Дочь кузнеца - Кристина Стайл

—　Откуда ты, сын мой? —　вскричал Отнар. —　Ты пришел ко мне? Входи скорее в мой дом!

Ниун удивился такому радушному приему, но вида не подал и ступил на порог.

—　Жена! —　возбужденно крикнул меховщик. —　Собирай на стол! У нас гость! —　Затем, повернувшись к молодому человеку, сказал: —　Присаживайся. Расскажи мне о себе.

—　Я Ниун. Пришел с севера. Хотел, чтобы кузнец взял меня в ученики, а он послал меня к тебе.

—　И правильно сделал! —　воскликнул Отнар, вскакивая со скамьи. —　У него трое сыновей, все красавцы и силачи, один к одному. А у меня, —　тут мастер тяжело вздохнул, и глаза его подернулись печалью, —　у меня пять дочерей... Кому я передам дело?

—　Мне? —　Только сейчас Ниун сообразил, почему хозяин так приветливо встретил его.

—　Конечно же! Я назову тебя сыном и обучу всему, что знаю сам. Это дело прибыльное, хозяйство у меня крепкое, ты не будешь знать нужды.

—　Но я вовсе не собирался становится меховщиком. Мои предки были кузнецами, и я хочу продолжить их дело. Они постоянно взывают ко мне!

—　Погоди, не спеши с решением. Поживи у меня, осмотрись, подумай. —　Отнар на мгновение замолчал и вдруг встревожено улыбнулся. —　У тебя есть семья? Жена, дети?

—　Нет, я один.

Старик облегченно вздохнул:

—　Я покажу тебе своих дочерей. Поверь, ты нигде не найдешь более милых, добрых и работящих девушек. Хоть я и богат, но никогда не баловал их сверх меры. Они прекрасно умеют вести хозяйство, прясть нитки из шерсти, ткать полотно, шить... из любой из них получится прекрасная жена.

Не дав гостю опомниться, Отнар громко позвал:

—　Девочки! Пойдите сюда! Познакомьтесь с нашим гостем!

В комнату, робко потупив глаза, медленно вступили одна за другой пять миловидных девушек, очень похожих друг на друга. Видимо, их мать принадлежала к другому племени, и, по счастью, дочери не унаследовали черты отца. На розовых пухлых щечках играли веселые ямочки, губы, яркие и влажные, манили и обещали сладкие поцелуи, руки, трепетно перебиравшие грубую ткань юбок, подрагивали, не то от волнения, не то от врожденном игривости, что мешала им долго стоять на месте.

—　Дочери твои прекрасны, но... —　начал было гость, однако хозяин перебил его.

—　Я уже говорил: не торопись с решением. Поживи у меня. Ты шел долго, устал, наверное, в дороге. Вот и отдохни.

Киммерийский обычай позволил по-разному выбирать себе жену. Можно было просто заплатить выкуп отцу приглянувшейся девушки, можно было отработать за нее какой-то срок, который назначал отец прелестницы, можно было выкрасть невесту, причем ее согласие ничего не значило, а можно было и провести с ней ночь под кровлей ее собственного дома, и тогда долг чести обязывал назвать ее прилюдно своей женой.

Старый меховщик надеялся, что горячая кровь гостя взыграет, и кто-нибудь из его очаровательных дочерей разделит с ним ложе, и тогда северянин войдет в его семью на законных основаниях, и дело не пропадет, переданное в родные руки. Это, конечно, нельзя было назвать честным по отношению к молодому воину, но Отнар уже и не надеялся вымолить милости у Богов, и его можно было и понять, и простить.

Ниун не догадывался, какие мысли бродят в голове у радушного хозяина и, зная, что наутро все равно продолжит свои трудные поиски, согласился остаться в доме меховщика на ночь, проклиная себя за уступчивость.

Гостя устроили в отдельной комнате, приготовив ему пышное ложе, устланное самыми лучшими шкурами, какие только нашлись в доме, а уж Отнар знал в этом толк. Ниун и правда устал, и лишь стоило ему коснуться щекой мягкого, шелковистого меха, как он провалился в пустоту. Сон его оказался крепким и не принес столь долго мучивших Ниуна сновидений.

Тихий шорох разбудил молодого воина, и он, резко поднявшись, сел на своем великолепном ложе. В окно светила полная луна, освещавшая комнату достаточно ярко, чтобы разглядеть, что на пороге стоит одна из дочерей хозяина, едва прикрытая полосой какой-то тонкой ткани. Чудесные черные волосы, распущенные по округлым плечам, источали тонкий, едва уловимый аромат.

—　Зачем ты пришла? —　изумленным шепотом спросил Ниун.

—　Ты пленил меня, воин. Я полюбила тебя с первого взгляда, —　ответила девушка, смущенно опустив ресницы. —　Можно я погорю с тобой? Только поговорю и уйду. —　В ее дрожащем голосе было столько мольбы, что Ниун не мог ответить ей отказом.

—　Присаживайся... Но что скажет твой отец, если застанет тебя в комнате у мужчины?

—　Все так крепко спят, что никто ни о чем не догадается.

Юная прелестница кривила душой: она прекрасно знала, что отец, затаив дыхание, стоит за дверью и ждет удобного момента, чтобы войти и благословить молодых на долгую совместную жизнь.

—　Ты так хорош, воин, —　сказала девушка, садясь на край ложа. —　Ты, наверное, видел так много... Расскажи мне о себе.

Ниун начал рассказывать о своем северном крае, о том, как любил и почитал отца, как горько оплакивал его раннюю гибель, как поклялся отомстить ненавистным рыжим псам за смерть отца, как верно выполнял свою клятву, обильно проливая кровь врагов, но в середине рассказа вдруг осекся и замолчал, почувствовав, что восторженная слушательница прижимается к нему все сильнее и сильнее, что ее нежная белая рука касается его плеча, груди, живота, скользит ниже... Язык северянина прилип к гортани, кровь ударила в голову, он готов уже был прижать к себе теплую и податливую ночную гостью, как неожиданно скрипнула половица, и он понял, что за дверью кто-то стоит. Возбуждение, охватившее его, мгновенно схлынуло, и Ниун оттолкнул от себя соблазнительницу.

—　Нет! —　вскричал он. —　Я человек чести, а жениться на тебе вовсе не собираюсь. Уходи. Девушке не место на ложе мужчины.

Дочь меховщика всхлипнула, вскочила на ноги и бегом бросилась из комнаты. Ниун вдруг понял, какую ловушку приготовил для него хитрый Отнар, и, не дожидаясь утра, оделся, взяв свой дорожный мешок и решительным шагом ступил за порог дома, где чуть не попался в ловко расставленные сети.

3

До рассвета было еще далеко, но Ниун спешил покинуть селение, где его пытались так коварно обмануть. На чистом небе ярко светила полная луна, и ее света вполне хватало опытному воину и охотнику, чтобы не сбиться с дороги. Он решительно ступил в густой лес, постояв немного, прислушиваясь к ночным шорохам и, не уловив никакой опасности, зашагал по направлению к югу.

Весна в этом году не спешила в Киммерию, и под ногами путника тихо похрустывал наст. Снег уже начинал подтаивать днем под лучами теплого солнца, но ночью, когда становилось заметно холоднее, снова подмерзал, покрываясь тонкой, непрочной корочкой. Идти было легко, и постепенно злость и досада, выгнавшие Ниуна из теплого дома, начала утихать. Он криво усмехнулся, вспомнив, как неожиданно скрипнула половица, и вдруг расхохотался, представив маленького сутулого меховщика, который, отвесив тяжелую челюсть, подслушивал под дверью в надежде, что неожиданный гость наутро станет долгожданным родственником. Отсмеявшись, киммериец покачал головой и дал себе слово впредь быть осторожнее с очаровательными девушками, которые без стеснения заходят ночью в комнату к молодому мужчине. Так недолго и свободу потерять!