Объект 623 - Сергей Зверев

— Не украду, не бойся, — пообещал Глеб, присел на корточки, прибрал пластик с остатками газировки и осушил в один присест. Потом достал «Катран» из ножен на поясе под дерюгой. Молодые затрепетали. Он снисходительно усмехнулся: — Не тряситесь, не зарежу. — И бросил нож парню под нос. У того от удивления отъехала челюсть. — Это нож «Катран», — объяснил Глеб. — Холодное оружие бойцов специальных подразделений. Держи. Если украду твой телефон, режь меня без смущения. Только потом не забудь отдать. Договорились? Нет, ребята, действительно, очень нужен телефон.

Поколебавшись, паренек со страхом покосился на нож и извлек из недр спального мешка вполне приличную сотовую трубку. Глеб чуть не рассмеялся — с любимыми не расстаемся?

Григорий Ильич Бекшанский отозвался на четвертом звонке. Спал товарищ начальник. В такое время обычно люди спят — если не заняты, конечно, важными делами. Глеб не стал иронизировать, повествовал лаконично, по существу, косясь на молодых ребят. А те прижались друг к дружке и, не выбираясь из мешка, поступательными движениями стали подкрадываться к разбросанной одежде.

— Фу… ну, вы там даете, Глеб… — потрясенно вымолвил командир, товарищ и наставник. — Знаешь, от тебя двое суток ни слуху ни духу, но почему-то я решил повременить волноваться. А тут, оказывается, во как все завертелось… О ребятах точно никаких известий?

— Буду искать, Григорий Ильич, — сухо отозвался Глеб. — Предпочитаю не думать о самом страшном.

— Я понял, Глеб, — крякнул капитан первого ранга, одной ногой стоящий в «могиле» (так он в своей неподражаемой манере называл пенсию). — Помощь будет. Постараюсь обойти возникшие преграды. Но ты же понимаешь, что быстро я это сделать не смогу — разве что сам усядусь на ракету и прилечу к тебе.

— Я понимаю, Григорий Ильич, — вздохнул Глеб. — Нужно объяснять, доказывать необходимость срочных действий, приводить доказательства. Вы, кстати, знаете, что главная российская беда — отнюдь не дороги?

— Я знаю, — согласился Бекшанский. — Яростное сопротивление нашему досрочному появлению на базе идет из Москвы. Главный рупор этого сопротивления — некий генерал-лейтенант Рябовский…

— Во-первых, Григорий Ильич, — перебил Глеб, — это никакой не генерал-лейтенант, а тюнингованный прапорщик. Во-вторых, готов поспорить на ящик самого дорогого в мире коньяка, что фигурант — в доле и олицетворяет «крышу» наших террористов, орудующих на «Объекте № 623». Ослушаться его приказа — святое дело. Впрочем, вам решать…

— Глеб, я все понял, — со злостью рубанул капитан первого ранга. И смилостивился: — Я сделаю все, что в моих силах. Ты уж продержись там хотя бы пару часов, лады?

— Лады, — буркнул Глеб.

— Удачи тебе, подполковник. — Голос человека и «парохода» на пару градусов потеплел.

— Вроде майором был, — засомневался Глеб.

— Ну, это как сказать, — ухмыльнулся Бекшанский и оборвал связь.

— Держи, герой-любовник. — Глеб бросил пареньку телефон. — И больше никому не давай, а то мошенников развелось… Фонарь есть? — спросил он строго.

— Держите, дяденька, — засуетился мальчишка и извлек из спального мешка небольшой, но в принципе рабочий фонарь китайского производства. — Можете не отдавать, он ничего не стоит. И ножик свой заберите… — Такое ощущение, что «молодые» подслушивали его разговор с начальством, впечатлились и невесть что подумали.

— И шли бы вы отсюда, — сказал Глеб. — Ночь закончилась, а вместе с ней и сказка. Неспокойно тут будет в обозримом будущем.

И побрел дальше, опираясь на клюку, — завершать незавершенные дела.

Пять минут спустя человек с клюкой начал спускаться с северного склона, держа курс на ориентир — расколотую пополам скалу, похожую на латинскую букву «V». Склон делался круче, приходилось передвигаться с особой осторожностью — боком, медленно переставляя ноги и прощупывая почву под ногами. Солнце поднималось выше, начинало припекать, что для октября было просто загляденьем. Но он бы предпочел прохладную погоду. Градус склона увеличивался — и стало ясно, почему в этой части горы так редко появляются люди. Подобраться сверху к запасному входу в объект было трудно, да отсюда он и не просматривался. Глеб вытягивал шею, но видел лишь шапки кустарника, произрастающего в бездне. Он успел подумать о том, что следует поискать обходную дорогу. Тут глина под ногами поплыла, он выронил палку и заскользил вниз, отчаянно пытаясь сохранить равновесие и удержаться на склоне! Но склон так некстати оборвался, и от майора спецназа могло ничего не остаться, не зацепись он за деревце-обглодыш, под углом растущее из обрыва! Деревце накренилось, он обхватил его обеими руками, подтянулся, зажав ствол между плеч. Глянул вниз, поморщился — под ногами красовалась каменистая площадка. Деревце-обглодыш оказалось как нельзя кстати. Долго провисеть на этом уродце он не мог, руки отнимались, а подтянуться и забросить ногу просто не хватало сил. Да и как подняться назад на склон? Как-то не очень удачно начинался день. Приходилось выбирать между плохим и очень плохим. Он выбрал плохое — раскачался, чтобы упасть куда угодно, только не на голый камень, оторвал руки и без всяких мыслей полетел в колючий ветвистый кустарник, который страшно ему обрадовался и долго не хотел отпускать…

Окончательно ошалевший, пребывая в отвратительном настроении, он выбрался из кустарника на каменистую площадку и меланхолично уставился на приоткрытую железную дверь. Ну, что ж, возможно, не всё так плохо…

Господа чекисты, потерпевшие фиаско, начинали уже попахивать. В носу Вертинского деловито копошился средних размеров жучок в серо-белую пижонскую клетку. Он не стал лишать божью тварь трапезы, перешагнул через обоих, зажав нос, и начал спускаться. Еще одна дорога, которую он мог пройти с закрытыми глазами…

Признаться, он не ожидал, что люди Штайнера все еще сидят на объекте. Прошло около трех часов с тех пор, как малая субмарина проекта «Пиранья», загруженная торпедами, ушла от причала в темные воды бухты. Но, оказавшись в центральной штольне, он обнаружил, что входные ворота снова закрыты, а на левом берегу дальнего причала все еще толпятся люди! Горели тусклые огни. Глеб подбирался ближе, таясь во мраке, прячась в нишах, за разбитыми контейнерами. Навстречу левым берегом вооруженные автоматами люди катили доверху груженные тележки. Груз укрывал брезент, но, судя по очертаниям и тому, что торчало из-под брезента, это были якорные и донные противодесантные мины! Не оскудела еще рука дающая! А некий полковник Головин был настоящим капитаном Флинтом, зарывшим в недрах завода несметные сокровища! Видимо, добыли всё, что было в «недрах», в лодку загрузили то, что было сиюминутно необходимо, а остальное будут вывозить «обычным» транспортом…

И снова в организме накапливалась злость. Давненько ее что-то не было. Мимо Глеба к закрытому главному выходу проследовали три тележки с «экипажем». Несколько человек тянулись порожняком. У причала, где осуществлялась погрузка на лодку, оставалось человек семь. Светили несколько фонарей. Погрузочная платформа была пуста. Похоже, и эти люди не собирались оставаться здесь навечно. Он различил силуэты Штайнера и его белобрысого помощника, стал подбираться ближе — благо на правом берегу в этой зоне было куда спрятаться. Всего он насчитал двадцать восемь выживших боевиков, при этом нигде не было видно Зои. Ее могли убить, а могли по-прежнему держать в кулуарах, и тогда боевиков гораздо больше…

— Странно, — буркнул Штайнер, глянув на часы. — Двадцать минут назад Герман должен был выйти на связь и доложить о прибытии в конечный пункт. Связь односторонняя — лодка экранирует…

— Там вроде бухта, где ее можно безопасно поставить? — подал голос Ларссон.

— Тем более. Ему давно пора доложить.

— Думаешь, это повод для беспокойства?

— Не знаю, Ингвалд, не знаю. Все прошло успешно, но мне не дают покоя те умники, что отравляли нам жизнь…

Он понизил голос, Ингвалд тоже не кричал. Глеб различил одну из последних фраз: пора вызывать транспорт, на объект, конечно, никто не сунется, но не нужно дразнить судьбу. Погрузка мин займет не меньше часа, а бросать такое сокровище просто глупо. Немногочисленная группа людей побрела к главным воротам. Штайнер двигался во главе процессии. Он вынул рацию из поясного чехла, отчетливо бросил в нее: «Махновский, с девчонкой все в порядке?» Выслушал ответ и распорядился: «Доставить к первому причалу. Скоро уезжаем».

Эти слова и послужили для Глеба пинком под зад. Зачесалось все тело, он еле дождался, пока уйдут люди и свет фонарей пропадет за изгибом дуги. Стянул с себя осточертевшую, восставшую колом штормовку, сунул фонарик в зубы и сполз в воду…

Он бежал как на первое в жизни свидание! Со свистом проходил повороты, пружинил от стен. «Объездная дорога», никаких пробок! «Ты должен успеть, ты должен успеть…» — молотило по затылку, и он едва не пролетел ту самую развилку! Встал, вернулся, приказал себе вести себя прилично и дальше перемещался с мерами предосторожности, хотя и быстро. Коридор, проход через отверстие в станине в «параллельное» пространство. Задержав дыхание, он проскочил зону, напоенную смрадным трупным запахом, выполз в зал, где проводились «изыскательские» работы, прихватив по дороге увесистый кусок трубы. В качестве дубины гнева — вполне подходяще. А возникнув в зале, был поражен — здесь царила темнота, как в склепе! Ни единого звука — даже вода нигде не капала! Не успел! Уже не прячась, он включил фонарь, начал метаться от проема к проему, отыскивая вчерашний день. Потом заставил себя успокоиться, приструнить разогнавшееся сердце. Все в порядке, так и должно быть. Восемь минут назад вертухаи, стерегущие Зою (ну, не мог он ее представить Кристиной!), получили от Штайнера приказ доставить девчонку к первому причалу. Ждать, пока примчится офицер спецназа, они, понятно, не стали. Повели пленницу кратчайшей дорогой — через арсенальную штольню. Восемь минут пути, да по тамошним «барханам» — они еще и половину не одолели!