Ледяной палач - Николай Иванович Леонов

как Вита бережно взяла отца под руку. Они направились к стоянке, где, по всей видимости, оставили свой автомобиль.

«Хорошие люди, – с теплотой в сердце подумал, глядя на эту пару, Лев Иванович. – Сразу видно, что ближе друг друга у них никого нет. Интересно, что случилось с мамой Виты и почему у Виты нет никого, кроме отца и бабушки?» – задался он вопросом, но потом пришел к выводу, что в жизни каждого человека есть свои тайны и эти тайны не для чужих сердец.

«Вот у покойного Проппа тоже была какая-то тайна, чужая тайна, – пришла Льву Ивановичу новая мысль, логически проистекающая из предыдущей. – И то, что он знал эту тайну, не давало покоя одному криминальному авторитету по кличке Скульптор. А это значит, что тайна, которую знал дантист, угрожала благополучию авторитета или, может, даже ему самому тюрьмой. Иначе зачем ему было убивать тихого и интеллигентного мужа своей любовницы?»

Глава 21

Лев Иванович вернулся в просторный холл больницы и, пройдя мимо тихо переговаривающихся охранника и вахтерши, направился на третий этаж, чтобы узнать у дежурной сестры, куда поместили Тихорецкую.

– Она в реанимации, – коротко ответила ему дежурная медсестра, которая заполняла какой-то журнал. Гуров не уходил, и она, оторвавшись от работы, со вздохом сказала: – Если вы хотите с ней поговорить, то напрасно ждете. К ней сейчас никого нельзя пускать. Она в очень тяжелом состоянии, и когда к ней можно будет войти, я даже и не знаю. У лечащего врача нужно разрешение брать. Да и под наркозом она еще. Какие же тут разговоры?

Лев Иванович, не зная, как ему сейчас быть, отошел от стола сестры и сел на стул, думая дождаться вестей хотя бы от Станислава и потом уже решить, что делать дальше. К Антонине Антоновне ему сейчас ехать не хотелось. Что он там будет делать один? А еще Гуров боялся напугать пожилую женщину, сказав ей, что Крячко ранен. Кто знает, как поведет себя старушка, вдруг сразу же начнет звонить Наталье? Жене друга Гуров решил позвонить сам, но чуть позже. Словно читая его мысли, медсестра посмотрела на него и сказала:

– Да вы не переживайте, друга вашего сейчас прооперируют. Доктор Павличев сказал, что ранение не очень серьезное и через месяц ваш коллега начнет бегать как раньше. Может, вы отдохнуть хотите? – она встала из-за стола. – Пойдемте со мной.

Лев Иванович покорно встал и, не спрашивая куда, пошел следом за дежурной, которая привела его в одну из палат на два койко-места.

– Эта палата для платных пациентов. Сегодня в ней никого нет, поэтому можете выбирать любую кровать и отдыхать. Если будут какие-то новости, то я приду и скажу. В любом случае до утра никто ничего не скажет конкретного ни по Тихорецкой, ни по вашему раненому.

– А его вещи? – вдруг вспомнил Лев Иванович. – Можно мне его телефон? Мне надо позвонить.

Медсестра выглянула в коридор, осмотрелась, а потом сказала:

– Вообще-то у нас звонки в отделении делать не разрешается. Но если тихо и быстро… Сейчас я вам принесу все вещи вашего товарища.

Она вышла, а Гуров подошел к умывальнику, который заметил в углу, и умылся. Спать он не собирался, но ему нужно было спокойное место, где бы он мог подумать и порассуждать о расследуемом деле.

Через десять минут медсестра вошла в палату и принесла пакет с вещами Станислава.

– Вот, тут все – и одежда, и другие вещи, – сказала она. – До утра они ему все равно не понадобятся. Хотите чаю? – улыбнулась она.

Лев Иванович отказался. Ни есть, ни пить он не хотел. Когда дежурная удалилась, он нашел в пакете телефон Станислава и позвонил сначала Наталье, а потом и Антонине Антоновне. Новость о ранении мужа Наталья приняла без излишних охов и ахов, но наказала Гурову строгим голосом, чтобы Станислав сам ей позвонил завтра и доложил с подробностями, что и как. Лев Иванович обещал, что муж ей обязательно позвонит. И она успокоилась окончательно. Антонина Антоновна же, как и ожидал Гуров, испугалась намного больше, и полковнику пришлось успокаивать ее минут пять, что ему в конце концов и удалось. На вопрос, приедет ли Лев Иванович ночевать, Гуров объяснил, что будет ночевать в больнице, а завтра они приедут уже вместе со Станиславом.

«Хорошо бы так оно и было, – думал Лев Иванович после разговора с Натальиной теткой, – чтобы Станислава завтра уже отпустили. Пусть уж лучше под присмотром Антоновны будет, чем в больнице. Да и мне спокойней будет».

Он лег на одну из кроватей прямо в одежде, сняв только пиджак и ботинки. Размышляя о ходе следствия, Гуров успел даже задремать, когда его разбудила настойчивая вибрация его айфона. Вскочив, он быстро схватил телефон и, не посмотрев, кто звонит, выдохнул:

– Гуров слушает.

– Все, Лев Иванович, поймали мы их! – услышал он радостно-возбужденный голос Антона Варежкина. – Кота у него дома сразу же взяли. Он и бежать-то не пытался, а вот с Шершеневым пришлось повозиться. Отстреливаться начал, когда его ребята брали. У самого выезда из города их поймали. Вовремя мы перехват организовали! – громко рассмеялся Антон.

– Не кричи так, а то всех больных перебудишь, – улыбнулся Гуров. – А третий-то кто был? Или Шест один в машине находился?

– Так и третьего тоже поймали, – уже тише, но так же возбужденно заговорил Варежкин. – Это некто Михайлюк Василий Игоревич. Кличка у него – Потапыч. Он только в прошлом году осенью освободился. За кражу сидел. Это у него вторая ходка. А в первую он с Котом и Шестом и познакомился. Вместе они в одной колонии сидели. Он и на «КамАЗе» тогда, оказывается, тоже был, только внешность изменил, усы отпустил и парик надел. Чтобы, значит, в случае чего его не узнали.

– Что, уже и допросить успели? – удивился Лев Иванович.

– Нет, пока просто оформили и в кондейку посадили до утра. Михайлюка Ренат признал. Он сам его и ловил оба раза за кражу со взломом, поэтому как облупленного знает. Допрашивать утром будем. Сейчас спать поедем. Времени-то уже два часа ночи.

– Вот и правильно. – Гуров посмотрел на часы, которые показывали четверть третьего. – Утром и я подъеду.

– Лев Иванович, как у вас там обстановка, как Станислав Васильевич себя чувствует? – взволнованно поинтересовался Антон.

– Операцию ему сделали, спит сейчас, наверное. А свидетельница… Она в реанимации, и когда очнется, неясно. Утром поговорю с врачом, а потом сразу приеду. Вы уж меня дождитесь.

– Обязательно.

Варежкин попрощался и отсоединился, а Лев Иванович еще