Клеймо Сэкеттов - Луис Ламур

На границе передвижения переселенцев авторитет и влияние человека в основном зависели только от его способностей и усилий. Встречались, конечно, и здесь подонки, но люди такого сорта должны были быть достаточно могущественными или достаточно крутыми, чтобы остаться в живых и утвердить себя. Чаще такие либо попадали в перестрелки, либо их заманивали в хитроумные ловушки. Я заметил: чем меньше человек дрожал за свою жизнь, тем больше у него оставалось времени на то, чтобы побеспокоиться о себе самом.

Первые поселенцы не держали камень за пазухой. Те же, кто имел дурные, тайные мысли, устраивались в обжитых местах, где могли скрыть свою сущность. На границе же было слишком открыто и просторно, чтобы что-нибудь спрятать.

Я мог понять, что кому-то понравился мой фургон или он захотел заполучить Энджи. Не сочтите меня непочтительным к женщинам, если в этой ситуации я предпочел бы потерять фургон и вещи, чем Энджи.

Но тогда, на границе, мужчины не смели досаждать женщине и относились с уважением даже к самой пропащей. Женщины были здесь редкостью и ценились соответствующим образом. Даже самые отпетые преступники прекрасно знали, что мужчину могут убить только за то, что он толкнул даму на улице.

Я счастью, нога моя явно шла на поправку, Пальцы стали шевелиться, отек немного спал. Ближе в полудню мне попался кролик. Я вытащил его из норы с помощью палки-рогульки, зажарил и съел. Но ковбой не может прожить на одних кроликах. Ему нужно более сытное и жирное мясо.

Несколько раз я видел оленя. Однажды на меня выскочил огромный лось, мощный самец весом не меньше двухсот пятидесяти фунтов. Но меня устроило бы что-нибудь помельче. Не съесть мне столько мяса, да и уложить животное нечем.

День клонился к вечеру. Я устал, мне хотелось вернуться в свою пещеру под Пайн-Крик. Ручей протекал по дикому каньону к северо-западу от меня. Я уже собрался повернуть, как почувствовал запах дыма. На самом деле это был запах пожарища. Он сохраняется в лесу в течение нескольких дней, а иногда и недель, после того как погаснет огонь. Запах мог вновь усилиться от тумана или дождя. Скорее всего, кто-то разжигал костер, и довольно близко.

Скалистый выступ, где я стоял, скрывали деревья, до утеса с него, казалось, рукой подать, к тому же склон его не был столь отвесным, хотя достаточно крутым. На вершине царил хаос: обломки скал, поваленные деревья, причудливые корни - все переплелось и смешалось.

Я с трудом прокладывал путь сквозь завалы. Теперь к запаху обуглившегося дерева примешивался запах жареного мяса. Это нагоняло на меня страх, а интуиция подсказывала: когда найду костер, найду ответ на мучившие меня вопросы, найду Энджи.

Глава 3

Растительность, окружавшая кострище, была густая и жесткая, как проволока, и мне, полуголому, продраться сквозь нее, не спустив с себя шкуру, не было никакой возможности. Я долго искал обходной путь. Сердце мое билось медленно и гулко, когда наконец я увидел открывшуюся передо мной жуткую картину.

Фургон, мулы, - все было здесь. Но никаких следов Энджи.

Мулов застрелили в голову и свалили в кучу один к одному. После этого кто-то обошел окрестности, принес сушняк, накидал сверху и поджег. Убийство таких великолепных животных больно поразило меня... К западу от Миссури не было мулов лучше. Сожгли и фургон со всем, что в нем находилось.

Толстый слой золы остался на опустевшей площадке. Все, что рассыпалось вокруг, когда у фургона от огня обвалилось дно, кто-то тщательно подобрал и бросил в огонь.

И здесь злоумышленник пытался стереть все следы точно так же, как уничтожил их на нашей стоянке на склоне горы. Обходя пожарище, я подумал, что нелюдь, совершивший это, должен вернуться. Ему важно убедиться, что уничтожено все полностью. Если найдут мои следы, то прикончат меня - сейчас защитить себя я бы не смог, даже если бы имел оружие.

Несколько минут я стоял в раздумье, изучая кучу пепла. При ближайшем рассмотрении оказалось, что сгорело не все - видно, работа выполнялась в спешке.

Стараясь ничего не задеть и не сдвинуть с места, я еще раз обошел вокруг потухшего костра. Такой большой фургон, сделанный из белого дуба, сжечь не так легко. Конечно, крыша из холста и дуги, на которых она крепилась, исчезли без следа, колеса сильно обуглились, но сохранили форму. Остов был основательно разрушен огнем. И тут я вспомнил о нашем тайнике.

Это был небольшой ящик, выдолбленный из дерева и привинченный к дну фургона. В нем мы хранили памятные подарки и пять золотых монет по десять долларов на тот случай, если вдруг понадобятся большие деньги. Разгребая остатки вещей и золу, я отыскал ящик, обугленный, но все же целый. Взломав крышку, нашел золотые монеты. Все остальное, что лежало внутри, превратилось в пепел.

Порывшись возле того места, где находился короб с едой, я отыскал жестянку бобов, которая выпала из ящика, когда тот раскрылся, и, скатившись со склона, застряла среди обломков скалы. Рядом валялся обуглившийся и частично поджаренный кусок бекона. Я надеялся разыскать какое-нибудь оружие - кухонный нож или что-нибудь еще, - но мне не повезло.

Я в последний раз оглядел все вокруг. Судя по всему, кто-то твердо решил уничтожить все, что могло свидетельствовать о моем существовании. Теперь я был абсолютно уверен, что он вернется и доведет дело до конца. Я понимал, как важно, чтобы он не заподозрил о моем визите, и постарался не оставить никаких следов.

Душа моя разрывалась от горя: ведь здесь лежал не только пепел моего фургона и вещей. Здесь сожгли мои надежды. Мы с Энджи собирались построить ранчо в Тонто-Бэйсин, и я почти все, что имел, вложил в приобретение скота и домашней утвари, необходимой для начала.

Кто в этой дикой стране может когда-нибудь узнать о том, что здесь произошло? Многих убивали и просто оставляли на съедение шакалам, и никого это не волновало. Но меня хотели не только убить, но и стереть с лица земли все, что со мной связано, не оставить ни малейшего знака моего существования.

Но какая роль во всем этом отводилась Энджи?

В моих мыслях она всегда была со мной, но я упорно отгонял эти мысли подальше. Я ничем не мог ей помочь или даже найти ее до тех пор, пока у меня не будет оружия и лошади. Думать о ней - значит позволить страху овладеть душой, позволить себе терять время на переживания. На такую роскошь я не имел права. Жизнь убедила меня: никогда нельзя терять время на пустые переживания по поводу того, что невозможно изменить. Если ты в состоянии что-то сделать - прекрасно, сделай. Но нет никакой пользы переживать понапрасну.

К пещере под каменным мостом я шел медленно и трудно. Наконец понял, что добраться туда у меня попросту нет сил. Нравилось мне это или нет, но я должен был найти убежище поближе и обойтись без огня.

Холод усиливался. Река, которая свободно неслась, когда я упал в нее, наверняка уже покрылась льдом. Ноги мои скользили по твердой, обледенелой земле. Я потерял равновесие и упал. Падение встряхнуло меня.

Проковыляв примерно сотню ярдов, я нашел крошечную пещерку, образованную кусками скал, свалившихся откуда-то сверху. В ней можно было уместиться, только согнувшись в три погибели. Около пещеры росла пожухлая коричневая трава. Я нарвал ее, разложил на полу, забрался поглубже и сразу же провалился в сон.

Посреди ночи я очнулся от мысли, что знаю имена двоих из моих преследователей. Человека, который стрелял в меня, звали Макон. И потом был еще некто Дэнсе, или Дэнсер. Это имя принадлежало одному из тех, чей разговор я подслушал тогда, в день нападения.

В этот момент я услышал, как они возвращаются. Лошадь медленно прошла мимо на расстоянии всего несколько ярдов от того места, где я лежал... Я слышал скрип седла и слабое позвякивание шпор. Ехал один человек. Ему трудно было пробираться в темноте, и он даже один раз выругался. Затем за деревьями слабо вспыхнул свет, и мне показалось, что я различаю треск костра. Некоторое время я вслушивался в тишину и, должно быть, снова отключился. Когда открыл глаза, солнце стояло высоко.

Полежав немного, я полувыполз-полувыкатился из своего убежища и с помощью посоха поднялся на ноги. Что же здесь делал ночью всадник?

Спустившись вниз к еле заметной тропинке, я нашел следы его лошади, которые тянулись в обоих направлениях. Это были четкие отпечатки, оставленные лошадью с хорошими подковами. Несколько минут я изучал их и был уверен, что никогда их не забуду. Добравшись до кострища, я увидел, что ночной гость накидал сверху еще веток и поджег их. Теперь все полностью сгорело, за исключением пропитанных смолой черных колесных ступиц. Они горят с большим трудом и сейчас только обуглились. Костер все еще тлел, и я постоял возле него, чтобы согреться.

Не знаю как, но я должен выбраться отсюда и дойти до какого-нибудь поселения, где смогу получить помощь, а также достать лошадь и оружие. И тут я вспомнил разговор о военном лагере Кэмп-Верд.