты. Внимательно прислушавшись, он понял, что она что-то тихонько бормочет, но некоторое время он еще постоял, наблюдая и слушая. Тут из ночной тьмы внезапно вынырнула летучая мышь и вцепилась в волосы одного из мужчин. С воплем ужаса тот вскочил на ноги и тут же рухнул ничком, оцепенев от страха.

Пока священник и трое остальных смотрели на это в немом изумлении, дверь хижины отворилась, и на порог вышла старая женщина. Священник мгновенно ожил, драматически направил на нее указующий перст и воскликнул:

– Дочь сатаны, мы пришли за тобой!

Пораженная ужасом старуха, отлично понимая, какая ей уготована судьба, с рыданиями бросилась на колени. По знаку священника трое мужчин, к которым, пошатываясь, присоединился четвертый, подошли к старухе. Двое грубо заломили ей руки за спину, а двое других вошли в хижину. Там они все перевернули вверх дном и, не найдя ни каких-либо признаков колдовства, ни магических орудий, швырнули горящий пучок сосновых веток в кучу хвои. Хижина мгновенно вспыхнула и, пока те вернулись в деревню, сгорела дотла.

В церковном подземелье перед священником стояла коленопреклоненная старуха.

– Я послал за следователями, – гремел тот. – Ты дочь сатаны, ты в компании с дьяволом нагишом летала по небу!

Несчастная старуха пронзительно закричала от ужаса, так как прекрасно понимала, что раз уж ее дом сожжен, то и приговор ей уже вынесен без всякого суда.

– Эту ночь ты проведешь в тюрьме в ожидании их милостей королевских дознавателей, – сказал священник, и обратившись к четверым стражникам, велел им отвести старуху в местную тюрьму и держать ее там взаперти до завтрашнего утра.

Поздним утром следующего дня по наезженной грунтовой дороге загремели лошадиные копыта. Их мерный топот сменился цоканьем подков, когда всадники въехали на мощеную деревенскую улицу и остановились перед домом священника. С первой лошади соскочил дознаватель Его Величества по ведовским делам, угрюмый человек с забрызганным грязью лицом и узкими свиными глазками. Его сопровождал помощник и двое палачей, которые бережно сняли навьюченные на лошадей мешки с орудиями своего ремесла. Все они вошли в дом приходского священника, где их с нетерпением поджидал хозяин. Некоторое время они что-то оживленно обсуждали, после чего вышли из дома и направились в помещение, которое использовалось в качестве местной тюрьмы. Войдя, они схватили дрожащую от страха старуху и сорвали с нее одежду. Подвергнув ее тщательному осмотру с ног до головы, они стали колоть ее острыми иглами, чтобы проверить, нет ли у нее на теле места, нечувствительного к боли. В этом состояло одно из общепринятых испытаний для тех, кто подозревался в ведовстве.

Чуть погодя на пальцы ей наложили тиски и закручивали до тех пор, пока она не стала кричать, а из тисков не закапала кровь.

Не добившись от несчастной никакого признания, потому что ей, в сущности, и не в чем было сознаваться, они схватили ее за волосы и бегом протащили по всей деревенской улице до самого пруда, где уже собралась целая толпа горящих любопытством зрителей, полных надежды и уверенности в том, что ведьма непременно будет утоплена.