Номерные сказки - Евгений Шестаков

— А то, может, и договорились бы? — подал голос шут.

— Тоись?

— Ну, я говорю, баба же, она же не водка. Я имею в виду. Ну, она же кончиться не может. В обозримый период.

— Тоись? — напряг лоб государь. — Ты вот без этих давай... Без их.

— Ну, где-то втроем, что-ли... Эдак вот как бы все сразу. Ага. Или кто-то обождет пока, — домысливал шут. Идея заняла его. Она была нова. Прецедентов на данный исторический момент не имелось.

— Ты вот думай, что говоришь-то! — вдруг покраснел царь. Он обернулся к шуту и негодующе топнул. Писцы пригнули головы. — Ты где такое видал? Тебя кто надоумил?!

— Тогда шутю! — быстро и скорбно сказал шут. Писательские лавры ему не светили. Осуществление идеи тем более. Нравственность во дворце блюли почем зря. Все, кому было положено, ходили в девках и стеснялись всего, что попадалось на глаза. Теория аиста приносящего была официальной и не подвергалась сомнению даже в войсках.

— Смотри мне! — пригрозил диссиденту отходчивый, впрочем, царь. — Надо же, измыслил! В Соловки-покойники поиграть захотел?

— Сглупил я, державный! — убежденно сказал шут и со всей мочи тяпнул башкой о стену. — Дурак, сам же знаешь! Ответственности не несу, пункт четвертый "Положения о шутах".

Он достал из-за пазухи засаленную брошюрку и показал ее царю. Читать оба не умели, но писаный закон уважали. Царь символически поершил лысину, отвернулся и серией мастерских мазков закончил повествование.

— "На! — воскликнул онемевший от горя Игнат и пронзил наотмашь обеих двоих. На! — крикнул он уже снова и убил самое себя себе в сердце. Мораль: ежели бабу к государственному делу допустить, она еще и не такого натворит. Конец."

На следующий день несколько свитков нового произведения были отправлены на заграничное соискание. В предисловии автор отметил свое полное нестремление к литературным премиям, коих, однако, наличие подтвердило бы принципы добрососедства. Своя же первой степени не заставила долго ждать, по причине чего царь и прощенный вскоре шут не преминули опробовать свежие, не пробованные до того меды.

Сказка №7

В этот исторический, куда только не занесенный впоследствии день торжественно принимали султанского посланника с дарами. Довольный вниманием далекого собрата, царь давал сегодня фуршет, ассамблею, бал и брифинг. Всю ночь и полдня готовились. Встрепенувшиеся придворные вырядились так, что вороны в саду восхищенно заткнулись, и каждые пять минут одна из них грохалась с ветки обземь. Перелицованные дедовские костюмы наряду с найденными у зеркал индивидуальными образами смотрелись бойко и по меньшей мере оригинально. Оглядев свою бедовую камарилью, царь остался доволен.

— Орлы! — сказал он, ослабив давящий шею бобровый галстук. — Джентельмена! В огонь и в воду! Сокола! Разойдись покамест.

Царь подустал, его одевали еще с вечера, перерыв все сундуки и комоды. В одном из них нашли даже моль, которая помнила битву при Калке, хотя помнила плохо и не смогла сообщить ничего нового, кроме подтверждения самого факта. Перемеряв сотни одежек, государь в итоге остановился на неброском сочетании красного и зеленого цветов в обрамлении канареечных полутонов. От понравившейся царю черной с блестками вуальки на корону его отговорить так и не сумели.

— Смотри, государь, — балагурил шут, неожиданно почувствовавший себя как рыба в воде, — не поймут тебя заморские-то! Удивишь преждевременно. Али бубен мой возьми, тогда логично будет!

— Отзынь! — отвечал самодержец, напряженно взглядываясь в зеркало. В новом наряде он никак не мог отыскать в себе характерные черты отца, грозного воителя и потрясателя чужих устоев. — Вот прикажу тебя в пуху вывалять, тады посмотрим, кто из нас от какого Кардену! Бретельки мне сзади поправь, не дотянусь.

В горницу вбежала заполошная царевна. Рот ее противу вчерашнего удвоился, а коса была заплетена с другой стороны и болталась перед носом.

— Тятя, опять помаду уперли! Конюхи уперли, опять сожрут!

— Предупреждать надо, когда входишь! — взвизгнул побледневший царь. — Чего с лицом сделала, дура?!

— Да, тьфу! — махнула рукой царевна и унеслась, оставив за собой облако пудры. Пудра была немецкая и ранее использовалась против тараканов.

— Дети, — вздохнул шут, начищая бубенчик. — Нам — политика, им — танцы.

— Бабы! — сказал царь. — Одна пыль в голове. А ты — политик, ага! Прям как я — ведро картошки!

Царь гоготнул, но слишком сотрясся, и половина застежек со стуком упала на пол. Исподнее у самодержца было в цветочек, и на каждом цветочке сидела пчелка с кружечкой медку. Шут позволил себе улыбнуться.

— А я-то удивлялся — куды шторы из Грановитой пропали? А они вон они! Шутник, величество, шутник!

— Матерьял хороший, — смущенно оправдался царь. — А на шторы короток. Да мне-то все равно! Царица пошила, не выкидывать же.

— Ты, величество, зазря так упираешься. С нашими-то бородами ансамбель страшненький выйдет. Уж лучше бы в шутку Посейдоном оделся али тритоном.

— Каки тебе шутки! — возмутился царь. — Договор подписывать будем! О ненападении друг на дружку. Ежели не подпишем — знаешь скока всего пострадает! Это тебе не по манежу бегать. Это же живой бусурман! С им надо дело так вести, чтоб у его от нашего могущества и сурьезности в глазах рябило!

— Все готово, батюшка! — крикнула, заглянув в горницу, царица. — Тебя ждут! Выходи, сделай милость.

— Лечу! — буркнул царь, прилаживая на фуражку корону. — Фейерверку минутная готовность! Скажи, чтоб как голову вздену — пущали!

Выход царя-батюшки на церемонию переговоров стал впоследствии отдельным историческим фактом и вошел во все учебники как самое удачное применение пороха в международных делах. Точность тогдашних ракетных устройств была невелика, нечаянные отклонения в сторону были часты, а настоянный на жабьих бородавках порох, наоборот, весьма силен. Взвиваясь над сараем со здоровенной ракетой в заду, государь и не помышлял о таких вещах, как психологическое воздействие на партнера по переговорам. Совершая неуправляемый, с нынешней точки зрения, полет по окружности, он думал только об одном — о том, какая в мать его Бога тыкву падла осмелилась посягнуть. Плавно приземлившись на лужайке в шаге от султанского посланника, государь сделал книксен не по ошибке, а от того, что не спружинить ногами было бы просто неразумно.

— Вай, дурдом, какой батыр! — промычал враз одеревеневшим языком посланник и пал перед его царским величеством на колени. Его царское величество вынуло из своего зада дымящуюся ракету и тупо на нее уставилось.

— Живой, батюшка!! — выдохнул единым разом двор. Царица справилась с обмороком и в бессилии навалилась на дочку, которая от испуга и напряжения сплющила в комочек сорванный с руки браслет. Шут перекрестился и, разряжая обстановку, прыгнул с бордюрчика в бассейн. Вынырнув, он пустил изо рта фонтан и благим матом заорал что-то религиозно-благодарственное. Штатный летописец стоял с округлившимися глазами, держа в голове смутные образы потомков, которые в любом случае не поверят, даже если рукопись дойдет в подлиннике. Чумазых пиротехников держала за бороды бдительная стража. Все ждали царского слова.

— Как бы что-ли с прибытием! — нашелся, наконец, государь. — Меня, в смысле. Нда. Дело рук человеческих! Аки птицы теперь, значит... Аки посуху! Аки... Сеню выньте! Тонет, гляжу.

Все оборотились к бассейну. Не умеющий плавать, но доблестный шут барахтался в воде, отвлекая на себя духов летального исхода. Его вытащили из бассейна и усадили на землю. Шут тек ручьями и, улыбаясь, смотрел в небо. В Бога он особо не верил, но благодарен был искренне.

Ввиду внезапной нервной болезни султанского посланника оставшаяся часть процедуры переговоров и подписания была скомкана и заняла считанные минуты. Посланник подмахнул все, что продиктовал ему неторопливо прохаживающийся царь, а также дополнительные пункты из числа того, что ляпнул при этом переодевшийся и клюкнувший для сугреву шут. Последнее, в частности, содержало в себе такие суждения о политике султана как "не твоего, курицына сына, нищенского ума дело" и "кабы тебе, упырю, ряшкой-то окончательно не распухнуть". Старея на глазах, султанский посланник упятился к своей карете и галопом несся до самой своей столицы, забыв по дороге пересесть на корабль. А царь да шут, не сговариваясь, полезли в подвал, где среди бочек и ковшиков уподобились тем большим серым животным, для которых, говорят, два ведра выпить — лишь язык намочить.

Сказка №8

В этот день всем двором обсуждали проблемы и перспективы дальнейшего увековечения славы царя-батюшки как одной из самых ярких личностей тысячелетия.

— Хороший памятник поставить — это тебе не хрен там чего как! — глубокомысленно заметил царь. Вот уже два часа, как не было предела его мудрости. Он говорил, и все слушали. Идея обсуждалась грандиозная — в ознаменование предстоящих юбилеев построить государю конный памятник возле архимандритовой пасеки.