Трапеза Мятежника - Дэвид Лазба

Без девушек невозможно жить – они одно из лучших творений на Земле. Я влюблялся с первого взгляда множество раз, но стоило только заговорить с понравившейся девушкой, как у меня наполовину, если не больше, пропадал к ней интерес. В большинстве случаев, они всем видом показывают, что их нужно добиваться, бегать за ними, дарить подарки, засыпать комплиментами, хотя сами обыкновенные гуляющие бабы, в которых побывало уже сотни грязных мужиков. Трофеи. Нормальная дама никогда не будет вести себя, как товар. Благо они всё чувствуют: если говорить в лоб, спокойно и честно – тебя поймут. Они такие от безысходности, обделённые женственностью, точнее потерявшие её из-за различного негатива в жизни. Инициация в гуляющую бабу происходит так: женщина плачет перед зеркалом, у неё течёт тушь, а она повторяет: «я сильная!» Погибшие, но милые существа. И, конечно же, многие скажут, что в этом вина мужчин. Но ведь существуют другие девушки. Хорошие, правильные, чистые. Чем они руководствуются? Почему влияние мужчин и проституток на них не подействовало? Они остались женственными и открытыми для неподкупной любви, не являясь при этом бестолковыми швабрами. Подарки нужно заслужить, как и чувства, ясно? Недостаточно быть просто красивой. Достаточно быть просто развитой, кроткой, стеснительной, но не трусливой – вот только в таком случае можно быть не красивой. Но кому такая нужна? Даже мне не нужна. Это необратимо и до боли печально. Я могу и хочу бороться со всем, чем только можно, но с этим, кажется, невозможно. Кто-то давным-давно классифицировал людей на красивых и некрасивых. Это прижилось и живет по сей день, как бы общество не пыталось это изменить, оно лишь делает хуже, абсолютно всегда. Но я знаю правду и мне дана жизнь для того, чтобы развить и принять ее, хотя бы в своем собственном разуме. Все мы одинаковые. Если собрать камни, лежащие у океана, и пару десятков людей, вывернуть их наизнанку, разложить все их жизни, как карту и разглядеть характер, мысли, поступки, окажется, что они ни чем не разнообразнее простых камней с пляжа. Причем и внешне, и внутренне. Наши отличия незначительны, и конец наш – такой же, как у этих камней, а то и хуже.

Мне принесли кофе с двумя блинчиками, политыми шоколадом.

– Приятного аппетита. – Игриво желает мне официантка.

Я думаю: «Спасибо», но забываю озвучить это. Она удаляется. Мое сознание где-то витает, только не могу понять где. Почему я не могу схватить за хвост настоящий момент, бахнуть его об стол и оглушить, успокоить? Не получается наслаждаться этим кофе с блинчиками. Мыслями я уже в каком-то другом отрывке из своего предполагаемого будущего, пытаюсь придумать, чем буду заниматься оставшееся существование.

Бах! Кого-то только что убили! Бум! Сбили! Куда эти люди, а вернее то, что от них осталось, уходит? Не верю, что после смерти – пустота. Может, мы – это целостное сознание, рассматривающее себя, как массу индивидуумов, и смерти не существует, а жизнь – всего лишь сновидение? Но это настолько абсурдно, что я даже не могу представить нечто подобное. Если все вокруг сон, какого-то одного организма, значит, умирая, мы попадаем в следующую точку сна или проваливаемся в небытие, а не просыпаемся, ведь умирают частицы. Основываясь на этом, можно спокойно опровергнуть сие предположение, в силу того, что сон не может быть таким скучным и цикличным, как наша жизнь, и не может иметь еще одно сновидение внутри себя. Значит, все, находясь за гранью мироздания, в других определениях – имеет иное название. Да и нет никакой разницы – какое. Все кружится вокруг того, что существует некий Творец, ибо у каждого изобретения есть изобретатель. Мы просто не хотим это признать. Мы без колебаний падаем на колени и подчиняемся простым смертным людям, но не можем себя сломать, признать Бога и повиноваться конкретно Ему. Но где Его найти? Вот я признаю, что Он существует. Я чувствую Его всеми фибрами души, но Он не открывается мне. Где найти тебя, Отче? Покажи путь, ибо я запутался в лже-истинах и постулатах тех, у кого все духовные озарения были из корыстных побуждений, либо спонтанны из-за эндогенного выброса серотонина, либо, благодаря, употреблению психоделических веществ. Я не хочу верить в чью-то идею, которая ведет неизвестно куда, наискосок, возможно даже, водит по кругу. Я желаю встать на тот путь, который приведет меня прямиком к Тебе.

Слишком рано разочаровался в жизни. Все предельно легко: то, чего не желаешь – получишь, и то, о чем мечтаешь – не увидишь. Ненужность. Она словно плед, который невозможно скинуть с себя. Любовь – неосязаема. Не ты первый, не ты последний. Я словно хожу по магазину с вещами, которые уже кто-то носил. Примеряю, затем снимаю и кладу на новое место. И я такой же. Наверное, я носок.

6

За дальним столиком сидят два престарелых вояки. Я и не заметил, как они тут образовались. Один из них явно перенес контузию. Он хмур и время от времени нездорово дергает головой, а разговаривает так громко, что, думаю, его слышат даже на улице. Другой – спокойный, слышит, вроде, хорошо, по крайней мере, не орет и не кривляется, но складывается ощущение, будто он пуст – просто сидит, покачивая ногой, и смотрит сквозь своего камрада, делая вид, что слушает. А тот, не затыкаясь, горланит о каком-то происшествии, пережитом в Афганской войне:

– Он, прикинь, засыпает стоит, а нам-то нужно глядеть в оба, ну и я ему говорю, мол: «Идиот, раскрой глаза! Чего ты дрыхнешь!? Подохнем сегодня и заснем навсегда! Уж потерпи», а он мне говорит что-то типа того, что ему уже все до фени, жизнь не имеет смысла и так далее. А я говорю: «Зато я жить хочу и буду бороться за жизнь до последнего! Уважаешь меня? Тогда помоги мне выжить, а потом, если хочешь, я сам тебя замочу». – Тут он очень громко рассмеялся. – Вот такие мы беседы и вели. – Он снова тряхнул головой. – Эх, было время. А сейчас эти уроды меня вообще ни во что не ставят. Представляешь, им рассказываешь о войне, а эти ублюдки даже не слушают.

Тут, вдруг, его товарищ очень тихо произносит:

– Сам виноват. Чего ты в эту академию залез?

– Один хрен – ничего там не делаю, пинаю этих тупоголовых курсантов, да и все.

– Лучше на войне быть, чем молодых воспитывать.

– Согласен, ч-черт.

Им принесли заказ, они замолкли и принялись за еду.

Я мысленно представил этих двух молодыми, вырядил их в афганку и поместил на войну, с автоматами, пистолетами, товарищами, аптечками, водкой. Что они чувствовали? Какова была их цель? О чем они думали? Пытались ли они разобраться в том, кто прав, а кто нет? За что они убивали и за что пытались выживать?

Я продолжаю фантазировать – бросаю их под обстрел. Они сидят в окопах, пули свистят над головой, тела трясутся, слюни капают, глаза почти не моргают и каждый подсознательно молится: «Хоть бы не я, хоть бы не я». Один из товарищей уже свихнулся или просто перешел на следующую точку нервоза – хохочет, как дурак и не может остановиться. Ему судорожно кричат: «Заткнись, идиот!» Но это не помогает. Наконец, случается взрыв, и все умирают.

Почему мы всю жизнь друг с другом воюем? Все горланят о дружбе, любви и сострадании, но лишь меньшинство действительно стремится к этому. Мир не меняется, потому что никто ничего и не пытается поменять. Все только приспосабливаются.

Кого можно назвать наиболее жестоким убийцей – того, кто стреляет из пистолета или того, кто придумал и собрал пистолет? Великие мастера долгое время трудились над тем из-за чего сегодня столько бед. Придумывали, рисовали, мастерили, испытывали и их задачей было: наиболее лучшее орудие для убийства существа, подобного себе. Но для чего? Сначала война и убийства рождаются в разуме, как у меня около минуты назад, когда я подбросил бедняг в боевые действия, а затем погубил, впрочем, эта война уже состоялась, поэтому я ее не придумывал, а просто воспроизвел по-новой. Однако все рождается от скуки. Даже повторное наступление на грабли – тоже от нее. Маньяк убивает и тем самым утоляет свой голод, но через какое-то время он снова будет алкать, и начнется поиск новой жертвы. Так же и в политике. Мы во власти весьма искусных маньяков, которых, увы, никто не посадит за решетку.

Иной раз смотришь на все, что творится вокруг и думаешь: «Какие же мы идиоты». Все ходят с такими важными лицами, воображают из себя кого-то. Возможно, будь у меня власть над всем миром, я замахнулся бы на него с целью – поразить. Но всего один лик безобидного младенца, появившегося на свет, ради жизни, остановил бы меня навсегда. Как же прекрасно все в начале и как ужасно все в конце.

Если люди, идущие в рай, не лишаются такого состояния, как скука, то они и его разрушат.

7

Мне захотелось побродить в центре города. Давненько я там не бывал. Весна спешит. На улице становится все жарче и жарче. День не дышит прохладою, и тени не убегают. Я словно гнию под этим вечно молодым солнцем, оно припекает мою голову. Все вокруг ослепительно сверкает. Красиво и намного лучше, чем зимой. Но, кажется, мое восковое тело вот-вот расплавится.