Черный бульвар - Ярослав Петрашко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Ян буквально оторвал Сашу от массивной входной двери, где тот, в состоянии, близком к истерике, безуспешно боролся со старинными замками, пытаясь вырваться на волю. Неожиданно сильные руки Яна так больно сдавили сашины плечи, что тот вскрикнул и, наконец, услышал то, что пытался сказать ему Ян: «Дурачок, чего ты испугался? Это же «Монстр-фантом», надувное чучело, шутка для гостей. Ну извини, извини, пожалуйста, я совсем забыл об этой дурацкой кукле. Думал, если приведу девчонку - пугану, чтоб штанишки подмокли. Слово дворянина, я просто о ней забыл. Извини, виноват. «Прощаешь?» Руки его стали мягкими, а пожатие их -дружественным. Голос же производил на Сашу такое успокаивающее воздействие, что тот сразу же расслабился и позволил проводить себя в комнату, где уже горела ярким светом многоцветная хрустальная люстра, и продемонстрировать себе процесс сдувания и надувания мехового чучела, наполняемого легким газом. Ян успокаивал его, как ребенка, снова и снова извинялся, наконец принес чуть согретую бутылку «Наполеона», голландский сыр, салями и мороженный ананас дольками. Появились и хрустальные бокалы с фамильным гербом.
– Я полагаю, от моей неуместной забывчивости ты совсем протрезвел, мой бедный друг, так что давай выпьем за наше примирение и прогоним прочь эту мерзкую трезвость вместе с теми подозрениями, которые у тебя возникли по отношению ко мне. Выпьем, а потом я постараюсь все эти подозрения развеять. Прозит!
…Потом они долго пили, болтали, курили, Ян рассказал о себе много интересного; показывал, стараясь не оставить у Саши никаких сомнений в правдивости своих слов, свои дипломы, фотографии, документы, принес даже из замаскированного под книжный шкаф сейфа Геральдический лист, заверенный Российским Дворянским Собранием, где подтверждалось его родословие и право на пользование фамильным гербом княэей Понятовских. Показал и копию завещания, по которому к ному отходило все наследство покойного отца и дяди, недавно опочившего в Румынии. Копия была на трех языках и заверялась таким множеством никогда не виданных Сашей початой,что у него зарябило в глазах.
– Я думаю, теперь тебе понятна вся беспочвенность твоих подозрений и страхов? Я - слишком заметный человек в этом городе, чтобы заниматься какими-нибудь преступными или сексуальными глупостями. Даже если мне и потребовалось бы удовлетворить какую-нибудь совершенно патологическую свою прихоть - неужели ты думаешь, я бы не смог уехать куда-нибудь в Европу или какую-нибудь Америку, чтобы купить там себе хоть секс-партнеров, хоть жертву? А сидеть в баре средней руки своего родного городка с тем, чтобы «подснять» для совращения в грех содомский какого-нибудь мальчика или, что еще глупее, тащить жертву для утоления своих маниакальных страстей в свое родовое гнездо, чтобы потом, разделав, как какой-нибудь мясной дефицит, вытащить с черного хода и разбросать зачем-то по Черному Бульвару… Фи! Можно было бы придумать что-нибудь пощекотливее, да и местность выбрать поэкезотичнее. В конце-концов, у меня три гражданства и пять паспортов с постоянными визами. Нет, мон шер ами. На ровном пепелище я искал и ищу себе только одного - друга. А это купить невозможно даже там, где продается все, даже на самую конвертируемую валюту в мире… Ещчо еден, проше пана… Май бест конгрэтьюлэйшнз. Хорошо идет эта самая «наполеоновка» в приятной компании. НО! Чтобы между нами не было больше никаких подозрений и неясностей… Вот. Это второй комплект ключей от моей квартиры. Пойдем, я тебе покажу как ими открывать, как отключать сигнализацию (да, приходится пользоваться, ты же видишь, какие у меня тут предметы быта и обихода). И ты сможешь приходить ко мне когда угодно и уходить когда угодно. А если не захочешь вообще меня видеть - вот моя визитная карточка, можешь зайти, или позвонить, или просто бросить ключи в почтовый ящик. При этом, заметь, я не спрашиваю о твоих координатах, кроме твоего имени и места учебы мне ничего не известно. Так что, право выбора - за тобой. Пьем еще по дринку - и идем к двери.
…Вскоре они стояли у величественной, как интуристовский швейцар, двери, обитой настоящей кожей. Саша, уже совершенно, успокоившийся, держал в руке лампу - по виду натуральную керосиновую семилинейку прошлого столетия (на самом деле это была довольно дорогая и точная искусственная подделка со специальным неоновым имитатором) - и говорил Яну, возившемуся с заиками: «Ян, ладно тебе! Честное слово, я тебе и так верю.» Ян делал рукой успокаивающий жест и переходил к следующему замку.
– А вот это, мин херц, уникальный замок конца 18 столетия. Германия. Если и найдется искусник, способный подделать, пусть даже по слепку, этот ключ, который сам по себе - шедевр, открыть этот замок ему вряд ли удастся, потому что один раз он открывается двумя оборотами влево и одним -вправо, а другой раз - наоборот. Если ты в состоянии себе это вообразить. Пользоваться им в здравом уме и твердой памяти невозможно. А в пьяном виде и подавно. Поэтому я им обычно и не пользуюсь.
Ян все-таки повернул ключ туда и обратно, и замок щелкнул. Некоторое время оба стояли молча.
– Ты знаешь, - Ян выглядел виновато. - Я, кажется, нас запер. Сейчас.
Он пробовал повороты туда и обратно, и снова туда, и еще раз обратно… Замок и вместе с ним дверь были непоколебимы. Потом за дело взялся Саша, но у пего получилось не больше, чем у Яна. Когда оба они устали и отступились, Ян с сожалением посмотрел на подушечку большого пальца, где вздулся волдырь, и промолвил: «Хорошо, что это не ключ Лукреции. Она имела обыкновение натирать их медленнодействующим ядом. А…» Но тут его рассуждения прорвал глухой мощный удар в дверь снаружи и глубокий, жуткий рык из-за двери. Они отшатнулись в глубину коридора, Саша уронил лампу, и она, разбившись, погасла. Рев и удар повторились. Ян быстро шагнул к светящемуся в темноте глазку и жадно прильнул к нему.
– Н-ну, что там, Ян? Что?!
– Очень занимательная зверюшка… Погляди.
Он уступил Саше место, и тот, мгновение поколебавшись, взглянул в круглый окуляр. Лестничная площадка просматривалась достаточно хорошо, но там никого не было.
– Спрятался, что ли, или ушел…
Ян отстранил его, мгновение всматривался в задверное пространство, затем сбегал в комнату и вернулся с каким-то старинным серебристо отсвечивающим клинком в руках. Ни мгновения не колеблясь, он неожиданно для Саши отпер упрямый замок, резким движением распахнул дверь и выглянул на площадку. Там было пусто. Ян выскочил нарушу и, держа оружие наизготовку, быстро, осторожно обследовал верхнюю, нежилую площадку и все восемь нижних маршей. Саша ожидал его, раздираемый противоречивые явствами: ему одновременно хотелось удрать куда-нибудь подальше от всех этих чудес и загадок, но, с другой стороны, он меньше, чем когда бы то ни было желал очутиться сейчас на улице. Ян вернулся, запер дверь, и Саша молча проследовал за ним в гостиную. Так же, не говоря ни слова, они выпили и закурили. Саша, которому только коньяк помог унять дрожь в руках, спросил: «Так что это там было?»
– Где? Ах, за дверью… Очень крупная собака. Альбинос. Уж не знаю, что ей было нужно. Наверное, проголодалась. Кстати, ты не хочешь перекусить? Нет? А я ужасно голоден. Сейчас пойду соображу что-нибудь горячее.
…Саша плохо помнил дальнейшие подробности этого вечера и последующей ночи. Они с Яном много пили, курили, болтали. Потом посмотрели по видео «Графа Дракулу» («новейшая японская система» - отметил про себя Саша). Когда и как он уснул, или просто отключился, вспомнить он не мог.
…То же, что четко врезалось в память, можно было с полным основанием отнести к пьяному кошмару…
…Вокруг все полыхало. Он метался в пламени в бесполезных поисках выхода. Горький дым ел глаза, языки огня лизали лицо и тело, но жжение и жар он ощущал в самом себе, будто горел изнутри. Вдруг прямо из огня вышла Наташа, в струях горячего черного воздуха она летела к ному, как розово-золотая пушинка. Она упала к Саше на грудь и принялась покрывать поцелуями его губы, лицо и шею, что-то едва уловимое при этом шепча. Пламя вокруг стало гаснуть, и вскоре их окутала непроницаемая мгла, в которой было слышно лишь тяжелое дыхание Наташи. Внезапно резкая боль пронзила шею. Саша вскрикнул. «Тихо, тихо, Сашенька, что ты? Что с тобой? Все ведь хорошо, успокойся, успокойся…», - шептала ему на ухо Наташа. Боль исчезла, а от нее по телу распространилось приятное живое тепло. Блаженная истома затопила Сашу. Собственное тело сделалось невесомым и призрачным. Он счастливо рассмеялся.
– Ну, вот и хорошо… - в голосе Наташи послышалось удовлетворение. - Теперь прощай.
Легкое дуновение пробежало по лицу, и Саша остался один. Так он лежал, блаженствуя, много веков, когда над ним кто-то склонился. Это был Ян с горящим канделябром в руке. Глаза его полыхали мрачным огнем, часть лица и шея были обагрены кровью. Он долго вглядывался в сашино лицо -и вдруг захохотал. С ужасом увидел Саша в безумном оскале этой кровавой улыбки четыре длинных и острых белых клыка: два снизу и два сверху. Он закричал, закричал истошно и дико. Страшное видение исчезло…