Эгмонт (Перевод Ю Верховского) - Иоганн Гете

К бойцам он взывает,

Копье подымает.

Как сердце забилось!

Как силы кипят!

Завиден мне, деве,

Военный наряд!

За ним до заставы

Я - шагом живым!

Пошла бы далеко,

Повсюду за ним.

Уж смят неприятель,

Лишь стали палить.

О, если б, создатель,

Мне воином быть!

Во время пения Бракенбург часто взглядывает на Клерхен.

Под конец у него срывается голос и на глазах выступают

слезы; он роняет нитки и отходит к окну. Клерхен одна

допевает песню. Мать с некоторым недовольством делает ей

знаки. Она встает, делает несколько шагов к нему, с

некоторой нерешительностью возвращается и садится.

М а т ь. Что такое на улице, Бракенбург? Я слышу, идут солдаты.

Б р а к е н б у р г. Это телохранители правительницы.

К л е р х е н. В такой час? Что это должно значить? (Встает и подходит к окну, где стоит Бракенбург.) Это не каждодневная стража, их много больше. Чуть не все взводы. Ах, Бракенбург, ступайте! Послушайте там, в чем дело! Верно, произошло что-нибудь особенное. Сходите, добрый Бракенбург, доставьте мне удовольствие.

Б р а к е н б у р г. Иду! И сейчас же вернусь обратно. (Уходя, протягивает ей руку; она подает ему свою.)

М а т ь. Ты опять отсылаешь его прочь.

К л е р х е н. Я страх как любопытна! А еще - уж вы не осуждайте меня, - когда он здесь, у меня постоянно тяжело на душе. Я никогда не знаю, как вести себя с ним. Я несправедлива к нему, он это так живо чувствует, и это грызет мне сердце. А изменить положение я не в силах.

М а т ь. Это такой надежный малый.

К л е р х е н. Вот я и не могу пренебречь им, я должна встречать его дружелюбно. Часто рука моя неожиданно сжимается, когда он так осторожно, так ласково дотрагивается до нее своей рукой. Я укоряю себя, что питаю в его сердце тщетную надежду. Это так дурно с моей стороны. Но, бог свидетель, я его не обманываю! Не хочу питать в нем надежды и не могу допустить его до отчаяния.

М а т ь. Нехорошо это.

К л е р х е н. Я его очень любила, и в душе до сих пор хорошо отношусь к нему. Я могла бы выйти за него замуж, а думаю, что никогда не была в него влюблена.

М а т ь. И все-таки была бы счастлива с ним.

К л е р х е н. Была бы обеспечена и прожила бы спокойную жизнь.

М а т ь. И все это прозевано, и ты сама виновата.

К л е р х е н. Удивительно мое положение! Когда я так вот раздумываю, как все это шло, я и понимаю и не понимаю. А потом, как осмелюсь еще разок взглянуть на Эгмонта, все совсем проясняется, и могло бы стать еще гораздо ясней. Ах, какой человек! В провинциях повсюду на него прямо молятся, и я в его объятиях разве не была бы блаженнейшим созданием на свете?

М а т ь. Как же все это в будущем-то устроится?

К л е р х е н. Ах, мне важно только, любит ли он меня. А что любит разве это вопрос?

М а т ь. С детьми ничего не знаешь, кроме душевной тревоги. Как все это развяжется? Вечная забота да кручина. Неладно выходит. Ты себя несчастной сделала. И меня несчастной сделала.

К л е р х е н (спокойно). Вы сами сначала это допустили.

М а т ь. К несчастию, я была слишком добра, я всегда слишком добра.

К л е р х е н. Когда Эгмонт скакал мимо, а я подбегала к окошку, бранили вы меня тогда? Не подходили ли вы сами к окну? Когда он заглядывал, кивал мне, усмехался, клялся, - было это вам противно? Не находили ли вы, что вместе с дочерью и вам тут почет и уважение?

М а т ь. Так, попрекай меня еще!

К л е р х е н (в возбуждении). Когда он все чаще и чаще стал проходить мимо нас по улице, и мы ясно почувствовали, что ради меня он ходит этой дорогой, разве вы сами не с затаенной радостью это заметили? Оттащили вы меня силком, когда я стояла у притолоки и выжидала его?

М а т ь. Помышляла ли я, что это должно было зайти так далеко?

К л е р х е н (срывающимся голосом и сдерживая слезы). А как он вечером, закутанный в плащ, застал нас врасплох у лампы, кто пустился хлопотать, чтобы принять его, меж тем как я осталась словно прикована к стулу в изумлении?

М а т ь. Ну могла ли я бояться, чтобы эта злосчастная любовь так скоро увлекла рассудительную Клерхен? А теперь мне приходится переносить, что дочь моя...

К л е р х е н (заливаясь слезами). Матушка! Вы сами того хотели. Радуйтесь теперь, запугивайте меня!

М а т ь (плача). Плачь, плачь! Делай меня еще несчастней отчаянием своим! Мало мне печали, если единственная дочь моя стала отверженным созданием?

К л е р х е н (поднимаясь с места, холодно). Отверженным! Подруга Эгмонта - отверженная? Какая бы княгиня не позавидовала месту бедной Клерхен - у его сердца! О матушка, матушка моя, прежде вы так не говорили. Матушка, милая, будьте доброй! Люди, что так судят, соседки, что этакое болтают, - пусть! Эта комната, этот домик - небеса, с той поры как живет здесь любовь Эгмонта!

М а т ь. Правда! К нему нельзя не чувствовать склонности. Всегда он такой обходительный, непринужденный, открытый.

К л е р х е н. В нем нет и капли неискренности. И - вы понимаете, матушка? - ведь это сам великий Эгмонт! А когда он приходит ко мне, он такой милый, такой добрый, он готов скрывать свое высокое положение, свою храбрость! Он так заботливо относится ко мне! В нем так чувствуется только человек, только друг, только возлюбленный!

М а т ь. Как ты думаешь, придет он сегодня?

К л е р х е н. Что же, вы не видели, как часто подхожу я к окну? Не заметили, как прислушиваюсь ко всякому шуму за дверью? Хоть и знаю, что не придет до ночи, а все поджидаю каждую минуту, с самого утра, как только встану. Ах, если бы только быть мне мальчиком и всегда ходить вместе с ним! И ко двору, и везде! Я могла бы нести за ним знамя в бою.

М а т ь. Ты всегда была такой причудницей, с первых детских лет - то резва до крайности, а то задумчива - тише воды, ниже травы. Не оденешься ли ты немножечко понарядней?

К л е р х е н. Пожалуй, матушка! Ежели заскучаю. Знаете, вчера проходили мимо несколько его молодцов и пели о нем хвалебную песенку. Во всяком случае, в песне поминалось его имя; остальное я не смогла разобрать. Сердце так забилось, что дух захватило! Кабы не было бы совестно, я бы их кликнула.

М а т ь. Остерегайся! Пылкий твой нрав может все погубить. Ты прямо выдаешь себя перед людьми. Как на днях у дядюшки: нашла печатную картинку и описание - и благим матом закричала: "Граф Эгмонт!" Я до ушей покраснела.

К л е р х е н. Еще бы мне не закричать! Это была битва при Гравелингене. И я вижу вверху картины букву Э - и снизу в описании отыскиваю Э. Там написано: "Граф Эгмонт, под которым падает убитая лошадь". Меня всю всколыхнуло - и сейчас же пришлось мне рассмеяться над тем, в каком виде изображен был Эгмонт: такой же вышины, как гравелингенская башня рядом с ним и английские корабли по другую сторону. Когда иной раз я вспоминаю, каким я когда-то рисовала себе сражение и что за образ представлялся мне, когда вы рассказывали о графе Эгмонте, и каков он теперь передо мной...

Бракенбург входит.

К л е р х е н. Ну что там такое?

Б р а к е н б у р г. Ничего в точности неизвестно. Во Фландрии будто вспыхнуло восстание. Правительница должна озаботиться, а то оно может и сюда докатиться. Замок набит войсками, толпы горожан у ворот, и народ гудит на улицах. А мне нужно поскорее к старику отцу. (Собирается уйти.)

К л е р х е н. Увидим ли вас завтра? А я хочу немножко приодеться: к нам придет дядюшка, а у меня довольно неряшливый вид. Помогите мне немного, матушка. Захватите вашу книгу, Бракенбург, и принесите мне еще какую-нибудь такую же повесть.

М а т ь. До свидания.

Б р а к е н б у р г (протягивает руку). Позвольте руку!

К л е р х е н (не подавая руки). Когда вернетесь.

Мать и дочь уходят.

Б р а к е н б у р г (один). Я заранее решил, что в самом деле уйду, а когда она это так и поняла и дала мне уйти, я готов был прийти в бешенство. Злосчастный! И тебя не тревожит жребий твоей родины? Разрастающееся возмущение? И тебе все равно: соотечественник или испанец, и кто правит, и кто прав? Не такой ведь я был мальчишкой-школьником! Когда задавали там сочинение: "Речь Брута о свободе как образец ораторского искусства", - тут ведь Фриц постоянно оказывался первым, и учитель говорил: "Вот если б только это было изложено поправильней, не спотыкалось бы все так - одно об другое!" Тогда все это кипело и поднимало. Теперь я вот эдак влачусь унизительно в глазах этой девушки. Неужто не могу я уйти от нее? Неужто не может она полюбить меня? Ох! Нет! Она... она... быть не может, чтобы она в самом деле совсем оттолкнула меня! Не только совсем - хотя бы в половину! Хотя бы сколько-нибудь! Больше я этого не стерплю! Неужели правду сказал мне намедни на ухо приятель? Будто бы она по ночам тайком впускает к себе какого-то мужчину, а меня между тем постоянно перед вечером целомудренно выпроваживает из дому? Нет, это неправда, это постыдная ложь и клевета! Клерхен столько же невинна, сколько я несчастен. Она меня выбросила, она выгнала меня из своего сердца! И я осужден так жить дальше? Не стерплю, не стерплю этого! Вот-вот родину мою начнет бурно колебать внутренний раздор, а я, бессильный, умираю под шум этого смятения! Не стерплю, не вынесу этого! Когда дребезжит труба, гремит выстрел - дрожью пронизывает меня до мозга костей. Нет, это не бодрит меня, не стремит меня тоже ринуться вместе с другими в борьбу, рисковать собою! Злополучная, постыдная участь! Тем лучше. Один конец. На днях я бросился в воду, стал тонуть, а все-таки боязливая природа взяла верх: я почувствовал, что могу плыть, и спасся против волн. Эх, позабыть бы мне время, когда она любила меня - казалось, что любила! Зачем овладело мною всецело это счастье? Зачем надежды эти пожрали во мне все сладостное желание жить и только издали каким-то раем манили меня? А первый тот поцелуй! Тот единственный! Здесь (кладет руку на стол), здесь были мы одни. Всегда была она добра и дружелюбна ко мне... тут стала нежной она... Она на меня взглянула - и все кругом пошло, и я почувствовал ее губы на своих губах. И... и теперь? Умри, несчастный! Что медлишь?! (Достает из кармана пузырек.) Не напрасно же украл я тебя у брата из его ящичка с целительными снадобьями, спасительный яд! Ты поглотишь сразу эту тоску мою, эту дурноту, этот смертный пот - и освободишь меня.