Бесполезные ископаемые - Руслан Бекуров

Я согласился. «Почему бы нет? – подумал я. – Посижу там пару часов и уеду домой».

Моя жизнь в Берлине развивается по двум основным направлениям. Первое – бесконечные загулы по барам и клубам с Луисом и Франческо, и второе – похмельные прогулки с Сэмом из Ливерпуля и его девушкой.

Я не знаю, что нравится мне больше. Я даже не знаю, нравится ли мне это. И, если честно, не хочу знать. И первое, и второе – часть моего существования. Так уж получилось – тогда зачем об этом думать?

Я убрался в квартире и сел пить кофе на веранде. Запущенный сад Марка представлял собой небольшой палисадник с тремя сливовыми деревьями, кустом шиповника и грядками какой-то зелени. Под верандой валялась лейка. Я наполнил её водой и полил эту хаотично существующую растительность. А потом зафутболил лейку назад под веранду. «Знай свое место, вещь».

В голове было как никогда пусто. И от этого медленно, но уверенно поднималось настроение. Бывают же такие пустые дни, кода и самому хочется быть пустым, как пустая бутылка. И прозрачным. Чтобы видели, что ты – пустой. И не приставали со своими дурацкими вопросами и предложениями.

Я налил еще кофе, открыл свой старенький «макбук» и долго (по крайней мере, мне так казалось) писал рассказ, который придумал еще зимой. Банальная история.

На пляже лежали она и он…

– Черт, нет ничего вкуснее холодного арбуза в жару, – сказала она, взяв еще один кусок сладкого сочного арбуза.

– Смотри не лопни, ты уже пол-арбуза съела, – сказал он.

Они купили арбуз у мальчика-араба. Он бродил по пляжу и продавал кукурузу и арбузы. У него был фантастических размеров рюкзак и большое, доброе сердце.

По утрам он уезжал в город. Покупал кукурузу и арбузы, а потом тащился на пляж. Продавал за копейки, а потому его и любили.

В тот день действительно было безумно жарко. А она не боялась солнца – лежала себе полуголая на песке и лопала арбуз. Мальчик-араб сидел рядом и пялился на её груди. На то он и мальчик, чтобы пялиться на женские груди.

– Знаешь, это не очень красиво – пялиться на чужие груди, – сказала она.

– Ну не на свои же груди мне пялиться? – резонно заметил мальчик.

– Давай не придуривайся, – сказала она.

– Хочешь, я прогоню его? – сказал её мужчина.

– Слушайте, что плохого в том, что я пялюсь на чьи-то груди? Я же не собираюсь их лапать? – сказал мальчик и пошел дальше по пляжу.

– Конечно, нагловатый типец, но, если честно, мне он нравится, – сказал мужчина.

– Мне тоже. Ну и потом, мне нравится, что он пялится на мои груди. То есть мне нравится, что ему они нравятся. Что ХОТЬ КОМУ-ТО они нравятся, – сказала она.

– Брось ты, у тебя волшебные груди – кому они не нравятся?

– Тебе не нравятся. Отрежь-ка мне еще немного арбуза. Хочу быть толстой дурой, – сказала она.

– Дура, от арбуза не толстеют, – сказал мужчина, и они еще долго валялись на песке.

Я перечитал написанное, допил кофе и закрыл файл, не сохранив этот текст. Так и знал: дурацкая история. Только зря держал её в голове.

Не знаю почему – не получается писать о хороших людях, хоть лопни. Нет настроения придумывать истории о людях, которых любишь. Которые с тобой. В разы легче писать о тех, кто приносит проблемы и несчастья. О тех, кто уходит. О тех, от кого уходишь ты. О тех, кто бросает, и о тех, кого швыряешь сам. О тех, кто не с тобой. «Уже» или «еще» – не имеет значения.

Никогда не замечали, как плохо пишется, когда рядом тот, кого любишь, и вы счастливы и весело проводите время? Банально не думаешь о таких штуках: кому хочется тратить дни и тем более ночи на жуткую писанину? Есть тонны других интересных вещей.

Пишут несчастные. И если вам нравится, например, чей-то любовный сонет – так и знайте, его написали не от хорошей жизни. Что-то прогнило, где-то треснуло – вот и садится неудачник за письменный стол. Глотает литры кофе, пялится на её фотку и с диким желанием придумывает рифмы. Чтобы хоть что-то исправить. Или тупо выболтаться перед самим собой.

Наверное, коэффициент счастья определяется объемом написанного. У счастливых – пустые полки. У неудачников – библиотеки Конгресса.

Скрипнула дверь, и в комнате появился Марк. В нелепых шортах и рубашке в тонкую синюю полоску.

– Кто-нибудь есть в доме? – сказал он.

– Марк, я на веранде, – сказал я.

Марк сел на свободную табуретку, растянул ноги и закурил сигарету.

– Сегодня девушка в метро назвала меня неудачником, – сказал Марк. – Увидела мои ботинки и назвала неудачником.

– А что в этом такого? – ответил я. – Неудачники хороши хотя бы потому, что есть слово «неудачник». А вот слова «удачник» нет. И даже если бы и было такое, скажи мне, какой нормальный человек назвал бы тебя «удачником»? Вот я и говорю – так называют только мудаков.

– То есть я не мудак?

– Конечно, Марк. Ты не мудак.

– Но неудачник, так? – Марк сплюнул в горшок с кактусом.

– Наверное. Ботинки у тебя действительно дурацкие.

Марк – графический дизайнер. У него две квартиры – одна напротив другой. В одной он живет. Там же находится его офис. Другую квартиру он сдает нам.

Марк – нормальный хозяин. Без понтов и курящий. Он имеет свой конечно же субъективный, но достаточно интересный взгляд на вещи и людей. Например, вот его наблюдение по поводу берлинской еды: «Знаешь почему в Берлине много дешевых ресторанов? Потому что большинство берлинцев – протестанты. Протестанты не разбираются в еде. Им дашь сырую картофелину – они и счастливы. Например, в Мюнхене (Марк из Мюнхена) живут в основном католики. Поэтому рестораны там дорогие и их не так много, как в Берлине. Уж там люди знают толк в еде, любят торчать на кухне и выбирают только качественные продукты».

– Дурацкие ботинки? Хочешь сказать, у тебя не дурацкие ботинки? – Марк смотрел на мои зеленые «Adidas London». – Где ты их нашел?

– В «Paul’s Boutique» на Mollstrasse. Надеялся, что не будет моего размера, но…

– Ладно тебе, нормальные кроссовки. В сущности, жизнь – это бесконечная трата денег. И больше ничего, – сказал мудрый Марк.

6

Я ждал Франческо на Kottbusser Tor. Он опаздывал. Я сел в забегаловке «Asian Imbiss», взял пиво и ждал.

Это был настоящий берлинский летний вечер. Когда жара только-только спадает, и легкий ветер подгоняет темноту. Дурацкое описание, но какое есть – такое есть. Я, честно говоря, не очень люблю пиво. Но в такие теплые городские вечера холодное пиво – самое то.

Появился Франческо. Джинсы, поло – обыкновенный итальянец. Девушкам нравится. И Франческо это знает. Пока мы едем на трамвае до Rosenthaler Strasse, где живет Грегори, Франческо рассказывает о своих выходных. Мы не виделись эти дни, и у него было много маленьких историй. А у меня были большие уши.

Конец ознакомительного фрагмента.