Бригада возвращается. Триумф бандитской романтики - Федор Раззаков

Делон проходил в качестве свидетеля по факту убийства Марковича и даже подозревался в его организации. Но после того как в прессе всплыло имя Помпиду, вмешался президент де Голль, и следствие было спущено на тормозах. Убийц не нашли. А Ален Делон после этого снялся в целой серии гангстерских ролей в фильмах «Джефф», «Клан сицилийцев» (оба – 1969), «Борсалино» и «Красный круг» (оба – 1970).

Мафия заказывает кино

Мемуары Д. Валачи (в литературной обработке Питера Мааса) и роман М. Пьюзо вышли почти одновременно: первые в 1968 году, второй – год спустя. И обе книги весьма существенно подогрели в обществе интерес к итало-американской мафии. Однако, несмотря на одинаковую тему, каждый из авторов подошел к ней по-разному. Например, по поводу книги Валачи видный критик У. Хандли написал следующее:

«То, что Валачи сделал, трудно измерить обычными мерками. До Валачи у нас не было никаких конкретных доказательств того, что вообще существует что-либо подобное. В прошлом мы часто слышали, что, мол, тот или этот являются человеком синдиката, вот, собственно, и все. Откровенно говоря, я сам всегда считал, что все это просто болтовня. Однако Валачи назвал имена. Он раскрыл структуру и объяснил, как она действует. Одним словом, он показал нам лицо нашего врага».

Совсем иначе дело обстояло у Пьюзо: у него «крестные отцы» были выписаны с явной долей симпатии, которая существенно смещала акценты – рисовала представителей мафии в образе «симпатичных врагов». То есть было налицо явление, которое в американской криминологии получило название драматизация зла. Заглянем в книгу В. Фокса «Введение в криминологию»:

«Мысль о том, что преступность – нормальное явление в жизни общества, находит отражение в литературе, кино, театре и на телевидении. Давление групповых норм в виде санкций и законов посягает на свободу индивида вести себя независимо по отношению к обществу, поскольку ему приходится укладываться в установленные обществом «рамки» свободы и полезности. Подобный конфликт служит генератором противоречивых реакций у многих конфликтных индивидов, которые могут дойти до собственного порога насыщения и решить: «Плевать на то, что подумают соседи!» Это ведет к тому, что преступления и насилие, изображаемые различными видами искусства и средствами массовой информации, представляются своего рода уходом от действительности. Законопослушному гражданину, например, зачастую бывает трудно решить, кто был «хорошим парнем» – Робин Гуд или шериф! В романе «Отверженные» Виктор Гюго описывает беглого каторжника Жана Вальжана, которого годами преследует констебль Жавер. В конце концов каторжника ловят, но роман завершается самоубийством констебля Жавера, вызванным чувством вины за все им содеянное. В городе Сен-Джозефе (штат Миссури) есть музей и памятник, созданные в память о Джесси Джеймсе (знаменитый грабитель банков в США ХIХ века. —Ф.Р.). Многие жители, приезжающие в те места, говорят, что это «край Джесси Джеймса»!..

В 1938 году Фрэнк Танненбаум назвал этот процесс драматизацией зла. Замечание Танненбаума относится к острому интересу публики к преступлению, в частности изображаемому в кинофильмах, и к карьерам таких людей, как Аль Капоне, Джон Диллинджер, «Красавчик» Флойд, «Мордашка» Нельсон, «Автомат» Келли, «Убийца» Берк и другие «герои» преступного мира, ставшие популярными личностями. Мысль Танненбаума о драматизации зла может считаться предшественницей теории о стигматизации, сформулированной в 1963 году Говардом С. Беккером. Формирование шайки начинается с обращения индивида за поддержкой к тем, кто отчужден от превалирующих норм. Именно в шайке отчужденные люди находят эффективное взаимодействие в процессе разрешения общих для них проблем; это и кладет начало деятельности шайки...

Как отметил Танненбаум, драматизация зла и популяризация известных преступников превращают преступную карьеру в один из способов, помогающих хотя бы привлечь внимание публики, и, следовательно, формируют репутацию, которая понуждает индивида придерживаться преступной роли. Духовенство, например, не стало бы делать Аль Капоне предметом своего изучения...»

Итак, в США драматизация зла началась еще на заре становления их государственности – в ХIХ веке, с музея Джесси Джеймса. Это было закономерно для общества, где идея человеческого индивидуализма является превалирующей. Это не русский общинный коллективизм с его постулатом «Все помогают всем», это совсем противоположное – «Каждый выживает в одиночку». Поэтому у американцев в чести герои, пытающиеся противостоять превратностям судьбы в одиночку, даже если это противостояние порой делает из них преступников. В обществе, подобном американскому, всегда найдется повод найти им оправдание, типа такого: мир вообще несовершенен и наше общество тоже, поэтому преступник может быть не виноват в том, что он стал преступником. Короче, это одна из разновидностей либерализма: той, где главенствует постулат «Человек неисправим». В советском социуме внедрялся либерализм иного толка: «Человек исправим силой». Но о нем мы расскажем чуть позже, а пока вернемся в США.

В ХХ веке существенную лепту в процесс драматизации зла внес американский кинематограф, который наладил выпуск фильмов, где шло прославление разного рода преступников: грабителей банков, мошенников, убийц и т. д. Появился целый жанр – криминальный фильм. Одним из первых подобных произведений стала лента Фрица Ланга «Доктор Мабузе» (1922), где главным героем был коварный доктор Мабузе, на которого работала целая банда преступников. Этот доктор был выписан режиссером с определенной долей восхищения: Мабузе своими действиями буквально гипнотизировал банкиров, политиков и полицейских, заставляя их исполнять его дьявольские приказы.

Затем был фильм Джозефа фон Штернберга «Подполье» (1926), где зло драматизировалось в облике гангстера, который сбегает из тюрьмы, чтобы вернуться к своей прежней преступной деятельности. В США тогда действовал «сухой закон», благодаря которому американская организованная преступность получила мощный экономический стимул для своего развития – бутлегерство (незаконная продажа алкоголя). Поэтому гангстеры плодились в стране тысячами, наводя ужас на Америку своими кровавыми разборками. Однако на фоне массового обнищания рядовых граждан именно гангстеры были подняты на щит американскими массмедиа, как герои для подражания: дескать, не сидят сложа руки и умеют зарабатывать деньги. Поэтому тогдашнее кино о гангстерах намеренно «обожествляло» их, выполняя своего рода социальный заказ. Вот и главный герой в фильме «Подполье» был выписан авторами с симпатией: в финале он погибал, но не в банальной бандитской разборке, а... спасая жизнь своей любимой девушки.

Читаем у американского кинокритика Д. Паркинсона:

«Появление звука радикально преобразило гангстерское кино. Треск автоматных очередей, крики случайных свидетелей и скрежет шин мчащихся автомобилей наряду с крутыми диалогами сделали все действие куда более волнующим и динамичным. Прототипами экранных громил классической гангстерской эры (1930—1933) зачастую служили реальные гангстеры, орудовавшие в американских городах. Многие сюжеты этих игровых лент основывались на криминальной хронике, публиковавшейся в газетах.

В таких картинах, как «Маленький Цезарь» (1930), «Враг общества» (1931) и «Лицо со шрамом» (1932), большой город представал в облике городских джунглей, где опасность подстерегала человека на каждом углу. Например, «Лицо со шрамом» был наиболее жестоким из всех гангстерских фильмов, снятых Голливудом в 1930-е годы. Это была первая криминальная драма, в которой преступник пользовался автоматом, а всего в картине было 28 убийств. Режиссер Хоуард Хоукс проводил в ней параллель между гангстером Тони Камонте (эту роль сыграл Пол Муни, а прообразом героя стал знаменитый чикагский гангстер Аль Капоне, с которым Хоукс имел встречу и заручился его согласием на выход фильма; правда, к моменту выхода фильма на широкий экран знаменитый гангстер уже сидел в тюрьме. – Ф. Р.) и итальянским правителем ХVI века Цезарем Борджиа, столь же беспощадным и так же сильно увлеченным своей сестрой Лукрецией. И все же, несмотря на многочисленные сцены насилия и утонченные параллели, Хоукс изобразил гангстеров как неких избалованных детей, играющих в смертельные игры. Правда, цензура шутку не оценила, и картина вышла на экраны лишь после того, как некоторые сцены были вырезаны (в 1983 году режиссер Брайан де Пальма переснимет эту картину с Аль Пачино в главной роли. – Ф. Р.)...

Для усиления ощущения постоянной угрозы в этих фильмах большая часть их действия разворачивалась ночью. Неоновые огни, отражаясь в мокрых от дождя тротуарах, придавали городу холодный и враждебный вид. Столь мрачный антураж был призван объяснить зрителю, что толкнуло человека на преступный путь, и в результате симпатии публики оказывались на стороне гангстера. К тому же играли злодеев звезды первой величины – Джеймс Кегни, Эдуард Дж. Робинсон и Хэмфри Богарт, что обеспечивало этим фильмам кассовый успех. Поскольку в конце их персонажи, как правило, погибали под градом пуль, эти актеры приобрели репутацию трагических героев...»