Военные загадки Третьего рейха - Николай Непомнящий

И опять оказался прав.

Гитлер не останавливался на достигнутом. Он предвидел, что он может двигаться дальше, ничем не рискуя. Уже в мае 1938 года Гитлер положил глаз на заселенную немцами Судетскую область. Началось давление на Чехословакию. К 13 сентября обстановка накалилась до такой степени, что Ширер, находившийся в то время в Праге, записал в своем дневнике: «Война близка». Но так только казалось. Гитлер, опять-таки вопреки мнению своих военных советников, не считал, что война близка. Даже драматический эпизод прилета Чемберлена в Мюнхен не был воспринят фюрером как последний путь к спасению. Вместо этого он выдвинул новые требования.

Лишь второй визит Чемберлена в Мюнхен —28 сентября — увенчался заключением соглашения, по которому Гитлер получил все, чего хотел, без всякой войны. Фантастическое везение для того, кто не знал все заранее!

И этого Гитлеру оказалось мало: 15 марта 1939 года немецкие войска оккупировали Чехию и Моравию. Союзники ничего не предприняли. Гитлер, казалось, опять предвидел такой поворот событий.

С 1933 по 1939 год, когда Германия вторглась в Польшу, Гитлер не допустил ни одной ошибки во внешней политике. Спорно даже то, что его пророческие способности изменили ему в сентябре 1939 года.

Никто не в состоянии увидеть четкую картину будущего: возможны видения того или иного события. Наиболее опытные предсказатели могут сосредоточиться на определенных деталях для их пристального изучения, но более широкий взгляд недоступен. Вообще, предсказатель не может получить информацию в вербальной словесной форме. Как и миссис Маккин, которая увидела Аберфанскую катастрофу на расстоянии в сотни миль, большинство предсказателей черпает свои знания из снов и видений. На протяжении 1930-х годов Гитлер, должно быть, преуспел в использовании своего СЧВ в поисках ответа на один и тот же вопрос: что сделают Франция и Британия? Однако от законов предсказания никуда не уйти: ответы едва ли приходили ему в такой форме. По всей вероятности, они выражались в картинах или впечатлениях. Должно быть, эти картины и впечатления были непосредственно связаны с военной активностью Гитлера.

Если допустить, что Гитлер воспользовался своим СЧВ, чтобы выяснить реакцию Франции и Британии на его вторжение в Польшу, необходимо также допустить и то, что полученный им ответ содержал заверения в том, что все опять обойдется. Подстрекая к дальнейшим действиям, видения говорили ему все то же: на Западном фронте без перемен.

Видения не обманывали!

В сентябре 1939 года союзники объявили Германии войну, но не начали ее. Немецкие и французские солдаты стояли вдоль границы, но ни один выстрел так и не раздался. Нацисты (при содействии Советского Союза)оккупировали Польшу с такой скоростью, что союзники очень скоро оказались не в состоянии что-либо поделать со свершившимся фактом. Берлинцы ждали английских бомбардировщиков, но ночь проходила за ночью, а они все не появлялись. Дни складывались в недели, недели — в месяцы. Непонятное и нелепое спокойствие сохранялось. Лондонцы стали поговаривать о «странной войне»— название, подхваченное историками и применяющееся с тех пор.

Нет ничего странного в том, что Гитлер верил в то, что Англия и Франция ничего не предпримут, когда его войска войдут в Польшу: он видел это в своих видениях!

По верованиям западно-африканских колдунов, судьба напоминает веер: человек существует в точке, из которой веером расходятся возможные пути в будущее. Путь, который мы выбираем, не только приводит нас к определенному будущему, но и определяет следующую точку, в которой необходимо сделать выбор. Эту мысль подтверждают и другие надежные источники, к примеру, китайская «Книга перемен»— «И-цзин». Эта теория не имеет ничего общего с фатализмом. Будущее не представляет собой нечто застывшее. Общую идею можно выразить так: «Если сделаешь то-то ито-то, будущее станет таким-то». Любой из тех, кто пользовался «Книгой перемен», подтвердит, что ее предсказания сбываются. А если это так, то стоит посерьезнее отнестись к теории о веерообразности судьбы.

Гитлер скорее всего придерживался этой теории, или же делал это инстинктивно. Одно определенно: он был способен принимать потрясающе верные решения. Он совершил только одну ошибку, но, как оказалось, роковую: начал войну одновременно на двух фронтах. Точка, в которой Гитлер сделал неверный шаг, безусловно, была пройдена им намного раньше. В какой-то момент он упустил возможность совместного с союзниками выступления против России.

За исключением последствий этой ошибки, вся мрачная история Европы была пророчески описана в книге, вышедшей еще в 1925 году. Эта работа называлась «Четыре с половиной года борьбы с ложью, глупостью и коварством». Ее издатель Макс Аманн справедливо настоял на сокращении такого длинного названия, и книга вышла под заголовком «Моя Борьба», по-немецки — «Mein Kampf». «Майн Кампф»— замечательный документ, если прочитать его повнимательнее за пределами Германии, мог бы многое рассказать наивным парижским и лондонским политикам о том, с кем они имеют дело. Гитлер не делал секрета из своих целей. Он, вероятно, задействовал все резервы пророческих способностей, чтобы применить их с такой степенью точности.

Решающие моменты выплывают из будущего, как узелки гигантской сети. Многие предсказания относятся исключительно к области между двумя такими соседними моментами. Но Гитлер, подобно некоторым другим провидцам, был порой способен заглянуть в далекое будущее. Такая способность не обходится даром. Как любому шаману, прежде чем заставить функционировать свою способность к предвидению, необходимо войти в особое экстатическое состояние. Но даже этого еще не достаточно: если он был одним из экстатических пророков, должно быть, не раз ему приходилось очнуться, ничего не помня о том, что он увидел.

Гитлер заводился от ненависти и крика. Он отравлял свой организм деструктивными эмоциями. В наше время биохимическому анализу таких состояний уделяется значительное внимание. Как результат любой из сильных эмоций, содержание адреналина в крови значительно повышается. Концентрация диоксида углерода в крови повышается от продолжительного крика, которым так часто сопровождались речи Гитлера. Сталкиваясь с такими химическими изменениями, мозг вынужден изменить свою работу, что иногда проявляется в выходе на новые уровни сознания. Иногда это может привести к раскрытию способности заглянуть в отдаленное будущее. Интоксикация такого рода доводила Гитлера до того, что он мог броситься на пол и начать жевать край ковра — такое поведение наблюдалось у гаитян, отдавшихся во власть духов при исполнении магических ритуалов. Это привело к тому, что за ним закрепилось прозвище Teppichfresser (Ковроед).

19 сентября 1939 года Гитлер произнес в Данциге свою первую с начала войны речь. Польша была практически побеждена. Колонны германских войск уже готовились к отправке на родину. Гарнизон Варшавы все еще оказывал сопротивление, но это уже был только вопрос времени. Ходили разговоры о том, что и война вот-вот закончится. Поскольку Польша перестала существовать, извращенная фашистская логика не видела больше никакого смысла в договорах этой страны с союзниками. В самом деле, зачем теперь Англии и Франции кровопролитная война с Германией? Даже если бы и они решились вступить в борьбу, мало кто из немцев теперь сомневался в том, что их страна способна дать решительный отпор. Успехи германской армии в Польше были впечатляющими.

Естественно, больше всех в силы нацизма верил сам фюрер, Адольф Гитлер. Он взбежал на трибуну Городского собрания Данцига, такой самоуверенный, каким его еще никто не видел. Во время речи он очень разозлился, опять же как никогда. «Когда он заговорил об Англии, — рассказывает вездесущий Ширер, — его лицо вспыхнуло истерической ненавистью». «Мы никогда не капитулируем! — прокричал он во время этой злой и истеричной речи. — Никогда!»

Отличная фраза, но несколько выпадающая из контекста. Германия была на вершине славы. Ее позиции были сильны. Разве кто-то требовал от нее капитуляции? Намного позже, когда уже шла настоящая война, эта фраза стала для фюрера одной из любимых. Он повторял ее своим солдатам даже тогда, когда советские войска уже вошли в Берлин.

Курт Воннегут, американский писатель немецкого происхождения, у которого были свои неприятные воспоминания об этой войне, описал в одной из своих книг героя по имени Билли Пилгрим — «парализованного» во времени, бросающегося из одного момента своей жизни в другой, не в силах контролировать свои действия. Не могло ли происходить что-либо подобное и с Гитлером? Может быть, биохимическое воздействие его ярости перебросило его из первых дней войны в ее последние дни? Что, если нацистская аудитория услышала в Данциге, в час своей победы голос фюрера, безуспешно призывающего на защиту рушащегося, разбитого Рейха?