На своем месте (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

На прошлой седмице состоялся-таки большой благотворительный приём в пользу Русского общества женского здоровья и Женского гимнастического общества царевны Татьяны Филипповны. По воле царя с царицею, хозяйкой приёма числилась упомянутая царевна, само действо происходило в Васильевском дворце Кремля. Устройство приёма влетело, конечно, в копеечку, но все эти немалые затраты окупились многократно. Особо важным гостям разослали именные приглашения, остальным же попасть на приём можно было исключительно по билетам, что пущены были в продажу через Боярскую Думу и Московское дворянское собрание. Желающих заплатить за возможность показать себя и посмотреть на других в присутствии царской семьи среди московского боярства и дворянства набралось, как того и следовало ожидать, более чем изрядно, и сборы с продажи билетов радовали глаз, да ещё на самом приёме многие гости сделали щедрые пожертвования в пользу обоих обществ. Государь Фёдор Васильевич с государыней Марией Георгиевной, как и было обещано, почтили собравшихся своим присутствием, впрочем, не особенно долгим, но для гостей и это стало событием, а уж появление вместе с ними и двенадцатилетнего царевича Владимира Фёдоровича, наследника престола Царства Русского, делало то событие в глазах собравшихся прямо-таки историческим. Однако же почти все царевичи и царевны оставались на приёме ещё долго, а царевич Леонид Васильевич с царевной Татьяной Филипповной — так и до самого его завершения. Опять же, если царь с царицею и наследником удостоили краткими беседами лишь немногих избранных, в число коих, понятно, попали все устроители обществ, включая Васильковых, то царевичи и царевны показали себя куда более общительными, осчастливив немало присутствовавших личным знакомством.

Понятно, что присутствовали на приёме все Левские, являя единство рода в поддержке начинания происходящей из оного царевны. И отец с матушкой, и дядя Андрей с тёткой Натальей, сыном Александром и его супругой Ольгой, и Василий с Анной, и Митька с Лизой, про нас с Варенькой я уж и не говорю — все наши держались со сдержанной, но хорошо заметной гордостью за Татьянку и её начинание. Ну да, сказано на самом верху — её, значит, именно её.

Вопрос об участии в приёме Оленьки до последнего момента пребывал в подвешенном состоянии — положение воспитанников благородных семейств законодательно регулируется у нас в том только, что касается наследования, в остальном же определяется обычаями и традициями. Оно, конечно, и законы иной раз так написаны, что требуют многословных разъяснений особо обученных тому людей, а уж обычаи-то с традициями — это просто настоящий заповедник непуганых двусмысленностей. Да, присутствие в благородном собрании человека, к благородным сословиям не принадлежащего, обычаем не одобряется, но к какому, скажите на милость, сословию отнести Оленьку, если отец покойный у неё государевым человеком был, матушка, вечная ей память, лицом свободных занятий, а сама она мало того, что воспитанница в боярской семье, так и в ту же гимназию принималась в своё время на положении дворянки, то есть общим порядком, а не по итогам соревновательных испытаний для способных к гимназическому учению мещанских детей?

Пока вы над этой задачкой думаете, я вам ещё одну подкину: что считать благородным собранием? Тем самым, на котором лицам иных сословий делать нечего? Ведь ежели по букве законов и писаных правил судить, только голосование в Боярской Думе или любого уровня дворянском собрании, когда из залы заседаний и правда удаляются все, к боярскому или дворянскому сословиям не принадлежащие! До и после голосования писари и прочие служители, в благородном положении не состоящие, в зале вполне себе присутствуют и обязанности свои исполняют. Есть на приёме голосование? Нет. А на нет, сами же знаете, и суда нет…

Опять же, преданность и верность новой семье для воспитанников традиция ставит едва ли не выше всех прочих добродетелей, а обычай предписывает им особое, чуть ли не большее, нежели у детей родных, послушание старшим. Татьянка для Оленьки как раз старшая названая сестра, так что её Оленька слушаться обязана, и раз старшая велела прийти, то дело младшей — исполнять оное повеление беспрекословно.

Тем не менее, лаконичное и скромное Татьянкино «да» в ответ на мой вопрос, сложно ли было ей уговорить царицу на приглашение названой сестры, меня не удивило. Но, скажу ещё раз, не удивило и то, что в конечном-то итоге Оленька поехала на приём с нами вместе, благо, четырнадцать лет от роду, начиная с какового возраста на увеселительных действах и собраниях присутствовать дозволяется, названой моей сестрице уже исполнилось.

Сколько Варварушка надавала Оленьке указаний относительно поведения на приёме, даже не спрашивайте, я сам-то не все их слышал, но держалась девица и правда безукоризненно. Даже царица Мария Георгиевна, чьё дозволение на присутствие Оленьки Татьянке было так сложно испросить, приняла почтительное приветствие названой моей сестрицы с благосклонным кивком и милостиво изволила сказать несколько добрых слов ей в ответ…

Чем хороши светские собрания, так это возможностью перекинуться парой слов с людьми, с коими в повседневной жизни почти не пересекаешься, обозначив тем самым этакое поддержание общения, хотя бы ради соблюдения приличий. Я даже со счёта сбился, скольких облагодетельствовал краткою беседою с братом хозяйки приёма и скольким персонам, с которыми когда-либо ранее общался, дал повод порадоваться, что столь высоко поднявшийся Левской не зазнался и не делает вид, будто не помнит старых знакомых. Некоторые такие встречи, впрочем, были даже приятны — например, я с немалым удовольствием побеседовал с Мишкой, простите, Михаилом Фёдоровичем, конечно же, Селивановым, с которым когда-то в гимназии дважды бился на кулаках. [1] Мы вспомнили гимназические года, я рассказал Мишке о Ване Лапине и выслушал Мишкины новости. У него всё шло обычным порядком — тоже отличился на войне со шведами, откуда вернулся с орденом Михаила Архангела четвёртой степени с мечами и Невским крестом заслуг с мечами же, сейчас управляет семейным делом, женился, дочка у него… Оставалось только порадоваться за старого приятеля.

Происходили на приёме и другого рода встречи — с людьми, в рассуждении моих дел интересными и полезными. С генералом-воеводой князем Романовым, например.

— Я вам, Алексей Филиппович, удивляюсь, — кажется, генерал-воевода и правда пребывал в лёгком удивлении. — То вы придумываете новые орудия истребления, винтовки ваши с револьверами, колючую проволоку ту же, артиллеристы говорят, вы им по пушкам новым и снарядам к ним дельные советы давали, а тут вдруг — женское здоровье с женской гимнастикой. Определённо, удивляете!

— Как раз ничего удивительного, Константин Иванович, — ответил я. — Люди — главная сила и главное богатство державы, а кому их рожать, как не здоровым женщинам?

— Узнаю ваши доводы, — усмехнулся князь. — Что тогда в Вешняках, [2] что потом в «Военном вестнике». [3] Вы, Алексей Филиппович, умеете всё увязать одно с другим. Вот и скажите-ка мне, при чём тут ещё женская гимнастика?

— Да то же самое здоровье, — пояснил я. — Ещё и красота — осанка, стройность…

— Хотите сказать, женская гимнастика от мужской отличается? — ухватил генерал-воевода суть.

— Именно так, Константин Иванович, — подтвердил я. — Разными задачами определяются и разные способы их решения.

— А про гимнастику солдатскую что тогда скажете, Алексей Филиппович? — заинтересовался князь Романов. — Тоже, по уму если, должны быть свои отличия?

— Несомненно, Константин Иванович, — вновь согласился я с начальственной мудростью. — Для солдата важны сила и выносливость телесные, а также сила воли, именно эти качества гимнастика в армии и должна развивать.

— И как, по-вашему, развивает? — уцепился генерал-воевода за это моё «должна».

Я вспомнил свою недолгую службу в чине подпрапорщика, когда мне, как и подстатным чинам, приходилось в обязательном порядке выполнять обязательные в армейской гимнастике упражнения — бегать, прыгать в длину, приседать и поднимать разными способами двенадцатифунтовые [4] гантели, и ответил: