Затмение сердца - Елена Васильевна Габова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поспешила в свой класс на третьем этаже. Неохота опаздывать. Вообще-то первое сентября, уроков никаких нет, просто болтология, время встречи, бла-бла-бла, но всё равно… К счастью, классной ещё не было.
– Ты куда исчезла? – Лёва с упрёком взглянул на меня своими голубыми глазами. – Бросила соседа на произвол судьбы.
– Не съели тебя? – съехидничала я. – Вот и ладненько.
Я поглядела на Захара. Его спина в синем свитере выражала полное безразличие.
Вошла Лариса Григорьевна. Она и класс радостно друг друга поприветствовали после летней разлуки.
– А где у нас новенький? – Лариса Григорьевна выглядела Лёву. – Лев Капитонов. Встань, пожалуйста.
Лёва встал.
– Ты, кажется, откуда-то приехал?
– Да. Я из Воркуты.
– О, тундра! – засмеялся Тимка Певченко, и все засмеялись, как будто слово «тундра» теперь означало только «тупой», а не географическое понятие.
Лёвка сел.
– Что смешного – не пойму, – Лариса Григорьевна пожала плечами. – Вы бы лучше расспросили Лёву о месте, где он жил, о школе, в которой учился.
– О девочке, с которою дружил, – подсказал Захар, не поднимая головы от парты.
– О мальчике, которого любил, – продолжил Тимка.
Все снова заржали. В нашем классе все тупые башмаки без шнурков.
– Не обращай внимания, – прошептала я Лёве, – мы олигофрены, ты тут по ошибке.
– Я заметил, – пробурчал Лёвка и уткнулся взглядом в крышку стола.
– Эй, тундра! – крикнул ему в спину Тимка. – У нас в классе традиционная ориентация, имей в виду.
– Певченко! Перестань сейчас же паясничать! – крикнула классная и стукнула ладонью по столу.
– А что я? – заныл Тимка. – Это он про тундру рассказывает.
Лёва больше не стал слушать. Медленно поднялся, дёрнул с крючка под столом рюкзак и пошёл из класса.
– Ты куда, э-э… – классная всполошилась и поглядела в журнал, вспоминая Лёвкину фамилию, – … Капитонов!
– Свежим воздухом подышать. Он тут у вас больно спёртый.
Толкнул дверь плечом и вышел.
– Подумаешь, гордец, – сказал кто-то, – обиделся он…
– А ты, Тимофей, думать должен, – попеняла классная Певченко. – В первый же день глупые шуточки отпускаешь.
Как будто в первый день нельзя глупые шутки, а в другие – пожалуйста. Обидно мне стало за Лёву. С хорошим настроем шёл в наш класс, и вот… Обломилось.
Я тоже достала рюкзак и направилась к двери.
– А ты куда, Покровская? – удивлённо вопросила Лариса. – Что с вами сегодня?
– Я согласна с новеньким. Дышится тут тяжело.
– С тундрой спелась! – выкрикнул Тимка и коротко свистнул в два пальца. Это он меня освистал. Перед выходом я поглядела на Захара. Он смотрел в стол. Хоть бы взглянул на меня!
Я не стала догонять новенького. Ещё подумает – влюбилась. Поплелась домой по его следам. Всё равно больше никаких уроков нет. Высокая фигура Лёвы виднелась в конце улицы, шагал в сапогах-скороходах. Сбегал от нас, приветливых и радушных.
Мама была дома. У родителей сельскохозяйственная страда. Каждый год первого сентября берут день отгула, чтобы выкопать картошку. И мне сразу сказала: идти копать. Даже не спросила, почему я так рано вернулась из школы.
– Отец уже на поле.
– Опять эта каторга! Надоело!
– Не ворчи, Виолетта.
– Не ворчи, не ворчи… Как я это ненавижу! Каждое первое сентября у тебя, мама, песня про картошку. Когда-нибудь она кончится?
– Деньги на автобус на трюмо, – сказала мама вместо ответа, – давай, ешь и догоняй. Может, застанешь меня на остановке.
Картошку, как и все овощи-фрукты, продавали в магазинах – покупай, сколько хочешь. Нет, матери зачем-то надо выращивать её самой! На поле, за городом. Другие овощи она тоже сама выращивала, на даче. Это мамин персональный «бзик», с которым смирился отец. И мне тоже надо перенимать дурацкую привычку овощевода. И тоже смиряться. А я не хочу! Не хочу – и всё!!! Мне не нужна вообще эта картошка, и я уже три года подряд пыталась бастовать. Не тут-то было! Картошка – важное семейное событие, и не пойти её ковырять – значило оставить семью без второго хлеба. А как же! Картошка, выращенная тобой, вкуснее, сочнее, в ней витаминов в сотни, нет, в тысячу раз больше, чем в магазинной – по компетентному мнению мамы и папы. Вот такая стариковская фигня.
И сейчас бунтовать было бесполезно, скандала я не хотела. Так что перекусила и пошла вслед за мамой на автобус.
Автобусы у нас полный отстой. Больше всего маршруток: «Газелей», «Соболей». Сядешь в такую железную «животинку» и ждёшь, пока она заполнится пассажирами. Тупизм просто. Водители у нас очень жадные. Как будто лишние тридцать рублей сделают их богаче. А может, и делают, не зря же они так подолгу стоят на каждой остановке, наверное, есть в этом смысл. Пассажиры сидят безропотно, как бараны. Привыкли. Однажды я спросила одного молодого водителя, долго нам ещё ждать, скоро он отправится? Он ответил: через минуту. Но прошло пять, а мотор не завёлся. Я встала и сказала ему об этом. Не очень вежливо, видно, сказала – ненавижу, когда обещаний не выполняют. А он как заорёт:
– Торопишься, так на такси езди!
Лицо у него было такое… совершенно не запоминающееся. Глаза, нос, рот – вот и всё, что можно сказать про такое лицо. И ещё то, что оно было страшно злое. Я разозлилась и вышла. Больно надо время терять, сидеть тут с безмолвным народом. Да и гордость надо иметь вообще-то. Вредный шофёр это увидел и сразу тронулся. Мне назло! Просто свинья. Я ухмыльнулась и пообещала себе, что вообще не буду в маршрутки садиться, только в автобусы, там не ждут, а сразу едут. Наверное, потому что они не частные, а государственные. А ещё лучше вообще ходить пешком, а если ездить, то на своём собственном «Кадиллаке».
Но на картофельное поле пешком не пойдёшь. Всё-таки четыре остановки.
Остановка рядом с нашим домом. Растрескавшийся асфальт, из трещин лезет трава. В переполненной урне пустые пивные банки, бутылки и обёртки от мороженого. Два парня ждут автобус. Один из нашего дома, но я не знала, как его зовут, он из другого подъезда.
– Привет! – поздоровался парень, кинув бычок мимо урны.
– Привет!
– Ну как – много двоек нахватала?
– Каких двоек? – я даже
