Волчья стая - Сурен Цормудян

Многих такой сбалансированный подход устраивал, и они брались за грязную работу. Но встречались и такие рейтары, которые готовы были сгинуть в Чертогах сумеречных зон, разыскивая необходимое, нежели заняться «колхозным ремеслом». У таких «всадников железных коней» существовал особый кодекс. Они могли выращивать растительную пищу и животных только для себя, и это не считалось зазорным. Но не в общинах. Эти рейтары слыли боевиками и наемниками. Но они брались не за всякую кровавую и пахнущую порохом работу, а только за ту, которая отвечала их кодексу чести. И все знали, что парни из «волчьей стаи» были именно боевиками.

Артем постучал железным кольцом с приваренной к нему головкой от молотка по стальной пластине, державшей это кольцо. В воротах открылась дверь, и яркий свет изнутри заставил зажмуриться. На пороге стоял молодой худощавый парень, весь перепачканный смазкой, взъерошенный и с гаечным ключом в руке.

— Ой, здрасьте! — выдохнул он и, дернув внутренний засов, стал открывать ворота.

Артем вошел в просторное и хорошо освещенное помещение. Оказалось, что окна на месте, и очень большие, но с тыльной стороны. Сейчас от них, правда, не было проку, поскольку на улице совсем стемнело. Несколько человек копошились вокруг пары мотоциклов, коих тут набралось около трех десятков. Закатив своего «волка», Артем улыбнулся при виде стальных коней, многие из которых являлись продуктом кустарного творчества. И, судя по виду машин, руки у некоторых умельцев были поистине золотыми.

Парень поспешно вернулся к ремонту, подгоняемый шиканьем старшего мастера. Из будки в дальнем углу, что скрывалась под лестницей, ведущей на второй этаж, вышел администратор постоялого двора и быстро направился к Артему.

— Господин Полукров! — заискивающе улыбнулся он. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Не дождетесь. — Артем подмигнул ему, одаривая скупой улыбкой.

— Ну что вы! Надолго к нам?

— Надеюсь, что нет, — мотнул головой гость.

— Зачем же так категорично? Вам у нас не нравится?

— Причина в другом. У меня неотложные дела, и мне надо… — Артем не договорил.

Он вновь окинул взглядом мотоциклы. Так и есть. У стены, что с окнами, стояли два таких же, как у него, черных «волка» с задранными вверх трубами глушителей. Оба, как и мотоцикл Артема, были оборудованы увеличенными баками. Фара одного из них украшалась по кругу медвежьими когтями. С бака смотрела волчья голова с окровавленной булавой в зубах. Второй «волк» имел высокую спинку на седле. Само оно было одето в чехол из лисьей шкуры, крыло переднего колеса — украшено пулеметной лентой с бутафорскими патронами. А на баке красовалась нарисованная голая девица, подставлявшая ездоку свой соблазнительный румяный зад с отпечатком большой пятерни.

— Вот они, — хмыкнул Полукров.

Администратор проследил за его взглядом и уставился на эти два мотоцикла.

— Что, простите?

— Вон те два «волка». Как давно хозяева на постое?

— Третий день.

— Они здесь?

— Нет. Еще днем пошли на улицу.

Артем нахмурился.

— Напомните, где тут у вас бордель…

Пухлое лицо администратора порозовело, и он широко улыбнулся.

— Полтора километра в ту сторону. Увидите — не ошибетесь.

— Странно, что рейтарская гостиница и вертеп не соседствуют, — хмыкнул Полукров.

— Не понял?

— Да нет. Ничего. Я ненадолго оставлю мои вещи?

— Конечно! Мы всегда вам рады!

— И сколько стоит ваша радость?

— Три бронзы, — ответил администратор, сводя ладони. Затем повернулся к парню, открывшему Артему ворота. — Гришка. Гришка, ятить твою!

— Чего?! — недовольно фыркнул тот. — Батя, ну занят же я!

— А ну, поди сюда, сопляк, щас огребешь отеческой любови! Прими вещи уважаемого господина и байк его припаркуй!

— «Волка» я сам припаркую, — отрезал Артем и снял с седла свой увесистый рюкзак.

Гришка взял его и тут же согнулся от тяжести. Полукров аккуратно провел своего железного друга сквозь ряды мотоциклов и поставил в соседстве с теми двумя. Шепнул: «Я скоро», вернулся к администратору. Протянул ему свой автомат с подствольником и оптикой, достал из кармана листок бумаги.

— Вот опись. Проверять будете?

Администратор замялся.

— Ну, вообще-то положено. Но мне известна ваша репутация, и как-то неловко…

— Короче. — Артем протянул ему четыре бронзовые монеты вместо трех. — У меня мало времени.

— Поверю вам на слово, не первый день знакомы! — радостно воскликнул толстяк, принимая деньги.

Паша Ходокири. Высокий, похожий на медведя гризли человек лет тридцати или чуть старше. Круглое лицо с узкими раскосыми глазами делало его похожим на древнего воина из Золотой Орды. Длинные черные волосы затянуты в тугой хвост, борода заплетена в косу. Неизменная улыбка на физиономии. Два засаленных черных локона спадают до широких азиатских скул.

— Это за что же я должен платить, если у нее даже зубов нету?! — воскликнул он, широко разведя огромные лапы.

Его странная фамилия таковой не являлась. Это была «погремуха». Кличка. Высказывалось много версий о ее происхождении. Самая правдоподобная и логичная звучала так: за азиатскую внешность его называли то чукчей, то китайцем, то япошкой. Чаще японцем за комплекцию, которой он отчасти напоминал сумоистов с картинок в журналах давно ушедшей эпохи. Он отвечал: «Я русский!» — и бил в морду. Конечно, рост под метр девяносто выгодно отличал его от японцев, которых в этих краях и вовсе не видывали. Но все-таки порой его называли японцем, а заодно и словечком «харакири». Впоследствии это слово преобразилось в нечто иное. Никто уже не помнил почему, но настоятельниц борделей в русскоязычных ареалах величали Ирами. И всем было известно, что Паша — ходок. Его жадность до баб иногда затмевала даже чувство голода, притом что пожрать Паша был тоже любитель. Вот и получилось — «ходок к Ире». Именно такой, вероятно, была история его запоминающегося прозвания: Паша Ходокири.

— Погоди, родной! — Местная «мамаша», она же «Ира», сделала полшага влево и заступила дорогу. Ее обвисшие бледные щеки были натерты свеклой. Будучи едва ли не вдвое ниже этого медведя, она бесстрашно наступала. — Ты услугу получил? Получил. Она час отработала? Отработала. Гони деньги, падла!

Ходокири не сдавался:

— Да за что я должен платить, а?! У нее зубов нету!

«Мамаша» взвилась:

— Нет, ну ты посмотри, упрямый какой, а! Ты что, китайская твоя рожа, нормального языка не понимаешь? Тебе отработали — гони монету! Что не понятно?

— Да ведь она беззубая, — твердил свое Ходокири. — И харэ мне тут про китайскую рожу гнать!

О Павле знали, что он далеко не дурак. Но сам он иногда охотно «включал дурака» в качестве тактической уловки. Это он пытался проделать и сейчас. Но местной «Ире» было откровенно побоку, дурак ее клиент, или сам Альфред Шнобель, или Альбрехт Ферштейн, или как там их звали. Главное, чтобы платил. Заплатить в состоянии даже конченый тупица.

— Слушай, тетяка, ты пела про качество — где оно? А ну как я тебе патроны продам, но с них будет порох ссыпан? Заплатишь как за боевые? Или вой подымешь, кидаловом назовешь?

— При чем тут патроны?

— Я тебе про честный бизнес толкую, лярва ты чертова. Ты будешь платить за патроны без пороха?

— Нет!

— Ну так вот и я не собираюсь платить за беззубую твою телку.

— Ах ты, пес! Патроны без пороха не будут стрелять! А от девки тебе удовольствие!

— Чисто физиологическое, и то сомнительное. А эстетического ноль. — Он сделал жест, словно отрезал что-то.

— Чего?!

— Я пошел, короче…

— Я те пойду! Я те щас так пойду!

— Не ори, сиська лопнет.

Ходокири невозмутимо повел плечами и, бесцеремонно отстранив «мамашу», пошел по коридору, чтобы спуститься на первый этаж.

Его зовут Иван. Полностью — Иван Булава. Такое оружие с собой он, конечно, не носит, зато удар его кулака сопоставим с ударом булавой. Рост — два метра ровно. Ну а в берцах еще выше, и он обычно в берцах. Античное лицо, словно высеченное из мрамора, — с четкими скулами, мощным подбородком, высоким лбом, из-под которого сурово смотрит пара холодных голубых глаз. Волосы неприлично светлы и аккуратно острижены в «площадку».

Во многих местах его знали не только как Ивана Булаву, но и как «чертовски мощного засранца» (он действительно был чертовски мощным), «молчаливого убийцу» (Булава отличался немногословностью), «ходячий арийский монумент» (и вправду напоминал при богатом воображении), «чертов русский танк» (русские танки, применяемые с умом, оставались довольно грозным оружием).

Хотя Иван и находился сейчас в заведении злачном, первый этаж которого служил баром, а второй и третий — борделем, Булава не слишком любил шляться по девицам легкого поведения. Впрочем, и этому олимпийскому полубогу не были чужды человеческие слабости. Однако наибольшее удовольствие он испытывал от усталости в собственных мышцах. А он буквально был слеплен из мускулов, которые постоянно поддерживал в нужной форме отжиманиями, приседаниями, бегом, подтягиваниями тяжестей и сотнями ударов двадцатикилограммовой кувалдой по вкопанному в землю колесу от грузовика. Это отнимало у него уйму времени и физических сил. Очевидно, именно поэтому он редко удостаивал вниманием женщин, хотя многие из них мечтали возложить ноги на его широченные плечи, обтянутые черной косухой с волчьей головой на спине.